Записано на костях. Тайны, оставшиеся после нас - Сью Блэк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поскольку естественным образом такой плод появиться на свет не может – у него просто нет выхода, – и он порой достигает таких размеров, что тело матери не справится с его поглощением, начинается его кальцинация. Судя по всему, окостенение плода – это иммунный ответ организма, защищающего мать от инфекции, которая возникнет, если плод начнет разлагаться. Так ребенок постепенно каменеет.
В медицинской литературе зафиксировано менее 300 установленных случаев литопедии, и в большинстве из них мать даже не подозревала, что носит окаменевшего ребенка, пока его наличие не обнаруживалось при гинекологическом осмотре, зачастую выполненного по совсем другому поводу. Женщины рожали других детей, не зная о присутствии «зайца» на борту. Вес каменного ребенка мог достигать 2,5 кг, и некоторые из литопедионов оставались необнаруженными в теле матери 40 и более лет.
* * *
Таз может ломаться в результате падения или катастрофы; такие переломы часто возникают, когда пешехода сбивает автомобиль. Столкновения, при которых колени ударяются о приборную доску машины, представляют особую опасность: бедренная кость может воткнуться в сустав и разломать таз на части. Такие переломы чреваты тяжелой инвалидностью из-за риска повреждения нервов, который приводит к недержанию и импотенции. Поэтому, пожалуйста, сидя в машине, не упирайтесь коленями в приборную панель, отодвиньте кресло подальше и вытяните ноги вперед.
Поскольку таз – это кольцо, то при переломе в одном месте часто возникает второй перелом или другие повреждения: они называются нестабильными переломами, и последствия таких травм бывают очень серьезными. У человека, перенесшего их при жизни, остаются на костях следы, которые обязательно обнаружит судебный антрополог, а поскольку такие переломы требуют лечения в больнице, обычно сохраняются рентгеновские снимки или результаты МРТ, с которыми можно сравнить полученные данные.
На костях таза остаются также следы пулевых ранений. Дважды за короткий период времени ко мне обращались с просьбой извлечь пули из эксгумированных скелетных останков, чтобы пролить свет на то, кто развязал стрельбу. Оба человека были мертвы уже 40 лет, но вопрос о том, кто стрелял в них, сохранял свою важность для расследования. Обоих похоронили без должного посмертного исследования, не удалив баллистические улики. Сегодня это кажется невозможным, но, вероятно, так делалось в тех местах и в те времена, когда они жили.
Первой жертвой был юноша 18 лет, который стоял на углу улицы в Белфасте и разговаривал с приятелем, когда ему выстрелили в ногу из окна проезжающей машины: классическая стрельба на ходу. Его отвезли в госпиталь, но он скончался на операционном столе. В медицинской карте было указано, что обнаружено входное отверстие, а выходное – нет, соответственно, пуля осталась где-то в теле.
В ходе возобновленного расследования власти приняли решение эксгумировать его останки и исследовать скелет на предмет баллистических улик. Юноша лежал в семейной могиле, где его похоронили первым, а сверху – еще троих его родных, поэтому процесс эксгумации оказался долгим и нелегким. Сложность процедуры усугублялась погодными условиями. Почему-то эксгумации всегда приходятся на те дни, когда на улице особенно темно, холодно и сыро. Зрелище крайне унылое: все пытаются хоть как-то укрыться от града и дождя. Я к тому же по горькому опыту знаю, что могилу непременно затопит, и мы вскоре окажемся по колени в воде и грязи.
Последним в могиле похоронили ребенка, завернутого в хлопковый саван. Я заметила его сразу под поверхностью земли. Останки осторожно подняли на поверхность, удалив почву руками и совком и упаковали в мешок, чтобы потом перезахоронить. Далее с помощью миниатюрного экскаватора мы стали вынимать землю слой за слоем, пока не добрались до крышки первого взрослого гроба.
На данном этапе надо было только на минуту запрыгнуть в могилу, чтобы проверить имя на табличке, открыть крышку, переложить скелетные останки в мешок для трупов и вытащить разложившиеся доски гроба. Когда мы добрались до крышки второго взрослого гроба, уже понадобилась лестница. Могила оказалась глубокой, и маневрировать в ее узком пространстве было тяжело. Для дамы в годах и с «широкой кормой», как говаривал мой отец, большую ценность представляет помощник помоложе и постройнее – Люсина, благослови ее Господь, всегда знает, что именно ей придется спускаться, когда до этого дойдет дело.
Второй набор скелетных останков также без инцидентов подняли со дна могилы и положили в мешок. Мешки для трупов вместе с содержимым мы складывали в так называемый транспортировочный гроб, представляющий собой, по сути, большой деревянный ящик, в котором им предстояло дожидаться перезахоронения по окончании расследования.
Гроб юноши, погибшего от ранения, действительно находился на том месте, где указывали кладбищенские архивы, что, по моему опыту, бывает отнюдь не всегда. Мы проверили имя на табличке, сняли крышку и переложили останки в мешок, поскольку гроб слишком разложился, чтобы пытаться поднять его целиком. Мы проверили гроб металлоискателем, а после того, как из него вытащили все останки, прошлись там еще раз, чтобы просканировать почву на дне могилы и убедиться, что ничего не пропустили. Никаких металлических предметов обнаружить не удалось.
Мешок проверили с помощью мобильного рентгеновского аппарата, специально доставленного на кладбище. Все делалось в присутствии членов семьи и их адвоката, то есть процесс эксгумации был открытым и прозрачным. По вполне понятным причинам, родственники жертвы и полицейские не доверяли друг другу; семья даже наняла собственного судебного антрополога, наблюдавшего за операцией. Мы надеялись, что благодаря таким мерам нам удастся наладить сотрудничество и помочь родным оправиться от пережитых волнений.
В останках присутствовали частицы металла. Каждую находку мы обсудили с родственниками, их адвокатом и антропологом; все они оказались деталями похоронных украшений или гвоздями из гроба. Но нашелся один предмет, сигнатура которого представляла особый интерес, потому что он залегал непосредственно в костях таза. Дальнейшее исследование предстояло провести в морге на следующее утро. Мешок доставили в морг в сопровождении полицейского эскорта и наблюдателей из членов семьи.
Когда полицейские везли нас в отель на своей машине, я, признаюсь, испытала некоторый шок. Мне стало душно, и я попросила открыть окна, но на меня посмотрели с искренним изумлением. Когда полицейские поняли, что я не шучу, то терпеливо объяснили, что окна пуленепробиваемые и не открываются. В
