Соловей - Кристин Ханна

Вианна прошла в кухню, выдвинула ящик стола. Здесь почти ничего не осталось – за два года оккупации немцы «реквизировали» у местных жителей почти все имущество. Сколько раз за это время они врывались ночами в дома, выгребая подчистую все сколько-нибудь ценное? А потом «необходимое для нужд Германии» эшелонами отправлялось на восток. В итоге гардеробы, чуланы и сундуки горожан опустели. У Рашель в ящике только несколько вилок, ложек и единственный хлебный нож.

Вианна достала хлеб и сыр, аккуратно разрезала пополам и свою долю уложила обратно в корзинку. У Рашель слезы стояли в глазах:

– Прошу тебя, не делай так. Тебе нужны эти продукты.

– Тебе тоже.

– Да надо просто отодрать эту чертову звезду. Тогда хоть смогу потолкаться в очереди, пока что-то там еще есть.

Новые ограничения для евреев появлялись едва не еженедельно: отныне им запрещено пользоваться велосипедами и появляться в общественных местах; в магазин позволено приходить от трех до четырех часов дня, но к тому времени продукты всегда заканчивались.

Вианна не успела ответить, как раздался треск мотоцикла. Она узнала звук и подошла к открытой двери.

– Что ему здесь надо? – встала за плечом Рашель.

– Посмотрим.

– Я с тобой.

Мимо розария, в котором весело щебетали птицы, Вианна прошла к воротам, вышла на дорогу. Рашель не отставала ни на шаг.

– Дамы. – Бек снял фуражку, щелкнул каблуками. – Прощу прощения, что побеспокоил, но мне срочно необходимо сообщить вам кое-что, мадам Мориак. – Подчеркнутое вам прозвучало так, словно у них есть общие секреты.

– В самом деле? И что же это такое, герр капитан?

Оглянувшись по сторонам, он чуть наклонился к Вианне:

– Мадам де Шамплен не следует быть дома завтра утром.

– Простите? – Вианна решила, что неправильно поняла его.

– Мадам де Шамплен завтра утром не следует быть дома, – повторил он.

– Мы с мужем – владельцы этого дома, – возмутилась Рашель. – Почему я должна уходить?

– Право собственности не имеет никакого значения. По крайней мере, завтра.

– Но мои дети…

Бек наконец обратился прямо к Рашель:

– Ваши дети нас не интересуют. Они родились во Франции. В списке их нет.

Опять эти списки. Она уже боится этого слова.

– Что это означает? – тихо спросила Вианна.

– Это означает, что если завтра утром она еще будет здесь, то послезавтра ее уже не будет.

– Но…

– Будь она моей подругой, я бы нашел способ спрятать ее на эти сутки.

– Только на один день? – Вианна пристально посмотрела в глаза Беку.

– Это все, что я могу сказать, дамы, хотя и этого не следовало делать. Меня… накажут, если узнают. Прошу, если вас будут расспрашивать, не упоминайте о моем визите. – Он еще раз щелкнул каблуками, поклонился и ушел.

Рашель и Вианна переглянулись. До них доходили слухи об облавах в Париже – о депортации женщин и детей, – но никто в это не верил. Неужели правда? Безумие, такое просто невозможно. Французская полиция посреди ночи вышвыривает из дома десятки тысяч людей? Внезапно, одним махом? Это просто не может быть правдой.

– Ты ему веришь?

– Да, – ответила Вианна, сама себе удивляясь.

– И что мне делать?

– Уводи детей в Свободную Зону. Сегодня же. – Неужто она, Вианна, произносит это вслух?

– На прошлой неделе мадам Дюран попыталась перейти через границу, ее застрелили, а детей депортировали.

На месте Рашель она рассуждала бы так же. Одно дело – бежать самой, совсем другое – рисковать жизнью своих детей. Но вдруг оставаться здесь – еще больший риск?

– Ты права, это опасно. Но, думаю, тебе надо последовать совету Бека. Спрятаться. Хотя бы на один день. Может, позже что-то прояснится.

– Но где?

– Изабель предвидела такой поворот событий и подготовилась. А я-то считала ее дурочкой. У нас в сарае есть погреб.

– Но ты понимаешь, если узнают, что ты меня прячешь…

– Знаю, – резко оборвала ее Вианна. Ей не хотелось, чтобы это прозвучало вслух – смертная казнь. – Я знаю.

Вианна накапала Софи в лимонад немножко макового отвара и отправила дочь спать пораньше. (Да, хорошие матери так не поступают, но и брать Софи с собой не стоит, равно как и позволять ей сидеть дома в одиночестве. Куда ни кинь… И довольно об этом.) Вианна мерила шагами комнату, дожидаясь, пока дочь уснет. Прислушивалась к каждому удару ставень, каждому скрипу старых балок. Едва пробило шесть, она надела старые рабочие штаны и спустилась вниз.

Бек сидел на диване перед керосиновой лампой и рассматривал фотографию своей семьи: жена – Хильда, Вианна знала, как ее зовут, – и дети Гизела и Вильгельм.

Увидев Вианну, он не встал.

Вианна не очень понимала, что делать. Лучше бы он скрылся с глаз, что ли, ушел в свою комнату и сидел там. Однако же он рисковал карьерой ради Рашель, с этим нельзя не считаться.

– Страшные вещи творятся, мадам. Невозможные. Я ведь солдат, надеялся сражаться за свою страну, хотел, чтобы родные гордились мною. А что теперь о нас будут думать? Что будут думать обо мне?

Вианна села рядом:

– Я тоже волнуюсь, что Антуан обо мне подумает. Я не должна была составлять для вас тот проклятый список. Мне следовало экономнее вести хозяйство. Постараться сохранить работу. Наверное, стоило внимательнее прислушиваться к Изабель.

– Не нужно себя ругать. Уверен, ваш муж тоже так считает. Мы, мужчины, слишком поспешно тянемся к оружию.

Он чуть повернулся, разглядывая ее наряд – штаны, черный свитер, на голове черный платок. Домохозяйка-шпион.

– Бежать через границу очень опасно, – сказал он.

– Как, вероятно, и оставаться здесь.

– Верно. Жуткая дилемма.

– А что все-таки опаснее?

Она думала, Бек промолчит, но он после паузы ответил:

– Думаю, оставаться опаснее.

Вианна кивнула.

– Не надо вам идти.

– Я не могу отпустить ее одну.

Бек поразмыслил.

– Вы знаете участок мсье Фретта, где пастбище?

– Да, но…

– Там позади хлева проходит коровья тропа. Она ведет к последнему охраняемому пропускному пункту. Идти далеко, но до комендантского часа успеете. Если это имеет значение.

– Мой отец, Жюльен Россиньоль, живет в Париже, авеню де Ла Бурдонне, 57 Если я… не вернусь…

– Я прослежу, чтобы ваша дочь уехала в Париж. – Он поднялся, не выпуская из рук фотографию. – Я иду спать, мадам.

Вианна все не могла понять, как ей себя вести.

– Я боюсь доверять вам.

– Я бы больше боялся не доверять.

Они стояли в крошечном круге света, вплотную друг к другу.

– Вы хороший человек, герр капитан?

– Всегда думал, что да, мадам.

– Благодарю вас.

– Пока не за что благодарить, мадам.

И он оставил ее одну, плотно закрыв за собой дверь.

Вианна ждала. В половине восьмого она сняла с вешалки большую черную шаль.

Будь смелее, уговаривала она себя, хоть раз в жизни.

Набросив шаль на голову и плечи, она решительно шагнула за дверь.

Рашель с детьми дожидались за сараем. В маленькой тачке спал Ари, завернутый в одеяло. Туда же в тачку Рашель затолкала немногочисленные пожитки.

– Документы у тебя есть?

– Есть. Не знаю, насколько хорошо они сделаны, но я отдала за них обручальное кольцо.

Уверена, что хочешь пойти с нами?

Да.

Они понимали друг друга без слов.

– Почему мы должны уходить? – испуганно хныкнула Сара.

Рашель ласково погладила дочь по голове, заглянула ей в глаза:

– Ты должна быть сильной, ради меня, Сара. Помнишь наш разговор?

Сара медленно кивнула:

– Ради Ари и папы.

За дорогой они двинулись прямо через поле к маленькой роще вдалеке. Под ветвями чахлых деревьев Вианна все же почувствовала себя увереннее – хоть какое-то укрытие. Когда добрались до фермы Фретта, уже совсем стемнело. Коровья тропа вела прямиком в чащу леса, из земли торчали толстые корни, через которые Рашель с трудом толкала тачку. Раз за разом та натыкалась на препятствие, брякая железками, переваливалась и, погромыхивая, катилась дальше. Ари хныкал во сне и сосал палец. Вианна чувствовала, как пот струйками стекает по спине.

– Надо было заниматься спортом, – пропыхтела Рашель.

– А я люблю прогуляться по лесу, – отозвалась Вианна. – А вы, мадемуазель Сара, вам нравится наше приключение?

– Мне нравится, что нет этой идиотской звезды. А почему Софи не пошла с нами? Она же любит лес. Помните, мы играли в поиски клада? Она всегда первой находила сокровища.

В просвете между деревьями мелькнули огни, а потом показались и черно-белые пограничные столбы.

Пропускной пункт был ярко освещен, одним только немцам это не воспрещалось – или они просто могли позволить себе подобные излишества. У ворот стояли солдаты, автоматы поблескивали в свете прожекторов. Очередь оказалась совсем небольшой, пропускали тех, у кого документы в порядке. Если фальшивка Рашель не сработает, ее с детьми тут же схватят.