Рыцарь зимы - Ричард Арджент

Хасан предостерегающе шагнул вперед:

– Эндрю, будь осторожен, это все-таки дикое создание. То есть меня сокол, конечно, знает, но…

Птица выпорхнула из клетки и как ни в чем не бывало опустилась на запястье нового хозяина, легонько сжав руку острыми когтями.

Хасан был поражен.

– Как это понимать? Птица ведь не знает тебя. Когда мой брат попытался взять его на руку… В общем, ему здорово досталось. Следы от когтей до сих пор не сошли.

Эндрю прекрасно расслышал нотку ревности в голосе друга. Хасана можно понять – в конце концов, это его птица, он растил и обучал ее, пусть даже и предназначив в подарок другому. И, несмотря на это, сокол полетел не к нему, а к незнакомцу и, похоже, чувствовал себя превосходно. Неудивительно, что Хасан остался недоволен поведением своего любимца.

– Прошу тебя, не расстраивайся, Хасан, – произнес Эндрю. – Дело не в том, что я нравлюсь ему больше тебя. Я родился при очень странных обстоятельствах, и повитуха, жена местного чародея, наделила меня несколькими дарами – один из них заключается в том, что я стал собратом хищных птиц вроде этой. Если бы у меня не было этого дара, балобан не полетел бы ко мне, но сокола тянет ко мне, как и меня – к нему. Тут ничего не поделать.

Это объяснение немного примирило Хасана с происходящим.

– А, дело в магии. Кто может противостоять волшебству? Скажи, Эндрю, каковы другие твои колдовские таланты?

– Я умею плавать.

– Я тоже, это никакая не магия.

– Но я плаваю лучше всех людей, которых знаю, потому что у меня между пальцами на ногах перепонки, как у утки.

Эндрю произнес это совершенно серьезно, но Хасан покатился от хохота:

– Так ты наполовину утка, друг мой? Я знал, что ты чем-то отличаешься от простых смертных. Скажи, а ходить, как утка, ты умеешь? А крякать? Покажи мне.

Но Эндрю не стал злиться и спорить. Вместо этого он осторожно посадил сокола обратно в клетку и спросил, можно ли теперь ему нанести визит родным Хасана. После этого друзья отправились в пустыню поохотиться с соколом и прекрасно провели время. Они наблюдали за парящей в небе птицей, которая то и дело кидалась вниз. Ветер ласково ерошил ее перья. Он и впрямь оказался великолепным охотником. Молодые люди пока не выпускали его за добычей, хотя заметили большую лиловую цаплю, вспорхнувшую в воздух на краю болота. Они боялись, что сокол, вырвавшись на свободу, перестанет слушаться людей.

После прогулки они вернулись в дом Хасана на ужин.

– Но я должен сказать тебе одну вещь, – серьезно произнес Эндрю. – Я очень надеюсь, что ты не рассердишься на меня, потому что я должен оставить сокола здесь, у тебя. Мы продолжим вместе обучать его, я буду навещать тебя.

– Почему? – спросил его друг.

– Потому что тамплиерам не разрешается иметь охотничьих птиц. Считается легкомысленным и недостойным держать сокола и охотиться с ним. Я хочу стать тамплиером, и такой питомец может помешать исполнению моей мечты, если, конечно, этот день когда-нибудь настанет.

– Я бы предпочел, чтобы ты не становился тамплиером, Эндрю, ибо убежден, что все они – порождение демонов.

– Увы, нам никогда не прийти к согласию, когда речь идет о тамплиерах и сарацинах, поскольку мы родом из разных стран. Но мы не должны допустить, чтобы эти различия разрушили нашу дружбу.

– Это очень сложно.

– Да, – согласился Эндрю. – Мало что могло бы быть сложнее. Но если мы не справимся, будет лучше разойтись прямо сейчас и больше никогда не встречаться.

Хасан обдумал слова англичанина и наконец отозвался:

– Пока мы можем быть друзьями, я думаю, стоит попытаться. Возможно, однажды мы будем сражаться друг против друга, как два брата из одной семьи порой выбирают разные стороны в битве. Наверное, тогда мы уже не сможем оставаться друзьями. Но до тех пор давай ставить дружбу превыше наших различий.

Эндрю улыбнулся и стиснул руку Хасана.

– Я согласен, – произнес он.

Глава 18

Исполнение пророчества

Вернувшись вечером в свою комнату, Эндрю обнаружил Томаса в состоянии крайнего возбуждения.

– Тебя хочет видеть король, – пояснил он. – Я пытался докричаться до тебя со стены, но ты исчез в толпе.

Эндрю ощутил раздражение, услышав это.

– Он хочет надо мной посмеяться.

– Посмеяться над тобой? – удивился Томас, приподняв брови. – Но как? Почему?

– Потому что я попытался ворваться в уборную, пока там была леди Катерина, женщина-рыцарь.

Брови Томаса поползли еще выше.

– Ты хотел облегчиться в присутствии леди Катерины?

Эндрю покачал головой:

– Да не хотел я, у меня не было выбора. Другими словами, мне нужно было… срочно… ты ведь помнишь лекарство, которое ты мне дал, чтобы очистить живот от гусиных яиц? Я добрался до комнаты, но там оказалось занято. Я забарабанил в дверь, кто-то ответил; я попросту не узнал приглушенный голос леди Катерины и потребовал, чтобы меня немедленно впустили. Мне и в голову не могло бы прийти, что там сидела она! Потом леди Катерина открыла дверь и высмеяла меня…

– Успокойся, Эндрю. Это незначительная мелочь, люди немного посмеются и вскоре забудут о ней, можешь мне поверить.

Эндрю помрачнел.

– Я не желаю, чтобы надо мной смеялся кто бы то ни было, даже сам король.

– Но ты должен пойти к нему, – с беспокойством настаивал Томас. – Это его приказ. Сегодня он вызвал к себе нескольких оруженосцев, тебя в том числе.

Эндрю какое-то время отчаянно спорил сам с собой, однако решил, что Томас прав. Нельзя просто проигнорировать приказ Балдуина. Юный король следил за соблюдением правил и требовал беспрекословного повиновения. Даже дворянин не посмел бы ослушаться, получив подобное приглашение. Эндрю хватило и одной порки. Спина до сих пор была покрыта уродливыми рубцами после наказания за исцеление сэра Гондемара.

Собрав все силы и мужество, он направился в большой зал, где обычно собирался королевский совет.

Войдя, застал пиршество в самом разгаре. В огромном камине за спиной короля полыхал яркий огонь. Правитель был еще бледен и явно нездоров, несмотря на усилия лучших лекарей. Он увидел вошедшего и взмахнул ножом, призывая его подойти ближе. Слева от короля сидел сэр Джон из Реймса, а справа – восьмой Великий магистр храма, Одо де Сент-Аман. Оба, казалось, изрядно удивились появлению Эндрю.

Атмосфера в зале царила теплая, явно подогретая алкоголем. Многие рыцари перекрикивались через весь зал, обсуждая сегодняшние события. В одном углу раздался смех, и Эндрю быстро сообразил, что сам стал его причиной – там сидели солдаты, глазевшие со стены на оруженосца, торопившегося к канаве по очень срочному делу.

Король указал на него и сказал что-то своим сотрапезникам, которые, как один, с усмешками повернулись к Эндрю.

Как только юноша замер перед столом короля, Балдуин встал и поднял руку.

В зале тут же воцарилась тишина.

– Так-так, – мрачно произнес король, – ты не соизволил явиться по королевскому зову.

Эндрю тут же опустился на одно колено:

– Простите меня, мой король. Я отлучился сегодня из замка и был на рыночной площади, когда вы вызывали меня…

– Ладно, забудем об этом. Сейчас ты здесь.

– Да, ваше величество.

Балдуин кивнул и улыбнулся.

– Благородные рыцари, – произнес юный король, повернувшись сначала в одну сторону, затем в другую, – я должен сделать важное объявление. Но сначала немного посмеемся…

«Вот, начинается, – подумал Эндрю. – «Посмеемся»! Так, не злись и не расстраивайся. Достойно прими удар». Он покосился на леди Катерину. На ее лице застыло бесстрастное выражение, да и вообще она, похоже, полностью погрузилась в беседу с соседом, красивым рыцарем из Галисии, что-то шепча ему на ухо.

Король снова заговорил, и все обратились в слух.

– Каждую неделю одним долгим и жарким летом два философа встречались, чтобы устроить состязание, и победителем вечно выходил ученый по имени Прим. В последнюю неделю лета оба они, как обычно, переплывали Геллеспонт, и Прим, как всегда, обогнал Каспиана. Каспиан крикнул вслед противнику: «Как получается, Прим, что я никогда ни в чем не могу тебя победить?» Прим ответил: «Как тебе известно, Каспиан, я бегло говорю на сорока семи разных языках. Мой секрет в том, что я всегда думаю на языке народа, лучшего в своей области. Персы наиболее искусны в обращении с мечом, поэтому, фехтуя, я думаю на персидском. Парфяне – прославленные всадники, с ними не сравнится ни один народ в мире, поэтому, участвуя в забегах, я думаю на парфянском. И так далее. Так вот, ловцы жемчуга, живущие на Мальдивских островах, плавают лучше кого бы то ни было, поэтому сегодня я думаю на урду».

Каспиан признал действенность этого удивительного метода, созданного Примом, а затем добавил: «Но, Прим, ведь урду – единственный язык, который ты никогда не изучал…» Прим нахмурился, со смущением и отчаянием глядя на Каспиана, и тут же пошел ко дну.