Повести о Ветлугине - Леонид Дмитриевич Платов

и нас, но севернее, там, где начинался великий «ледоход» — вынос больших масс льда из восточных полярных морей на северо-запад.

В описываемое мною время — в начале тридцатых годов — плавать в восточном секторе Арктики было гораздо труднее, чем в западном.

— Не то, не то! И сравнить нельзя! — говорил Федосеич. — Кому же сравнивать, как не мне? В Баренцевом, в Карском, в море Лаптевых метеостанций полно! Каждый твой шаг сторожат, успевай только радиограммы получать: там давление понизилось, тут повысилось, там ветер таких-то румбов, тут таких, там тяжелые льды, тут послабей. С открытыми глазами прокладываешь курс. А здесь? — Он махнул рукой.

— Море тайн, море тьмы! — подсказал Андрей.

— Вот-вот! Именно тьмы! Хоть и солнышко светит и белым-бело вокруг, а все равно темно.

— А как же чутье, Никандр Федосеич?

— Ну что чутье! — сказал Тюлин, сердито отворачиваясь. — Чутье чутьем, а прогноз все-таки будьте любезны! Прогноз мне подай!

Но некому было дать ему этот прогноз.

Правда, на борту «Пятилетки» был метеоролог, который проводил регулярно наблюдения. На их основе мы с Андреем пытались строить кое-какие предположения. Однако слишком мало было материала в наших руках, чтобы судить о состоянии льдов всего Восточно-Сибирского моря или хотя бы значительной части его.

— Убедились, Никандр Федосеич? — то и дело спрашивал Андрей капитана. — Сами видите теперь, как нужна Земля Ветлугина.

— Твердь нужна, твердь! — подхватывал я. — Чтобы хоть ногу поставить, чтобы точка опоры была! Для вас же стараемся, для капитанов! Хотим, чтобы плавали по морю с открытыми глазами.

Мы были в положении путника, который, взбираясь по склону горы, не может составить себе общего представления о горе, охватить взглядом ее всю.

Авиаразведка? Понятно, она очень помогла бы в нашем положении. Но собственного самолета у нас не было. Дважды вылетал самолет с мыса Шмидта, стремясь проложить «Пятилетке» путь во льдах, и возвращался из- за плохой видимости.

Не надо забывать, что в описываемое мной время еще не были совершены над Арктикой героические полеты Чкалова, Громова, Водопьянова, Черевичного и других отважных советских летчиков. Наша полярная авиация только расправляла еще крылья.

Участвуя с Андреем в эвакуации команды «Ямала», я видел, как всторошен лед в северо-восточной части Восточно-Сибирского моря. Были основания предполагать, что внутри «белого пятна» он всторошен еще больше. Найдется ли там подходящая посадочная площадка? Окажется ли Арктика достаточно гостеприимной, подготовит ли площадки для нас?

Другое дело, если бы внутри «белого пятна» были люди, которые расчистили бы для самолетов аэродром на льду. Ах, как нужна была земля в этом районе Арктики, позарез нужна, и не только морякам, но и летчикам!..

А разводья делались все уже, поля сдвигались теснее, возможностей для маневрирования оставалось все меньше.

«Лед — семь баллов», — занес Сабиров в вахтенный журнал. Это означало, что участок моря впереди «Пятилетки» покрыт льдом примерно на семьдесят процентов всей его площади.

— Маре конгелатум, — сказал Союшкин задумчиво.

Я оглянулся. Он стоял на палубе, сгорбившись и опустив наушиики пегой шапки.

— Море? Какое море? — спросил Сабиров.

— Я говорю: маре конгелатум — застывшее море. Так римляне называли Ледовитый океан, плавучие льды.

— Ну, а мы их назовем иначе: попутные льды! — ответил я. — Вы ведь знаете, что нам со льдами по пути?

«Пятилетка» продвинулась немного и остановилась, упершись форштевнем в торосистый лед.

Корабль сделал еще несколько усилий. Нет! Льды были слишком сплоченными. Пора было стопорить машины. К чему зря расходовать горючее? Пусть плавучие льды сделают за нас хотя бы часть работы.

Напролом надо было идти, пока льды двигались навстречу. Теперь корабль включился в общий дрейф льдов, потому что тот был попутным.

И Сабиров, раскрыв вахтенный журнал, вывел своим бисерным, убористым, так называемым штурманским, почерком:

«В 15.40 на таких-то координатах, войдя в тяжелые льды, корабль временно прекратил активное плавание и начал дрейф со льдами в общем направлении на NW».

Вот какой кружный путь проделали мы в Восточно- Сибирском море: вошли в его западные ворота, прошли южной окраиной вдоль материка, поднялись на северо-восток и, наконец, севернее острова Врангеля, включившись в общий поток дрейфующих льдов, начали продвигаться к цели над самым материковым склоном!..

Очень важно правильно поставить корабль во льдах. Опаснее всего попасть на линию сжатия, в разводье, края которого сходятся и расходятся, как снабженные острыми зубами челюсти. Танкер «Ямал», по словам Сабирова, затонул именно в такой ледяной западне.

Очень долго Федосеич не мог остановить свой выбор на каком-либо поле. Ни одно из них не удовлетворяло его придирчивый вкус.

Наконец капитан решился. Я согласился с его выбором.

Мощным рывком «Пятилетка» пробила перемычку и пошла к ледяной «пристани», у которой и ошвартовалась.

Механик со скучающим лицом, вытирая замасленные руки паклей, поднялся на мостик. Палуба больше не подрагивала под ногами. Машины были застопорены.

Вместе со льдами нас незаметно уносило на северо-запад.

Похоже было, будто попали в весенний ледоход. Только река размахнулась здесь почти во всю ширь океана. И течение ее было вялым, неторопливым.

— Колумбу, пожалуй, веселее было, Алексей Петрович, — сказал Сабиров, усмехаясь. — Пассаты вмиг его домчали. А нас когда еще до земли дотянет!

Говорят: ветреный — в смысле непостоянный. Это неверно. Есть постоянно дующие ветры, «работающие» изо дня в день с точностью отрегулированного механизма. К их числу принадлежат пассаты. В эпоху парусного флота мореплавателю было достаточно «поймать» пассат в паруса, чтобы тот проворно доставил его на место назначения — через весь океан к берегам Америки.

И над Полярным бассейном в определенное время года преобладают ветры постоянных направлений. Они вместе с морскими течениями и увлекают за собой плавучие льды.

Мы плыли с их «помощью» очень медленно.

Кончилось время, когда вахтенный командир бодро докладывал: «Ход — двенадцать узлов, товарищ начальник экспедиции!» С плавучими льдами корабль делал едва пять-шесть миль, и не в час, а в день!

Да, двигаться с пассатами было, наверное, веселей!

Но для нас и пять-шесть миль были хороши. Во всяком случае, мы двигались почти вдвое быстрее Текльтона, который побывал в этих местах за много лет до нас.

С той поры в Арктике произошли большие перемены.

Началось ее потепление. Дрейф льдов значительно' ускорился.

Мы прикинули с Андреем. Выходило, что если дрейф, будет продолжаться тем же темпом и ничто не задержит нас, то через две недели «Пятилетка» очутится на самом пороге «белого пятна». Тут-то и потребуется от ледокола вся его мощь, чтобы вырваться из потока попутных льдин и напрямик, своим ходом, пробиваться внутрь «пятна», к таинственной земле-невидимке.