Долина Колокольчиков - Антонина Крейн

и мрачно натянул себе на голову плед, под которым лежал на шезлонге. Я прыснула. Гарвус вынырнул обратно и попробовал припечатать меня Воистину Неодобрительным Взглядом, но тут уже я спряталась под своим одеялом.

– Пии-и-ип! – разглагольствовал между тем снуи.

«Из сломанных вещей получаются лучшие ключи».

Дух с видимым трудом подбросил часы и пуговицу и резко хлопнул в ладоши. Его глаза засветились ярко-голубым, предметы зависли в воздухе, а потом вокруг них заплясали всполохи бело-синих искр. Выглядело это волшебно! Когда искры исчезли, сами часы и пуговица оказались будто покрыты голубой глазурью.

Они начали падать… Задравший было нос снуи ахнул и схватился за голову, понимая, что затупил, и его артефакты сейчас разобьются. Но тут с шезлонга на пол ополоумевшей форелью метнулась я – и в последний момент успела подставить руки под часы и пуговицу.

– Вот это рефлексы! – восхитился Берти. – Тринап, да?

– Тринап[8], – подтвердила я.

– Пф, – сказал Морган.

Снуи объяснил нам, как пользоваться ключами, запоздало порадовался тому, что мы живы, и, залихвацки отдав честь, отбыл с докладом к Силграсу Авалати.

– Ну, будем считать, организационные моменты мы уладили. – Берти упёр руки в бока. – Жги, Морган! Как нам приготовить твой эликсир?

* * *

Оказалось, что у Моргана на прикроватной тумбочке хранилась старая монография, посвящённая одиноким теням, которую он однажды купил на блошином рынке. Доктор Гарвус нередко читал её на ночь, используя вместо снотворного.

Среди прочего, в монографии имелся рецепт зелья, излечивающего тени. Вот только последний ингредиент в нём было невозможно прочитать – когда-то эту страницу (как и добрую половину книги) залили то ли вином, то ли кровью, судя по характерному цвету разводов.

– И ты держишь это возле кровати. Потрясающе, – вздохнул Голден- Халла. – Дай посмотрю, может, догадаюсь, что там написано.

– Нет! – Морган неожиданно рьяно отдёрнул руку с фолиантом. – Я сам это сделаю. Здесь невозможно «догадаться», Берти. Нужно проанализировать имеющийся состав зелья, рассчитать, какой эффект от него будет в нынешнем варианте, сравнить с тем, что нужен, категоризировать все потенциально подходящие травы и сделать расчёты с каждой из них… Это большая аналитическая работа, а не ребус. И риски слишком высоки.

– Я могу помочь, – вызвалась я. – В нашем департаменте подобная аналитика считается худшим наказанием, но мне она по душе – под настроение. Да и растения я люблю.

– Спасибо, но я справлюсь сам, – отрезал Морган. – Можете пока собрать остальные ингредиенты. Вот, – он выписал их на бумажку. – Я займусь недостающим.

И Гарвус утопал на второй этаж.

– Что это с ним? – Я удивлённо обернулась к Берти: – Неужели предложения помощи задевают его гордость?

– Да нет, – Голден-Халла вздохнул. – Он умеет принимать помощь, если она ему нужна, но… Проблема в том, что Морган не доверяет другим. «Хочешь сделать хорошо – сделай сам» – его главный жизненный принцип. Если в мелочах он, скрепя сердце, готов делить ответственность, то когда что-то кажется ему важным… – Берти покачал головой. – Пиши пропало. Он сдохнет, но разберётся в одиночку. И знаешь, что самое тупое?

Я покачала головой.

– Его невозможно переубедить. Чтобы он признал, что кому-нибудь – мне, например, – можно доверять, он должен сначала довериться. Сам отпустить контроль. А он просто отказывается это делать. Насильно доверять не научишь. Увы! – Берти заправил растрепавшиеся прядки волос за уши. – Ну что… Пойдём за первыми ингредиентами?

– Пойдём, – согласилась я.

Мы выдвинулись в сторону Соловьиной Песни, и я всё думала об этой фразе: «Его невозможно переубедить»… Удивительно, в отношении сколь многих своих знакомых я могу её произнести. Да что там: при внимательном взгляде в зеркало я наверняка найду немало мыслей, которые крутятся у меня в голове только потому, что я упрямо отказываюсь увидеть их и заменить их на другие. И пусть со стороны наверняка очевидно, как они неполезны, даже нелогичны, я продолжаю жить с ними. Изо дня в день. Из года в год.

Как с тем мусором, хранимым на всякий случай в нижнем ящике задвинутого в угол стола.

18. Слепок заклятия

Ночь выпускного в Башне магов – одна из самых красивых ночей в году. Если вы планируете посещать Шолох весной, рекомендуем подгадать даты так, чтобы застать её.

Энциклопедия «Доронах»

При свете дня Соловьиная Песня выглядела совершенно иначе, чем ночью, но при этом – столь же удивительно.

Обожаю такие места: те, у которых как будто есть две ипостаси. Шолох такой же. Каждый его квартал. Где-то, как в Верхнем Закатном, днём бурлит деловая лесная жизнь, а ночью – мерцают стеклянные фонари на загадочно-пустынных улочках. Где-то, как в Роще Грёз, по утрам прохладно и философски медлительно, а вечерами звучат фольклорные мелодии, утягивающие тебя в эльфийские танцы под луной.

Вот и здесь: вчера при взгляде с горы деревушка показалась мне бесконечно тихой обителью разноцветных огней, а сейчас на первый план проступило волшебство с элементами местной норшвайнской жути.

Хорошенькие дома с голубыми крышами – но на стенах налеплены чёрные флаги от нежити. Ароматные сыры и лавандовые вина на прилавке – а рядом с ними монастырская вода, якобы позволяющая упокоить восставшего мертвеца, и амулеты, облегчающие переход через погодные разломы. На берегу озера в центре деревни играют и хлопают крыльями весёлые курочки – вот только это не живые птицы, а их привидения.

И над всем этим – запах цветущих миндальных деревьев и гиациантов.

– Нам туда! – Голден-Халла утянул меня в неожиданно узкий переулок. – Смотри, Тинави, местная шаманка по имени Кайла – своеобразная дама. В качестве платы за свои услуги она просит не деньги.

– А что? – Вслед за спутником я пригнулась, чтобы поднырнуть под цветущие ветви: куст сирени вырос прямо в проходе между двумя домами.

– В тот раз она захотела прядь моих волос, заколку-отмычку и чтобы я рассказал ей о своих любимых книгах.

– Какая любопытная цена! – Я поразилась. – Давай в этот раз я расплачусь.

– Ой, зря ты разбрасываешься такими предложениями!

Мы зашли в лавку, столь неприметную, что одна я бы точно прошла мимо.

– Кого принесли ветер севера да свет Игольчатой звезды? – раздался из темноты тихий сиплый голос, по которому нельзя было понять возраст говорившей. – Чьи следы теперь будут сниться порогу моего дома?

– Здравствуй, Кайла, – улыбнулся Голден-Халла. – Это снова я! Соскучилась?

– По такому бы да не соскучиться! Здравствуй, Рыжик! Да ты не один, погляжу. Ну-ка, красавица…

Я всё ещё тёрла глаза, пытаясь привыкнуть к сумраку после яркого дневного света, когда мне навстречу шагнула женщина средних лет в ярко-малиновом одеянии.