Дело Белки - Александр Даган

– Повторяю! – заорал я во всю мощь, освободившихся от давления легких. – Вы – сотрудник ВЧК – имеете право здесь и сейчас допрашивать меня – сотрудника общества защиты волшебных животных? Кашель усилился, а через мгновение зашедшийся им логопед скатился с моей спины. Наконец-то у меня появилась возможность встать на ноги. Я не замедлил ею воспользоваться и, торжествуя, взглянул на хрипящего на полу медика.

– Ну, же, доктор! – празднуя победу, продолжил я добивать своего соперника. – Я задал прямой четко сформулированный вопрос. Отвечайте. Пожалейте свое горло!

– Нет, не имею! – с трудом выдавил из себя правдивое признание вэчекист и снова обрел способность нормально дышать и разговаривать.

– Остановись, идиот! Ты сам не понимаешь, что делаешь! – немедленно рявкнул он и словно раненный зверь, оттолкнувшись одновременно и руками, и ногами прыгнул в мою сторону. К счастью, мои мозги работали гораздо лучше, чем все остальное тело. Потому что увернуться от этого молниеносного броска я, конечно, не успел, зато времени на новый вопрос мне вполне хватило.

– Каким образом вы узнали, что я нахожусь в Лысогорке?

Логопед с ненавистью посмотрел мне в глаза и, отпустив, воротник, за который уже успел меня схватить, снова согнулся в приступе жестокого сухого кашля.

– Сообщение! Информатор! Облава! – нехотя по частям выплюнул он требуемый ответ.

– Имя и род занятий информатора? – не давая ему опомниться, продолжил допытываться я, и на всякий переместился так, чтобы нас с логопедом разделял письменный стол.

– Не могу! Секретная информация, – чуть не взмолился он.

– Понимаю, – согласился я. – Поэтому и интересуюсь, что секретная. Ну!

Похоже, что сыворотка правды имени Пиноккио и впрямь оказалось мощнейшей штукой. Логопеду явно не хотелось рассказывать, кто меня сдал, но Коллодийское снадобье попросту не оставило ему выбора.

– Карга! Продавщица из Лысогорки! – не выдержав, сдался врач.

– Ну, вот! Можете же, когда хотите, – похвалил я его за правдивый ответ. – Воды дать?

– Да! – на сей раз без запинки выпалил логопед и в два глотка прикончил остаток жидкости в стакане, из которого сам поил меня в начале допроса.

При этом, видя, как трясутся у него руки, я понял, что врач основательно утратил волю к сопротивлению. Впрочем, теперь начиналось самое сложное. Все прежние вопросы я завал не столько ради самой информации, сколько стараясь найти тему, на которую мой противник не захочет разговаривать. Учитывая, какую дозу сыворотки правды мне удалось в него впрыснуть, я не сомневался, что любая ложь, равно как и умалчивание заставят его сильно помучиться. Теперь же мне представился шанс выяснить, что же тут происходит на самом деле. Но заняться этим, по-прежнему, следовало, как можно быстрее.

– Итак, господин логопед, продолжим, – начал я. – Меня интересует, каким образом вам стало известно о пропаже бухгалтера нашего общества?

По тому, какими несчастными сделались глаза моего собеседника, я понял, что этот вопрос также относится к секретной информации, а значит, является весьма и весьма важным.

– Не молчите, Доктор, не стоит! Вы же знаете, что сыворотка все равно заставит вас сказать правду.

– Вас же не заставила, – с трудом сдерживая очередные позывы к кашлю, просипел врач.

– Сами виноваты! – не скрывая торжества, заявил я. – Не понимаю, кто вас, вообще, учил так вопросы формулировать?

– Главврач!

– Кто?

– Глава нашего регионального отделения?

– Ну, то-то! А меня Яндекс! Похоже, мое последнее заявление окончательно сломило дух логопеда. Он понуро уставился в пол и произнес:

– Хорошо. Спрашивайте! Что вас интересует?

– Другое дело! – милостиво заметил я и вальяжно, как университетский преподаватель на устном экзамене продолжил. – Итак, повторяю вопрос… Закончить фразу я не успел. Услышав звук открывающейся двери, я машинально повернул голову и увидел стоящую на пороге Бабу Ягу. «Опоздал!» – подумал я, и в тот же миг мне в ухо врезался тяжелый кулак логопеда.

На сей раз мое перемещение из кабинета в кабинет, а вернее из каземата в каземат было самым стремительным, равно как и самым грубым. Никаких каталок, не говоря уж о праве на самостоятельную прогулку, мне не предоставили. Пока я отлеживался на полу после мощнейшего удара врача-следователя, он сам пулей выскочил в коридор и отдал несколько команд терракотовым стражникам. Те в свою очередь немедленно ворвались внутрь, схватили меня за руки за ноги и бодро куда-то поволокли. Примерно на середине этого перемещения Коллодийская сыворотка, наконец, прекратила действовать на мой организм, поэтому к концу пути я вновь видел вокруг себя коридор поликлиники, и тащили меня уже не огромные глиняные страхолюдины, а щуплые старички-пенсионеры. Вернее один старичок, вцепившийся в мою правую руку и три бодрые бабульки, держащие меня за остальные конечности.

При этом силы им было, по-прежнему, не занимать, поэтому я, не рыпаясь, позволил этой престарелой кавалерии, не только доставить меня по назначению, но и прикрутить широкими кожаными ремнями к креслу. Единственным положительным моментом во всем происшедшем было то, что я каким-то чудом все еще оставался худо-бедно задрапированным в давешнюю простыню, которая заменяла мне конфискованную в просмотровой одежду. Все-таки, как ни крути, а нагота еще со времен Адама и Евы никому не прибавляла чувства защищенности и уверенности в завтрашнем дне. Похоже, Логопед решил осуществить свою и угрозу и действительно передал меня в лапы рентгенолога. Впрочем, самого хозяина кабинета я еще не видел, а выводы о его специальности сделал на основе имевшегося в помещении оборудования. Через мгновение он и сам заглянул на рентгеновский огонек и, признаться, слегка меня разочаровал. Я ожидал увидеть могучего злобного монстра, а вошедший в помещение мужик был просто очередным мрачным громилой с перекаченной шеей и сплющенным покатым лбом, форма которого запросто могла послужить прототипом для дизайна скошенной вперед орудийной башня танка Т-80. Сходство с бронемашиной усиливало также то, что поверх халата доктор был облачен в тяжелый прорезиненный фартук, прикрывавший его грудь, живот и, разумеется, гениталии. Впрочем, о защите последнего рентгенологу можно было уже не беспокоиться. На ком бы он ни женился, его дети так или иначе будут выглядеть такими же мутантами, как и он сам. Покончив с разглядыванием пыточных дел мастера, я потерял к нему интерес. Но, как ни странно, наше равнодушие было взаимным. Рентгенолог, занимаясь своими делами, спокойно перемещался по кабинету, обращая на меня столько же внимания, сколько на имевшуюся в комнате мебель. Вдруг дверь отворилась, и в комнате появился еще один медик – брат-близнец первого.