Второй сын - Эми Хармон

Платье у Гислы было не серовато-зеленым, как иголки у сосен, не желто-зеленым, как осенняя трава. Оно было зеленым, как полевая трава после затяжных дождей, того же оттенка, что глаза Хёда под пеленой застилавшего их тумана. Гисле оно очень нравилось. Ей так хотелось рассказать о нем Хёду – показать ему свое платье, – когда они наконец усядутся рядом. Скоро они будут вместе, и ей едва удавалось сдержать безграничную радость и ужас, что набухали у нее в груди.

В новом зеленом платье ей было жарко: помост расположили в тени храмовых колонн, но жар от постоянно горевшего королевского очага прогревал площадь, купавшуюся в лучах осеннего солнца. Они часами простаивали на площади. Так хотели король и мастер Айво.

– Вы даруете людям надежду на то, что в Сейлоке снова будут рождаться дочери… что дочери все еще могут здесь благоденствовать, – сказал Дагмар, хотя бесконечные часы на жаре, под пристальными взглядами собравшихся мужчин, вовсе не походили на благоденствие.

Во время турнира на горе радушно принимали представителей всех кланов Сейлока. На протяжении нескольких дней у храма толпились нищие, лоточники, музыканты и воры. К дверям храма приносили больных и калек, питавших надежду на исцеление. На площади кишмя кишели преступники: получив от хранителей прощение, они могли начать очередной год своей жизни с чистого листа. Хранители во время турнира выслушивали бесчисленные признания и принимали монеты от обреченных духом и телом. В толпе было полным-полно как раскаявшихся, так и весьма опасных людей, и Гисла боялась за стоявшего где‐то там, среди них, Хёда.

А потом она его увидела. Ее взгляд не отскочил от него, а уцепился и отказался двигаться дальше. На нем был все тот же балахон, надетый поверх рубахи и узких штанов, но капюшон не скрывал лица, а свободно висел за спиной. В руках он держал тот же посох, что и несколько лет назад, не наваливаясь на него всем телом, но и не выпуская из цепких пальцев. Посох стоял так же прямо и ровно, как и он сам, и Хёд сжимал его так легко и ловко, словно в любую секунду был готов взмахнуть им или крутануть его в пальцах.

Он поднял голову, словно пробуя воздух на вкус, и ее сердце подпрыгнуло, а мысли восторженно запели.

Хёди, Хёди, Хёди, Хёди.

Волосы у него были коротко острижены. Он выглядел как хранитель, не как воины из кланов – у тех за плечами висели косы. И одет он был тоже не так, как воины. Повсюду вокруг него колыхалось разноцветное море, и он, казалось бы, должен был в нем затеряться, но отсутствие цвета, серая материя, из которой была пошита его одежда, жесткий каштановый ежик волос, его неподвижность послужили Гисле надежным ориентиром.

Он был высок, но не слишком, и по‐прежнему тонок, но плечи у него стали шире, а шея окрепла.

Хёди, Хёди, Хёди, Хёди.

Она не осмеливалась вслух пропеть его имя – сестры могли услышать, – не могла уколоть себе палец и обвести руну. Правда, ладони у нее вспотели, и этого должно было хватить, так что она прижала к сердцу правую руку, надеясь, что теперь, когда они стоят так близко, он услышит ее призыв.

Он нерешительно поднял правую руку, хотя и не повернулся к ней, и повторил ее жест, прижав ладонь к груди. И почти сразу же она услышала в голове глухой барабанный бой, сильный и неумолчный, пока его сердце выбивало ритм ее имени: гис-ЛА, гис-ЛА, гис-ЛА.

Он не мог подойти к ней ближе. Не мог с ней заговорить. Не теперь. Хранители стояли возле дочерей, а храмовые стражи удерживали на почтенном расстоянии представителей кланов и крестьян, желавших приблизиться к ним. Хёд не сумел бы преодолеть этот барьер. А она не могла подойти к нему.

Ее все сильнее одолевали жара и отчаяние. Она его видела. Он был так близко. И все же… они могли только ждать. Ждать. Но как долго? Она совершенно упала духом.

– Мне нехорошо, – решительно заявила она, и сестры изумленно обернулись к ней. – Я сейчас упаду.

– Здесь слишком жарко, – согласилась Элейн.

– Дагмар, – твердо произнесла Гисла, повышая голос. – Мне нехорошо. Мне нужно вернуться в храм.

– Мы все вернемся в храм, – ответил Дагмар, и в его словах ей послышались нотки облегчения. – Вас и так слишком долго выставляли на обозрение.

* * *

Тот бесконечный день показался Гисле еще длиннее оттого, что ее сестры не захотели улечься, едва сгустились сумерки. Альба провела вечер с ними: она еще не была достаточно взрослой, чтобы руководить празднеством или просто присутствовать на турнире, к тому же теперь ее защита оставляла желать лучшего. Король приставлял к ней охрану всякий раз, когда она выходила из замка, но на горе было слишком мало королевских воинов. К тому же многие из них участвовали в турнире, и потому, когда принцесса и дочери не стояли перед собравшимися, их запирали на замок в храме.

– Я не устала. Мне хотелось бы погулять по горе, – посетовала Альба. – Там столько всего интересного, а мы сидим взаперти. Если бы Байр был здесь, он бы пошел с нами. Если бы он был рядом, никто не осмелился бы к нам подойти.

– Но его здесь нет… а я утомилась, – раздраженно сказала Гисла, хотя от этой лжи все внутри у нее словно скрутилось клубком. Она не собиралась ложиться спать.

– Королева говорит, что сегодня я могу остаться здесь, с вами, – с легкой улыбкой сказала Альба.

Она называла королеву Эсу бабушкой, только когда обращалась к той напрямую, а это случалось нечасто. Старая королева держалась обособленно и редко покидала свои покои и замок.

Гисла едва сумела сдержать стон разочарования. Если Альба останется, ускользнуть из спальни будет куда труднее.

– Ты можешь лечь со мной, принцесса, – предложила Гисла. – Тогда Тени не придется уступать тебе постель. – А когда она уйдет, все кровати будут заняты, и вероятность того, что Гислу поймают, уменьшится.

– Я пока не хочу спать, – взмолилась Альба.

– Я тебе спою.

И она пела, пока их всех не сморил сон. Внутри у нее снова скрутился клубок. Ей не нравилось обманывать сестер, даже насылая на них сон, но она уже потеряла надежду. Руна у нее на ладони пульсировала от того, что Хёд был так близко, и она боялась, что он не дождется, что уйдет обратно в шатер или в другое убежище, которое приготовил Арвин.

– Спой песенку про