Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917 - Альберт Каганович

Порядок признания туземных прав евреев, установленный Корольковым для Ферганской области, понравился управляющему Казенной палатой Сергею Идарову. Казалось бы, будучи представителем Министерства финансов, он должен был радоваться росту числа гильдейских купцов в Туркестане и развитию там торговли. Однако его больше волновала вовлеченность православного населения в краевую торговлю. Обеспокоенный увеличением числа прошений туземных евреев о приписке к купеческим гильдиям Ташкента, он просил в июне 1893 года военного губернатора Сырдарьинской области перенять ферганский метод в проверке принадлежности бухарских евреев к туземцам[842].

В то время в Сырдарьинской области основаниями для выдачи удостоверений туземцев были опросы старожилов и списки евреев, составленные ими самими еще в 1868 году по приказанию Черняева. Во второй половине 1892 года этой областью стал руководить тот же Корольков, который не только распространил в ней свой ферганский опыт, но и еще более ужесточил правила, требуя от бухарских евреев документальные свидетельства ханских времен о том, что они или их предки проживали на территории, отошедшей к России[843].

Действительно, часть бухарских евреев, стремившихся получить статус туземцев, не проживали на территории края до прихода русских. Для доказательства своих прав они подкупали свидетелей из старожилов-мусульман. Об этом было известно русской администрации, получавшей сведения от доносчиков среди бухарских евреев. Из доноса андижанского еврея Давида Юсупова военному губернатору Ферганской области в 1911 году следует, что полтора десятка проживавших в Андижане бухарских евреев пытались добиться туземных прав, чтобы избежать выселения, представив подкупленных свидетелей-мусульман[844]. Владелец крупнейшей в Ташкенте кондитерской фабрики, купец Алиша Календарев, в октябре 1910 года писал в доносе генерал-губернатору, что раввин Шломо Тажер предоставляет подкупленных свидетелей-мусульман, подтверждающих туземный статус бухарских евреев. Для этого у Тажера «образовалась целая канцелярия в доме с пишущей машиной и штатом подставных лиц». Далее Календарев сообщал, что свидетелей-мусульман находят за деньги Абрам Беньяминов и Рахмил Алишаев[845].

Туземные евреи (Landsdell H. Die Juden von Buchara // Ost und West. 1903. №. 9. P. 622).

Поэтому не исключено, что верным или частично верным было утверждение в правой газете «Русское знамя»: «Старые казии сохранили печати старых времен и бланки и они продавали их жидам по очень высокой цене. Тогда началась фабрикация подложных бланков местными художниками. Они нашли фабрику Панченко в Ростове-на-Дону, которая взялась изготовлять бумагу. В канцелярию стали поступать свидетельства»[846]. Еще в 1902 году генерал-губернатор Иванов писал военному министру: «Некоторым из них [бухарскоподданным евреям, проживавшим в Туркестане] различными ложными путями, как оказывается впоследствии, удается скрыть принадлежность свою к бухарскому подданству и свидетельскими показаниями доказать принадлежность свою к туземным евреям»[847].

Управляющий канцелярией генерал-губернатора Мустафин отметил в своем докладе в августе 1910 года: «Подкуп лжесвидетелей и всякого рода обманы и ложные доносы составляют обычные приемы при доказательстве мнимых прав, разбором которых в значительной мере обременены областные управления края»[848]. Но доносы чиновникам пишутся, как правило, не для доказательства прав, а с целью сообщения о предосудительной деятельности кого-либо. В связи с этим показателен донос самаркандского еврея Юсуфа Аминова, посланный телеграммой в феврале 1912 года политическому агенту в Бухаре и содержавший даже угрозу: «В настоящее время находится у Вас Юсуф Аронов для получения от Вас справки [что он не является бухарским подданным]. Имею честь сообщить Вам, что в 1891 году ему был выдан бухарский заграничный паспорт…[Необходимо] как следует справиться потом о его деле областному правлению. Если неправильно дадите справки, на Вас будем жаловаться…»[849]

Причиной доносов была конкуренция между предпринимателями Туркестана, особенно обострившаяся в первые полтора десятилетия XX века. И тут не принимались в расчет принадлежность к одной общине или даже родственные связи. Иногда доносы подавались не с целью компрометации кого-то, а для получения какой-нибудь льготы. В таких случаях доносы не были анонимными. Например, начальник Туркестанского районного охранного отделения, касаясь доноса от проживавшего в Ташкенте бухарского еврея Х. Абдрахманова, отметил, что причинами его написания были торговая конкуренция и желание получить статус туземца[850]. Трудно сказать, в какой мере доносительство охватило бухарско-еврейских предпринимателей. Но о том, что оно стало заметным, свидетельствует опубликованное в декабре 1912 года письмо редактору бухарско-еврейской газеты «Рахамим» Рахмину Давидбаеву от раввина Тажера, который поднимал ряд внутриобщинных проблем, и в том числе проблему доносительства[851].

Часть бухарскоподданных евреев, независимо от того, поселились они в крае до его завоевания или позже, добивались документов о туземном статусе подкупом не свидетелей-мусульман, а русских чиновников. Нередко именно чиновники местной администрации вынуждали этих евреев давать взятки. Пален отметил в отчете по ревизии Туркестанского края, опубликованном в 1910 году: «Принятый [Самаркандским] областным правлением порядок разрешения дел о признании за евреями прав туземного населения открывает широкое поле для произвола и злоупотреблений»[852]. Иногда условием предоставления туземного статуса были «добровольные» пожертвования на развитие города и, вероятно, благотворительным организациям. Краевед Александр Добросмыслов писал, что чимкентский уездный начальник собирал пожертвования на постройку здания общественного собрания главным образом у бухарских евреев, дела которых о признании их в качестве туземцев затем благополучно решались[853].

Касаясь опросов свидетелей в делах о предоставлении бухарским евреям туземного статуса, Пален усомнился в беспристрастности как свидетелей-мусульман, так и опрашивавших их полицейских[854]. Со вступлением в действие закона 1910 года местная администрация стала брать показания у большого числа старожилов-мусульман, не считаясь с увеличением объема работы. Число опрошенных по одному делу свидетелей часто превышало несколько десятков человек, а в отдельных случаях – даже сотню. Так, для рассмотрения права Хаима-Сулеймана Шакарова на туземный статус были опрошены 118 (!) свидетелей[855].

Для областных правлений, занимавшихся расследованиями, и для бухарских евреев, доказывавших свои туземные права, нередко большие проблемы создавала смена фамилий потомками бухарских евреев, включенных в указанные выше списки. Например, в 1910 году рассматривалось прошение уроженца Катта-Кургана «Рахмина Суюна [Циона] Бабаева, прадед которого по мужской линии был Исхак. Фамилии у того не было, а отличало его только прозвище Галиб [в переводе с арабского – “победитель”]»[856]. По этому поводу Вайсенберг писал:

Обозначения имен в разных документах не соответствуют друг другу; больше всего вредит делу то обстоятельство, что фамильные имена еще не прочно укоренились среди местных евреев. Происходя в большинстве случаев из прозвищ по отцу, они при неустойчивости жизненных форм, меняются, и вчерашний Рувимов может завтра быть Иссахаровым, что очень усложняет удостоверение личности, в особенности при нежелании сделать это. Что на этой почве происходят колоссальные злоупотребления, деморализующие чиновничество, понятно для всякого, кроме генерал-губернатора[857].

Те бухарские евреи, которые на самом деле проживали в крае до его завоевания, могли не оказаться в административных списках по следующим причинам:

1. Некоторые из них при составлении списков полагали, что статус бухарского подданного, проживающего в России, более предпочтителен, чем статус еврея – российского подданного, и что такое положение сохранится и в будущем.

2. Некоторые не понимали важности составлявшихся списков и поэтому не позаботились, чтобы их туда включили. В 1909 году в докладной записке ревизионной «Паленской комиссии» раввин Кирснер писал, что многие бухарские евреи из-за невежества не понимали смысла 262-й статьи Положения об управлении Туркестанского края и вовремя не добились туземных прав, а наиболее предприимчивые из них добились статуса только для себя, скрыв от основной массы собратьев все важное значение нового закона[858].