Долина Колокольчиков - Антонина Крейн

– Ну а я-то – нет! – возмутился Дахху.

В этот момент скрипнула калитка и в сад шагнул молодой человек в синем плаще-летяге и с букетом тюльпанов в руках.

Юные мы всполошились, как пойманные на горячем. Приветствия смешались с попытками выяснить, как дела у Аэвайра (напористыми, чуть ли не агрессивными), Кадия всё порывалась нырнуть в шиповник, мы с Дахху её по очереди удерживали, а молодой господин Сгинувший, не в пример более серьёзный и загадочный, чем мы, только посмеивался, позволяя нам вволю попаниковать и посуетиться.

А я-нынешняя вдруг поняла, что Аэвайр, с которым мы через семестр расстались и чей образ с годами смазался в моей памяти, в то лето был похож на… Полынь. Если Полынь, конечно, постричь и избавить от тонны его побрякушек. Ох! Вот и как мне теперь спокойно смотреть на напарника в свете этой новой ассоциации?!

Подобные мысли о Полыни вызвали у меня экстренное желание вскочить, с воплями забегать по саду и, пожалуй, вылить себе на голову что-нибудь холодное. Но я была тут не одна, а с гостем – Голден-Халлой, которому я успела разрекламировать этот вечер как очень милый: нельзя теперь устраивать бедлам. Поэтому я лишь мужественно сглотнула и пообещала себе поразмышлять о Полыни, Аэвайре и вообще всём таком сомнительном попозже. В одиночестве и так осторожно, что никто не сможет подслушать или прочитать между строк.

Я закрыла глаза и тряхнула головой.

Полынь. Небо голубое, как же я соскучилась.

Вот поэтому в путешествиях и не стоит лишний раз вспоминать о доме – ведь мне сразу остро хочется вернуться. Тогда как сейчас меня окружают свои потрясающие, бесценные чудеса. И люди.

Тем временем Дахху и Кадия выдумали какой-то совершенно безумный предлог и чуть ли не бегом умчались в лес. Впрочем, Дахху перед этим умудрился незаметно впихнуть юной мне кое-что в ладонь. Я-студентка мигом запунцовела и хотела шикнуть на него, но он уже благополучно свалил.

– Ничего себе какой у тебя друг предусмотрительный! – оценил Голден-Халла.

– Да. Но в тот момент я расценила это как бестактность, – повинилась я-нынешняя.

Между тем Аэвайр наклонился и поцеловал прошлую меня. Это был поцелуй такого рода, что тюльпаны чуть не выпали из моих вмиг ослабевших рук, и если бы Аэ не прижал меня к стене, замкнув цветы между нами, всё вокруг уже было бы в рассыпавшихся сиреневых лепестках.

– Ты сегодня ещё красивее, чем всегда, – оторвавшись от моих губ, шепнул будущий Каратель с характерной хрипотцой и медленно провёл рукой по моей шее, пальцем огладил ключицы.

– Кто бы говорил. – Я дерзко вскинула подбородок и легонько укусила его за губу.

Мы поцеловались снова. И снова. И снова. И наконец, на ощупь найдя дверь, ввалились в дом. Цветы остались лежать на перилах.

Я-нынешняя мечтательно вздохнула и поспешила утешить Берти:

– Если что, здесь мы с тобой в безопасности. Просто не надо соваться в дом – и дальнейшее случится без нас. Больше никаких психологических травм! Можем спокойно наслаждаться красотой сада.

– Хорошо, – улыбнулся Берти и, оттолкнувшись ногами от земли, заставил качели качнуться чуть сильнее.

Молчал вечерний лес, молчал и дом: манящий, загадочный. Только тихо пел ловец ветра на крыльце, да вторила ему какая-то птаха в кустах. Между яблоневых деревьев в конце сада скользнула серебристая тень: древесный дух спешил куда-то. Я обняла себя за плечи и подняла голову к потемневшему небу, на котором уже вспыхнула первая звезда.

– Мы называем её Печальной звездой, – сказала я, указав на неё подбородком. – Она загорается раньше всех, долго светит одна, а гаснет задолго до рассвета… Из-за этого проводит мало времени с другими звёздами. Оттого и печальна.

– Знаешь, а ведь я никогда не был в Шолохе.

Ответ Берти, прозвучавший, казалось бы, невпопад, идеально совпал с моей фразой по настроению. Я перевела взгляд на Голден-Халлу. Его глаза были подёрнуты лёгкой дымкой печали.

– Так приезжай.

Он промолчал.

– Нет, я серьёзно, приезжай, – отчего-то с жаром повторила я. – Мне кажется, тебе у нас понравится.

– Все так говорят. – Берти задумчиво сцепил пальцы под подбородком. – А мне страшно, представляешь. Боюсь слишком полюбить ваш город. И ваших людей. И знаешь, что произойдёт тогда?

Его глаза совсем погрустнели. Меня захлестнула неясная чужая боль.

– Я буду горевать, – сказал он, – потому что вы живёте гораздо дольше нас. Потому что это – ваше, и только ваше. И я никак не смогу это изменить.

Мне показалось, меня ударили в самое сердце.

– Но разве стоит отказываться от чего-то прекрасного только из-за того, что боишься боли потом? – протянула я. Слова, возможно, бестактные и нечестные, вырвались быстрее, чем я прикусила язык.

И в этот момент над лесом взлетели мириады бумажных фонарей… Мы с Берти зачарованно подняли головы, любуясь ими, и оранжевые огни, казалось, заполонили весь небосвод своим волшебным сиянием.

Голден-Халла повернулся ко мне и мягко улыбнулся:

– Не стоит. Я приеду.

От этих слов что-то тихо надорвалось у меня в груди.

– Я очень рада слышать это, Берти.

Вскоре в коттедже сбоку от нас открылось окно.

– Смотри! – ахнул оттуда мой голос, чуть более высокий, чем сейчас, и в следующее мгновение изящная и совершенно голая Тинави из Дома Страждущих перевесилась через подоконник.

– Ой-й-й-й! – взвыла я-нынешняя, через все качели кидаясь к Берти и невежливо закрывая ему глаза обеими руками.

– Мм, вот это да, – как обычно легкомысленно, рассмеялся он, и одновременно с тем Слепок Заклятия решил, что с нас достаточно.

Смаховый лес, коттедж и звуки музыки вдалеке выцвели, как краски на старом рисунке, и в следующее мгновение мы очнулись на чердаке в доме шаманки.

Какое-то время мы не двигались, молча пялясь на открывшуюся шкатулку. В воздухе всё ещё витал слабый запах лесного лета и пионов, морской соли и выпечки, вереска и мёда… Удивительный и многогранный аромат, из которого почему-то не хотелось выныривать.

– Знаешь, а это было здорово, – шепнула я и слегка покраснела.

– Да. Я уже передумал убивать Кайлу, – подняв на меня глаза, подтвердил Голден-Халла.

* * *

Шаманка была довольна. Она выдала нам все необходимые травы, предупредила, что через пару часов у нас начнётся «отходняк» (Слепок Заклятия сжирает много сил, лучше сразу пойти спать) и попросила Берти:

– Рыжик, скажи своему Бледному, чтобы он зашёл ко мне, как будет в деревне.

– Зачем? – заинтересовался Голден-Халла. – Не думаю, что он послушается.

– А ты сделай так, чтобы послушался. Он меня терпеть не может, называет пронырой и пьянчужкой, но всякий раз, как проходит