Шах одноглазому королю (СИ) - Молчанов Анатолий

Последнее старух не касается, а в остальном очень похоже:

— Я вам тоже не доверяю, и каково бы ни было мое задание здесь, вы либо сейчас убедите меня в своей необходимости, либо мы распрощаемся навсегда, поскольку никакой прикладной пользы от вас я не вижу и, кроме того, я вам ничего не обещал, а за чьи-либо обещания, если они и были ответственности не несу.

Томская хотела что-то возразить, но я, привстав со стула, наклонился над столом к ней почти вплотную лицом к лицу и прижал свой указательный палец к ее губам:

— Не спешите. — предложил я с улыбкой. — Подумайте хорошо.

Поле чего я устроился поудобнее и пробежался глазами по труду Ленина.

«План нашей работы таков. В I главе мы рассмотрим, возможно более кратко, основные теоретические положения абстрактной политической экономии по вопросу о внутреннем рынке для капитализма. Это послужит как бы введением для остальной, фактической части сочинения и избавит от необходимости многократных ссылок на теорию в дальнейшем изложении. В трех следующих главах мы постараемся охарактеризовать капиталистическую эволюцию земледелия в пореформенной России, именно во II главе будут разобраны земско-статистические данные о разложении крестьянства, в III — данные о переходном состоянии помещичьего хозяйства, о смене барщинной системы этого хозяйства капиталистическою, и в IV — данные о тех формах, в которых происходит образование торгового и капиталистического земледелия. Три дальнейшие главы будут посвящены формам и стадиям развития капитализма в нашей промышленности...»

Признаюсь, никогда ранее Ленина не читал, но меня поразило его постоянное «мы», «нашей».

Будущий вождь мирового пролетариата, или, как там он сам себя величал, я не в курсе, похоже спал и видел себя следующим на троне.

Или это он так лектора изображал, выступающего перед виртуальными учениками?

Томская внезапно сказала: «Позвольте», взяла у меня книгу и открыл ее в самом конце тома. Там были только чистые страницы с заголовками «Для заметок» на каждой.

— Вот то, что вам нужно. — сказала она серьезно.

Ждете пока я спрошу откуда вы знаете, что мне нужно, или объясните сами без ненужных вопросов? — разозлился я.

— Объясню. — вздохнула она. — Жанна предупредила, что вы придете, точнее, что кто-то придет, поймет метку у звонка и отреагирует на пароль о Кирилле. Этому человеку я должна была вручить книгу «Рассказы о Ленине», которую она мне оставила, а если в ближайшее, после этого, время данный человек не спросит про третий том Ленина из собрания сочинений 1935-го года, но найдет меня и станет задавать вопросы о ней, то я должна ему вручить наш библиотечный экземпляр Зощенко и ждать, когда он попросит вышеупомянутый третий том. Если он ничего не поймет, я должна была намекнуть, что послание написано симпатическими чернилами, о составе которых может догадаться только этот человек. Я немного сократила этот план, поскольку все пошло совсем не по плану. — она сложила руки на столе. — Итак, вы знаете состав чернил? Если нет, мы действительно с вами расстаемся. Меня предупредили, что в случае, если вы не справитесь с этой странной задачей, то процесс противостояния личности и субличности зашел настолько далеко, что ваш мозг безнадежно поврежден и вы бесполезны.

Вторую половину я не понял, видимо процесс противостояния не только хорошо зашел в мозг, но и неплохо там расположился.

Хер с ним с процессом. Чернила. Старуха сказала, что книжки прогладила. Значит все те жидкости, которые проявляются при нагреве, исключаем. Итак минус молоко, соки яблока, лука, брюквы, пирамидон тоже нахер. Пертусины или пектусины, все время их путаю, наверное, вообще пока не существуют, но все равно не подходят. Квасцы, моча и пищевая сода тоже в топку.

Что остается? Дохера чего. Тот же крахмал, например. Тут что-то другое. что-то, что я должен понять. Именно, я. Что это?

Думай, Светлов, думай...

Что знаем мы с Гуревич можем знать такого, о чем местные вряд ли догадаются?

Он нейробиолог. Это чем-то может помочь? Ничем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Прибыла сюда создать машину для переноса сознания. Машина.

Проводники, полупроводники... Так вроде сейчас лампы, какие полупроводники?

Печатные платы. Тоже, наверное, еще не придумали, но без плат разве можно создать машину?

Стоп. Печатные платы вытравливаются перекисью водорода и лимонной кислотой. Лимонная кислота в качестве чернил? Как вариант.

Тогда проявитель метилоранж. Метилоранж можно достать в школе.

— Где здесь ближайшая школа? — спросил я Томскую, вставая.

— Недалеко. Вам нужно вернуться немного назад. Бывшая первая образцовая школа Центрального района. В прошлом году ее переименовали. Теперь 206-ая. — ответила она удивленно.

— Извините. — сказал я и вырвал из книги Ленина все листы для заметок, аккуратно сложил их и сунул в карман гимнастерки.

Затем, забросил на плечо винтовку и, меньше, чем через двадцать минут уже объяснял маленькой учительнице химии в круглых очках с толстыми стеклами, что мне нужно. Она не стала донимать меня вопросами, нашла пробирку. Налила воды и сделала водный раствор метилоранжа, после чего пробирку заткнула пробкой и вручила мне, не задавая вопросов.

Только, когда я уже практически вышел из кабинета, вдруг спросила:

— Скажите, пожалуйста, вы скоро победите немцев? — наивно добавив. — Начало учебного года на носу.

Что мне было ей ответить? Рассказать про пять лет войны и 900 дней блокады? Рассказать про 125 граммов хлеба в день и блины из клейстера? Про тот подвиг, который совершит она и многие подобные ей в замерзшем полумертвом городе?

Может и стоило бы, но я сказал всего лишь:

— Скоро. Все будет хорошо. Берегите себя.

Мне впервые в жизни захотелось помочь не кому-то определенному, такое уже случалось, а им всем — молодым, старым, злым, добрым, Зинаиде, графине.

Всем, без исключения, в этом городе.

Всем этим людям, которых ждет 900 дней непреодолимого ужаса.

Ужаса, который многие из них не переживут, а те, которые переживут, не утратят человеческий облик, как это обычно случается от постоянного страха, неукротимого голода, холода и других тяжелейших испытаний, а наоборот — станут еще более человечными.

Впервые в жизни я захотел убивать совершенно незнакомых мне людей не за то, что они уже совершили, а за то, что только собираются совершить, хотя даже пока не знают об этом.

Я никогда не убивал людей по национальному признаку, а сейчас готов был убить.

Любого человека, который виноват лишь в том, что родился немцем.

На листах ничего не проявилось. Ни слова. Только мне уже это было не интересно. Вебер, Гальперн, Дед, судьбы мира... Все отошло на задний план, заслоненное маленькой фигуркой щуплой учительницы в очках с толстыми стеклами.

Проявитель — хлористое железо. Теперь мне это известно наверняка.

Я вошел в кабинет Томской и спросил:

— Анна Федотовна, в Ленинграде продается аспирин?

— Нет, но странно, что вы спросили. — удивилась она.

— Почему?

— Жанна у меня спрашивала аспирин. Я ей дала, мне муж привозил из командировки в Германию в 38-ом. У вас жар?

— Мне не нужен аспирин. Скажите лучше, где ближайший магазин для художников?

Глава 27. Кровоостанавливающее для киборгов.

№452

Директива Управления особых отделов НКВД

СССР № 39212 об усилении работы

заградительных отрядов по выявлению

и разоблачению агентуры противника,

перебрасываемой через линию фронта

28 июля 1941 г.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Управление особых отделов НКВД СССР располагает данными, что германская разведка вербует в широком масштабе взятых в плен военнослужащих Красной Армии, затем перебрасывает их под видом побега из плена на нашу территорию. Имеют место случаи, когда немцы переодевают своих агентов в красноармейскую форму, снабжают их документами, отобранными у военнопленных, и внедряют в части Красной Армии. Завербованным даются задания шпионско-диверсионного характера, а также задание вести пораженческую агитацию, распространять провокационные слухи о непобедимости германской армии, о якобы хорошем, теплом обращении немцев с пленными красноармейцами, с тем чтобы уговорить красноармейцев сдаваться в плен и не оказывать немцам сопротивления в боях.