Асьенда - Изабель Каньяс

перемещался по ногам и ступням, как будто меня кто-то касался.

– Только посмей войти! – прошипела я сквозь стиснутые зубы. – Убирайся!

Несколько долгих ударов сердца ничего не происходило. Я не могла дышать.

И тут дверь застыла. Холод отступил. Гул замедлился, после чего и вовсе утих – так, что теперь я слышала только размеренное дыхание Паломы и Андреса.

Не знаю, сколько времени я просидела на страже с курильницей в руках. Сердце гулко стучало в горле.

Наконец покой наполнил комнату и осел в ней. Тишину нарушал лишь бешеный стук моего сердца. Было очень тихо.

Мне все это привиделось?

* * *

Еще не рассвело, но Палома уже настояла на том, что приведет Хосе Мендосу в зеленую гостиную, чтобы тот починил дверь.

– Хозяин скоро будет здесь, а мы и так потеряли много времени. – Тон голоса Паломы снял все беспокойство, отражающееся на лице Андреса, так резко, как если бы она смахнула его рукой. – В доме сплошной разгром. Меню нет. Сколько он тут пробудет? Одному богу известно, и все это теперь ляжет на мои плечи.

Палома вышла из комнаты, по пути завязывая передник отрывистыми движениями. Бледный туман, тянущийся за ней пальцами, отступил, когда она повернула в сторону поселения. Андрес в два шага пересек комнату и крикнул ей вдогонку:

– Не заходи внутрь, пока я не доберусь туда, поняла?

Палома пренебрежительно махнула рукой.

– Мне не нужно повторять дважды, – сухо бросила она через плечо. – И поторопись. Я хочу есть и не собираюсь ждать вечно, чтобы попасть на кухню.

Андрес глубоко вздохнул, глядя вслед удаляющейся спине кузины. Полноценный сон оживил его лицо, и выражение постоянной боли, искажавшее его вчера, смягчилось. Теперь на смену ему пришло беспокойство. Он поджимал губы, пока я оборачивала вокруг плеч шаль.

Это беспокойство отразилось и в моей позе.

Завтра вернется Родольфо.

Родольфо Родольфо Родольфо

– Я подумал о том сне, – тихо заговорил Андрес, – про который вы мне вчера рассказали.

Когти цвета плоти и горящие, горящие, горящие глаза…

– И что же?

Андрес щелкнул языком.

– Надо было еще вчера это сделать. Мне нужно кое на что взглянуть, прежде чем мы вернемся в дом. Вы не обязаны сопровождать меня, если не хотите…

– В чем дело?

– Могила доньи Марии Каталины.

Я сделала резкий вдох. Кладбища никогда не вызывали у меня теплых чувств. Еще до того, как я узнала, каково это – чувствовать, что за тобой наблюдает нечто за гранью земного творения, от нахождения среди надгробий по коже бежали мурашки. Задолго до того, как ступить на землю асьенды Сан-Исидро, я терпеть не могла это ползучее ощущение слежки. Возвращаясь с кладбища домой, я всегда тревожилась, что что-то последует за мной, запутается в волосах, как дым или опавшие листья.

Но на этот раз я выпрямилась. Крепко сжала в пальцах шаль. Я была разбита, измучена и напугана, но я – дочь генерала, и я не отступлю. Я не стану сидеть в покоях священника и дожидаться, пока судьба сама придет за мной. Если Андрес считал, что поход на кладбище даст нам ответы, я готова сопровождать его.

– Тогда давайте поторопимся.

Кладбище за капеллой покрывал плотный ковер мертвых листьев. Хотя туман рассеялся и солнце, которое вот-вот должно было встать, оставляло на лице дразнящее тепло, прогулка среди надгробий все еще вызывала холодное ощущение гниения глубоко внутри.

Мраморные ангелы с растрескавшимися и пожелтевшими от времени лицами тянулись к исчезающему туману. Толстый слой пыли покрывал нимбы над статуями и гравюры Девы Марии. Мы пробирались меж ними, и я отставала от Андреса на несколько шагов. Обувь погружалась в еще мягкую после вчерашнего дождя землю. Мы останавливались, чтобы прочесть имена на надгробиях и найти то самое.

Семь поколений Солорсано покоились в тени стройной колокольни капеллы. И умрете здесь – так же, как мы. Стану ли я еще одним слоем на этом кладбище и буду ли я вечно гнить под гнетом имени Солорсано?

На каждом здешнем камне так или иначе было написано «дон» или «донья Солорсано».

Каждая дата на надгробии служила торжественным напоминанием о том, как долго существовала асьенда Сан-Исидро.

1785. 1703. 1690. 1643…

– Где похоронены ваши люди? – спросила я Андреса.

Он сидел у одной из могил и смахивал с надгробия листья, чтобы разглядеть имя. Он встал и, прикрыв рукой глаза, указал на низкую каменную стену, которая отмечала северную границу кладбища.

– Там.

И Андрес вернулся к своей работе.

За стеной было еще больше могил. Но уже никакие мраморные ангелы и величественные статуи Девы Марии не украшали землю. Разрыв между землевладельцами и простыми жителями простирался даже за пределы жизни.

– Беатрис.

Я обернулась.

Андрес стоял у изящного белого надгробия. Я остановилась рядом с ним, стараясь не смотреть на камень, – до тех пор, пока не коснулась рукой Андреса, – как если бы одного взгляда на выгравированное там имя было достаточно, чтобы навредить мне.

Донья Мария Каталина Солорсано де Итурригарай-и-Веласко, ум. в 1821.

Я перекрестилась и прижала большой палец к губам, пальцы задрожали.

Андрес выругался под нос.

Я удивленно подняла на него глаза, отняв руку ото рта.

– Что?

Он занес ногу, будто собирался наступить на могилу.

– Андрес! – вскрикнула я и схватила его за руку в попытке остановить. – Вы с ума сошли?!

– Она сделала это с моим домом. Она сделала это с моей семьей, – выплюнул он, но ногу все же убрал. – К тому же земля пустая. Я чувствую, – добавил он. В подтверждение его слов я ощутила мрачный трепет. – Ее здесь нет.

Ее здесь нет. Ее тела здесь нет.

Штукатурка, крошащаяся и слетающая с кончиков пальцев. Череп, ухмыляющийся мне из стены. Отблеск золота в темноте.

Сердцебиение отдавалось в ушах.

– Значит ли это…

– Да.

Тело Марии Каталины замуровано в стенах Сан-Исидро. Но…

– Кто это сделал? – я повысила голос. – Зачем?

– Я не знаю, – тихо ответил мне Андрес. – Но теперь, когда я вполне уверен, что за всем этим стоит она, кажется, я знаю, как закрыть круг.

* * *

Пока нас не было, Мендоса присоединился к Паломе, и теперь они вдвоем ждали нас во дворе. Все вместе мы вошли в тихий, недремлющий дом – настороженно, будто были заблудшими путниками в поисках пристанища в пещере.

Вернется ли ее хищный обитатель? Когда?

Я бросила взгляд на северное крыло, и по спине пробежал холодок.

Мария Каталина была там. Кто-то замуровал ее тело в стену и скрыл все доказательства.

В северном крыле что-то повреждено – после землетрясения или наводнения, не припомню. Так мне