Загадка песков - Эрскин Чайлдерс

– Не опаздывай! Нам надо вернуться на яхту, пока нас не хватились.

– Но вдруг туман рассеется и мне придется спрятаться и ждать до темноты?

– Уверен, мы сваляли дурака, отправившись сюда, – буркнул Дэвис. – Это не то место, где решаются важные дела. Лучший ориентир, насколько могу судить по карте, большой треугольный маяк, отмечающий оконечность Меммерта. Держи на него.

– Отлично. Я пошел.

– Удачи, – без энтузиазма отозвался Дэвис.

Я вылез из ялика, одолел заиленный гласис высотой в пять или шесть футов, добрался до влажного твердого песка и затопал по нему, улавливая левым ухом приглушенный ропот балье. Меня и Дэвиса разделила завеса, и я остался совсем один. Но как приятно было чувствовать похрустывающий под ногами надежный песчаный грунт! Осознание того, что эта дорога ведет к настоящей суше, где при любом раскладе я могу положиться на себя, придавало сил. Я решительно нырнул в белую пелену.

Боже правый, что это?! Я замер и прислушался. Слева, со стороны моря, донеслись пусть приглушенные туманом, но вполне различимые для уха три сдвоенных удара колокола. Я посмотрел на часы.

«Корабль на якоре, – сказал я сам себе. – Шесть склянок послеполуденной вахты».

Мне вполне было известно, что балье здесь образовывает глубокий рейд, где входящее в Восточный Эмс судно может бросить якорь, пережидая туман.

Едва я сделал шаг, как с того же направления долетел другой звук – на этот раз пение горна. Тут до меня дошло: горн может быть только на военном корабле. Выходит, «Блиц» здесь! И это вполне естественно, подумал я, продолжая путь. Песок становился суше, голос моря все тише, потом встретилась тонкая черная полоска водорослей – крайняя граница прилива. Еще несколько острожных шагов, и я ступил на клок травы-песколюба. Вот и Меммерт. Я достал карту и освежил память. Так, ошибки нет: море остается слева, надо забирать правее. Я пошел вдоль ленты из водорослей, не упуская ее из виду, но ступая по траве, чтобы заглушить шаги. И едва не споткнулся о массивный железный столб. Другие, сплетаясь в ржавую сеть, виднелись вокруг и уходили вверх, напоминая отростки призрачного полипа.

– Что за дьявольская паутина? – буркнул я, споткнувшись.

Меня занесло в основание гигантского треножника, стройные опоры которого образовывали переплетение, а вершина терялась в тумане. Маяк, припомнилось мне. Через сотню ярдов я вновь бухнулся на колени, навострив уши, потому как в воздухе послышались новые звуки: голоса, скрип лодочного киля по песку, насвистываемая мелодия. Откуда-то спереди. Слева, со стороны моря, представали явные доказательства наличия судна, небольшого, судя по негромкому шипению выходящих излишков пара. Справа не доносилось ничего, но где-то там и должно находиться депо.

Готовясь оторваться от базы, я положил на землю компас. Курс приблизительно на норд-вест. («Для возвращения держи на зюйд-ост, на зюйд-ост», – повторял я, как школьник, зубрящий урок.) И, покинув одного из двоих своих союзников, берег, я углубился в густую пелену.

«Риск – благородное дело! Никто тебя не ждет, никто не узнает!» – подбодрил я сам себя.

Я стремительно преодолел ярдов десять, когда трава исчезла, ее место занял сухой песок, весь испещренный следами. Темп пришлось замедлить, так как стали попадаться препятствия: якорь, ворох ржавой цепи, потом перевернутая лодка, на днище которой валялась забытая пеньковая трубка. Я остановился и прислушался. Звуков стало больше: то самое насвистывание (теперь позади меня), грузные шаги спереди, а откуда-то далее в том же направлении доносились обрывки разговора. Оттуда же ветер приносил резкий запах дешевого табака. Потом хлопнула дверь.

Я сунул компас в карман («Зюйд-ост! Зюйд-ост!»), зажал между зубов чубук трубки (уф, что за отвратительный привкус), надвинул на глаза зюйдвестку и потихоньку двинулся на звук.

– Карл Шикер! – послышался возглас спереди.

– Карл Шикер! – подхватил человек, приближающиеся шаги которого я слышал.

– Карл Шикер! – выкрикнул и я, стараясь, чтобы голос звучал грубо и гортанно, и повернулся спиной к подходящему. Шаги раздались совсем уже рядом. Глянув поверх плеча, я увидел молодого мужчину в почти такой же, как у меня, одежде, только в тюленьей шапке вместо зюйдвестки. Похоже, что он на ходу считал лежащие на ладони монеты. Со стороны берега донесся отклик, свист прекратился.

Я испугался, что попал на торную тропу. Эти случайные встречи таили риск, поэтому принял в сторону, но не без сожаления, потому как тропа вела к голосам и хлопающей двери, единственным моим указателям на местоположение депо. Внезапно я скорее ощутил, нежели увидел выросшую передо мной стену. Потом я ее разглядел – это была сторона низкого здания из гофрированного железа. Без паузы на рекогносцировку было никак не обойтись, но группа разговаривающих могла уловить мои шаги, а мне никак нельзя было вызывать подозрений. Я чиркнул спичкой, потом второй и глубоко затянулся – как, насколько у меня отложилось, делают все мореходы – и по эху постарался определить, в каком направлении тянется стена. В трубке осталось немного табака, и в горле запершило от едкого дыма. В этот момент дверь снова открылась и прозвучало новое имя, не помню какое. Я пришел к мнению, что стою на углу прямоугольной постройки, похожей на олдершотский ангар, и что хлопающая дверь расположена в смежной стене слева. Перед ней, видимо, собралась группа людей, заходящих по очереди. Громко откашлявшись, я двинулся направо и, обогнув угол, неспешно зашагал, подмечая признаки жилья: корыто, бочка для сбора дождевой воды, порог, ведущий к открытой двери. Заметил я и угол второго здания, тоже сооруженного из металла и стоящего параллельно первому, но бывшего существенно выше его, потому что мне удавалось разглядеть только карниз крыши. Я собирался уже было свернуть к этому дальнему строению, сочтя его более достойным обследования, когда в ближнем, буквально в нескольких шагах передо мной, распахнулось вдруг окно.

Боюсь, словесные описания трудно уяснить, поэтому прилагаю грубый план места действия, частью виденный своими глазами, но большей частью домысленный[89]. Литерой «А» обозначено окно, стук створок которого я услышал. Из него, насколько я мог судить сквозь густой туман, высунулась рука и бросила что-то. Окурок? Рука, холеная, с золотой печаткой, задержалась на миг на раме, потом захлопнула ее.

В одном аспекте география местности стала мне более понятна. Окно находилось в той же комнате, что и хлопающая дверь («В»), я отчетливо слышал, как она открылась и снова закрылась на противоположной стороне здания. Мне подумалось, что не помешало бы заглянуть в эту комнату. «Риск – дело благородное!» – напомнил я себе и попятился немного на цыпочках, после чего неспешно прошел мимо окна, попыхивая своей треклятой трубкой, и бросил взгляд в проем. Взгляд стал более пристальным, стоило понять, что до меня никому нет дела. Как я и ожидал (принимая во внимание туман и время года), внутри горел свет. Мысленная фотография запечатлела следующую картину – небольшая комната с лакированными дощатыми стенами, обставленная, как контора: бухгалтерский стол, за которым восседает на высоком стуле Гримм боком ко мне и считает деньги; напротив него застыл здоровенный детина с водолазным шлемом в руках. В центре помещения грубо сколоченный стол, на нем лежит что-то большое и черное. Удобно расположившись в креслах, спиной ко мне и лицом к столу и водолазу, сидят двое: фон Брюнинг и пожилой лысый человек с желтоватой кожей (явно тот самый компаньон Долльмана по пароходу). В третьем кресле, придвинутом почти к самому окну, сам Долльман.

Такова была расстановка главных персонажей на сцене, для деталей мне требовался другой взгляд. Присев, я тихо, словно кошка, прокрался назад и скорчился под окном, там, где, по моим расчетам, находилась спинка кресла Долльмана. Потом очень осторожно поднял голову. В комнате имелась одна пара глаз, которой я опасался, и принадлежала она Гримму, сидевшему боком ко мне, чуть поодаль. Расположившись так, чтобы голова Долльмана скрывала меня от капитана галиота, я приступил к тщательному осмотру. Холодный пот выступил у меня на лбу и струился по спине – не от страха или возбуждения, но от сознания бесславности моего дела. Потому как, судя по всему, я присутствовал всего лишь при заседании правления добропорядочной спасательной компании. Был день выдачи жалованья, а директора подводили итоги проделанной работы, вот и все.

Над дверью висела старинная гравюра с изображением двухпалубного линейного корабля под всеми парусами, к стене были пришпилены карта и чертеж судна в разрезе. В изобилии присутствовали реликвии с затонувшего фрегата. На полке над печью высилась пирамидка из черных пушечных ядер, в самых разных местах по стенам висели на гвоздях ржавые пистоли и остатки прибора, который я принял за секстант. В углу притаилась покрытая зеленым налетом миниатюрная карронада со станком и всем прочим. Ни один из этих предметов не впечатлил меня так, как сваленная по полу груда, то, совершенно точно, были не поленья, а древесина с затонувшего корабля, черная, как мореный дуб, местами еще заляпанная вековой грязью. И, собственно говоря, смущал даже не вид этой кучи. Секрет крылся в одном ее фрагменте – здоровенном искривленном куске доски с массивными болтами. Он лежал на столе и служил объектом нескрываемого интереса. Водолаз перевернул его и оживленно жестикулировал, доказывая что-то; фон Брюнинг и Гримм отстаивали иную точку зрения. Детина покачал головой, потом пожал плечами, взял под козырек и вышел. Передвижения беседующих заставляли меня часто юркать вниз, но во мне крепло ощущение, что бояться обнаружения уже не стоит. Все слабые места моей теории вылезли наружу – вспомнились споры с Дэвисом в Бензерзиле; неосторожная болтовня фройляйн Долльман; легкость (сравнительная), с какой удалось мне добраться до этого места, отсутствие заборов и замков; факт, что Долльман, его знакомый и Гримм не скрывали своего отбытия на Меммерт. А теперь прибавился еще и вид этой деловитой рутины. За несколько минут я погружался все глубже в пучину скепсиса. И где же мои мины, торпеды, подводные лодки, где имперские заговорщики? Неужели на дне всей этой грязной истории лежит только золото? А Долльман – не кто иной, как банальный преступник? Лестница из возведенных доказательств вдруг зашаталась подо мной. «Не валяй дурака, – твердил, однако, внутренний голос. – Эта четверка – те, кто тебе нужен. Просто жди».