Дело Белки - Александр Даган

– Не совсем! – уклончиво ответил мужчина.

– Тогда кто?

– А об этом, если позволите, мы с вами поговорим у меня в кабинете! С этими словами мой новый знакомый развернулся и быстро зашагал по коридору. То ли от усталости, то ли из-за того, что сопровождавший меня врач шел очень быстро, мне едва удавалось поспевать за ним следом. Несмотря на это, я все же смог бросить несколько взглядов по сторонам. Впрочем, смотреть-то особо было не на что. Обычная городская больница, а то и просто поликлиника. Чистенькая, скорее всего, недавно отремонтированная, но ничего особенного. На дверях таблички со специальностями врачей: хирург, отоларинголог, окулист и так далее. На стенах плакаты, призывающие вести здоровый образ жизни и соблюдать простейшие правила гигиены. В пациентах, ожидающих своей очереди на прием, тоже не было ничего необычного. В основном это были пенсионеры – бесконечные старички и старушки. Из тех, что уже давно утратили надежду поправить пошатнувшееся с возрастом здоровье, но все же продолжают ходить по врачам, вероятнее всего для того, чтобы пообщаться с себе подобными. Впрочем, посетители этого медицинского учреждения вели себя довольно тихо. Ни жалоб на длинные очереди в каждый кабинет, ни обсуждений диагнозов, ни рассказов о новых народных средствах. Даже простого старческого покашливания и того не было.

– Как вам наша охрана? – внезапно обернувшись, спросил меня врач. – Не правда ли, идеальная маскировка?

– Вы про что? – не понял я медика.

– Как про что? Про это! – удивленно ответил он, показывая на молчаливые ряды пенсионеров, и вдруг, бросив взгляд на мою левую руку, воскликнул: – Ну, конечно! У вас же при обыске все забрали. Ладно, давайте пока так…

Доктор порылся в карманах и извлек оттуда что-то вроде ингалятора для астматиков.

– Вот! Вдохните! Не так удобно, как ваше кольцо, но хотя бы обретете на полчасика истинное зрение.

Поняв, о чем идет речь, я вставил раструб ингалятора в рот и на вдохе надавил на баллончик. Ощущение было довольно неприятным – будто мне на язык высыпали столовую ложку дубовых опилок с привкусом мяты.

– Ну, как? – поинтересовался эффектом своего снадобья доктор.

– Отвратительно! – честно признался я.

– Не сомневаюсь! – ухмыльнулся врач. – Зато гляньте по сторонам. Я глянул и оторопел. Помещение менялось буквально у меня на глазах. Причем менялось явно в худшую сторону. Светлые стены коридора приобрели грязный серый оттенок и, как выяснилось, были сложены из плохо пригнанных каменных блоков. Гладкие финские двери оказались железными, крашенными зеленой масляной краской, сквозь которую местами проступала ржавчина. Более того, если бы не надписи на табличках они могли бы составить честь любой уважающей себя тюрьме, типа Бутырки ими Матросской Тишины. Кстати, сами надписи тоже сильно изменились. Например, раньше на ближайшем от меня кабинете было написано «Окулист». Теперь же там откуда-то взялось слово «Оккультист». То же самое произошло и со следующей дверью, сменившей табличку «Процедурная» на зловещую надпись «Пыточная».

Но самую жуткую трансформацию претерпели, конечно, сидевшие в очереди пенсионеры. Если раньше они выглядели безобидными старичками и старушками, теперь я увидел, что они и людьми-то не были. Все мнимые пациенты этой невероятной больницы оказались совершенно одинаковыми глиняными болванами.

– Круто, не правда ли?! – прокомментировал мое открытие медик. – Идея, правда, не наша. Позаимствовали у императора Шихуанди. Зато вооружены наши ребята намного лучше. Это я уже и сам заметил. Хотя керамическая гвардия и уступала терракотовым китайцам в численности и тонкости исполнения, ее боеспособность была куда серьезнее. А все потому что вместо мечей и копий в глиняные руки охранников были вставлены настоящие автоматы Калашникова. Едва мы вошли в кабинет моего провожатого, я перестал сдерживать свое любопытство.

– Слушайте, доктор… – начал я.

– Можете называть меня Логопедом! – немедленно откликнулся врач.

– Хорошо! Уважаемый Логопед, может, вы уже объясните, куда меня занесло?

– С превеликим удовольствием! Вы находитесь в региональном филиале ВЧК – волшебно-чародейской комиссии.

– Что за дурацкое название?! – неожиданно для самого себя бросил я. Однако, врача моя реакция как будто даже обрадовала.

– Бросьте! Это у вас из-за ассоциации с ВЧК товарища Дзержинского. Между тем, наша комиссия появилась, как минимум, лет на 50 раньше. А уж потом мы сделали так, чтобы большевики в свое время выбрали для своей спецслужбы похожее на нас название!

– Зачем? – удивился я.

– Для конспирации! Нет лучшего способа замаскировать деятельность одной тайной организации, чем прикрыться именем другой.

– Ерунда какая-то! – снова ни с того ни с сего сказал я именно то, что думал, хотя это и было полнейшей бестактностью.

– Оставим это! – добродушно предложил Логопед, хотя что-то в выражении его лица мне совсем не понравилось. – Тем более, что сейчас ваша очередь удовлетворять мое любопытство. Начнем с простого вопроса. Что там приключилось с вашим бухгалтером? У меня аж в горле запершило, так мне не захотелось отвечать на этот вопрос. Причем, чем больше не хотелось, тем больше першило.

– Ну? Лев, что же вы молчите? – как нельзя более доверительно улыбнулся мне доктор.

– Да как вам сказать, – издалека начал я, чтобы мой отказ разговаривать о внутренних делах общества не прозвучал откровенным хамством. – Мне кажется, что это совершенно не ваше дело! Закончив фразу, я буквально не поверил своим ушам. То есть по сути-то произнесенная мной грубость, была вполне адекватна тому, что я думал. Но это же не повод выпаливать ее в лицо представителю дружественной организации

– Не переживайте, Лев! – попытался утешить меня врач, проявив терпение достойное скорее психиатра, а не логопеда. – Лучше объясните, почему вы не хотите побеседовать со мной искренне и откровенно? Вас что-то тревожит? Тут медик оказался прав на все сто. Тревожило меня очень многое. Однако, прежде чем я успел обдумать, о чем рассказывать, а о чем нет, мой рот сам собой стал изливать на Логопеда мои страхи и сомнения.

– Не хочу, чтобы Бабе Яге срок набавляли. Она, конечно, сбежала, но если бы мы с Ханом ее не встретили, нам бы уже давно конец пришел. Кстати, как она – не побилась при посадке? Перун – тот еще дятел – так нас в небеса запулил, не пойму, как я жив остался. Узбек-то, судя по всему, цел. Я слышал, как Василиса с Димкой о нем говорили? Значит, вы его уже тоже нашли! И, вообще! Почему я с вами разговариваю, а не с кем-то из наших? Или они бояться, что я обижаюсь за то, что они нас на «той стороне» бросили? Тогда пусть успокоятся. Я, конечно, сперва злился, но потом Кубера мне объяснил, что мы с ними во времени разошлись. Хотя вопрос – можно ли ему верить? Во-первых, он меня уже один раз обманывал. А, во-вторых, он анонимно шантажировал Кощея его яйцом, чтобы тот выкрал у нас белку!.. Я говорил, говорил и говорил. И никак не мог остановиться. Хотя в том, что это необходимо сделать, не оставалось уже никаких сомнений. Причиной тому было, прежде всего, изменившееся выражение лица моего собеседника. Еще несколько минут назад этот человек казался образцом внимания, ума и полит корректности – эдаким Владимиром Познером, участвующим в кинопробах на роль главврача районной психушки. Однако теперь он словно снял маску и явил мне свой настоящий облик. А именно – ушлую самодовольную физиономию Владимира Васильевича Лобышева. Был в моей жизни такой замечательный персонаж – бывший сотрудник спецслужб, а ныне зампредправления в одном из московских банков, где мне однажды довелось работать. Не знаю, в чем заключались его обязанности, зато хобби у Владимира Васильевича долгие годы было одним и тем же. Он обожал поймать кого-либо из сотрудников на нарушении корпоративной дисциплины, после чего приглашал к себе в кабинет, долго трепал нервы, а в заключении предлагал все забыть, если провинившийся будет стучать на своих коллег. Ассоциация была настолько сильной, а воспоминания – столь неприятными, что я неожиданно сумел совладать со своей стихийной исповедью и с трудом, но все же сжал зубы. Однако и после этого мой язык упрямо продолжал ворочаться во рту, из которого теперь раздавалось лишь неразборчивое мычание.