Прелюдия к счастью - Лаура Гурк

Найджел пристально смотрел на хозяина постоялого двора, стараясь держаться от него, по крайней мере, подальше, потому что от этого человека невыносимо несло чесноком, протухшим салом и плохим вином. Постоялый двор, расположенный на дороге из Парижа в Лион, был темным и опустевшим и вонял так же, как и человек, которому все это принадлежало.

Найджел поднес к носу надушенный кружевной носовой платок, глубоко вздохнул и убрал платок назад в карман своего шелкового жакета кремового цвета.

— Вы уверены?

Хозяин кивнул, взглянув еще раз на миниатюрный портрет, который держал в руке.

— Mais oui. Она была здесь. Два или три дня она прожила здесь, но это было несколько месяцев назад.

— Если это было несколько месяцев назад, как вы можете так хорошо все помнить?

Не обращая внимания на ужасное зловоние, Мартин Тревелин подошел к хозяину и забрал у него миниатюру.

— Она была одета в мужское платье. Tout le meme[33], ей не удалось меня одурачить. — Он вульгарно засмеялся и пожал плечами. — Но кто вы такие? Видите ли, моя жена наблюдает за мной, как ястреб. О, les femmes[34]… — и хозяин вздохнул.

Взбешенный его многозначительными изъяснениями, Найджел тоже выступил было вперед, но его предупредительно остановила рука Мартина. Взгляд Мартина ясно сказал Найджелу, что этот человек недостоин, чтобы об него марали руки, и умолял графа потерпеть еще немного. Найджел гневно зашипел сквозь зубы, но отступил назад. И Мартин задал еще один вопрос хозяину постоялого двора.

— Сказала ли она, куда направляется?

— Non. Не сказала.

Найджел швырнул пригоршню монет под ноги хозяина, и они раскатились по всему полу. И мужчины ушли, оставив хозяина постоялого двора собирать рассыпавшиеся монеты по грязному, сальному полу.

— Великолепная идея. Девушка действительно слишком много работает, — Генри одобрительно кивнул и, подняв стакан, выпил последний глоток бренди. — Рад, что ты наконец-то образумился и вспомнил о слугах. — Он хотел было выпить еще глоток бренди, но, обнаружив, что бокал его пуст, воскликнул: — Налей-ка мне еще. — Он поднял бокал, и Александр поднес к нему графин.

Но из хрустального графина вылилось лишь несколько капель. Нахмурившись, Александр посмотрел в графин.

— Он пуст.

Генри вздохнул и, наклонившись, положил локти на стол.

— Неужели мы выпили все? Сколько бутылок мы выпили? Две или три?

— Я думаю, две, — ответил Александр. Генри вздохнул опять.

— Где-то же должно быть еще.

— Пойду поищу, — Александр встал и, шатаясь, прошел по библиотеке в угол, где стоял застекленный шкафчик. Открыв его, он торжественно воскликнул:

— Есть! Еще есть бренди!

— Я знал, что ты найдешь его, — сказал Генри с самодовольством и благодушием действительно пьяного человека. Он поднял свой бокал. — Наливай. Но постарайся хоть на этот раз не промахнуться.

Отвинчивая крышку графина, Александр постарался взглянуть на своего брата самым устрашающим образом. Он принялся наливать, но в бокал попало ровно столько же бренди, сколько и на пол. Александр еще раз наполнил и свой бокал, разлив в процессе столько же огненно-коричневой жидкости. Поставив графин на стол, он плюхнулся обратно на свое место и, подняв бокал, сказал:

— Давай выпьем за… — помолчав, он нахмурился. — А за что мы будем пить?

— А разве обязательно пить за что-то? — пьяным голосом произнес Генри.

— Нет.

Мужчины захохотали, чувствуя себя необычно остроумными, и принялись за свой бренди.

Раздалось громкое мяуканье. Из угла, где он спал, появился Огастес, возмущенный тем, что его разбудили два пьяных дурака. Котенок подошел к столу, и Александр взял его к себе на колени.

— Привет, mon ami.

Генри недоверчиво покачал головой.

— Вот уж никогда бы не подумал, что ты заведешь кота. Я вижу, ты действительно полюбил этого котенка.

— C'est possible[35], — признался Александр, почесывая Огастеса между ушей. Котенок громко замурлыкал от удовольствия. — Но я рад, что Тесс больше никого не привела домой.

Генри усмехнулся.

— Нет, вместо этого она пришла домой с ослицей, и какой ослицей!

Александр взял графин и, пытаясь сосредоточиться, наполнил свой бокал вновь.

На этот раз на стол упало только несколько капель бренди. Он сделал большой глоток и сморщился.

— Никогда бы не купил этого проклятого осла. Но ей захотелось иметь его.

— Кажется, девушка любит животных.

— Она не хотела, чтобы хозяин этой ослицы опять издевался над ней, но я все равно собирался вернуть ее хозяину. Но потом я увидел ее глаза, — Александр откинулся на спинку стула и уставился в потолок. — Ее там даже не было, но я все равно видел ее глаза… я понимал, что ей будет больно, если я верну ослицу хозяину, который так жестоко с ней обходился. Я не выдержал… и заплатил пятьдесят франков за эту жалкую клячу.

Генри покачивал головой, пытаясь рассеять пьяный туман, и слушал брата. Александр заплатил пятьдесят франков за осла, которого не хотел иметь только потому, что в противном случае его экономка расстроилась бы? Он подумал о Тесс. Красивая девушка. У нее такие глаза, которые могут заставить мужчину сделать многое, даже то, что он не хочет.

Генри взглянул через стол на Александра, который уныло смотрел в свой бокал, и вспомнил о том, что говорила ему Жанетта прошлой ночью. Александр — одинок. Но Генри чувствовал, что дело не только в этом. Скорлупа, в которой прятался Александр, рассыпалась, и все это благодаря этой девушке.

Но Генри не был так романтичен, как его жена. Александр явно заботится об этой девушке, но ведь они ничего о ней не знают. И если она когда-нибудь причинит Александру боль, он может снова уйти в себя, причем так, что никогда уже не сможет выйти из этого состояния. Генри надеялся, ради блага Александра, что эта девушка столь же очаровательна, как кажется на первый взгляд.

Замяукал Огастес и развеял задумчивое, печальное состояние мужчин.

Александр взглянул на котенка, который нежно терся о его грудь.

— Мы ведь единственные мужские существа в этом доме, правда? — спросил Александр Огастеса.

— Нас окружают лица женского пола. Это — Тесс, ослица Флауэр, коза Софи. А еще есть гусыня Матильда. Я совсем забыл о Матильде. — Александр посмотрел на Генри и добавил сердито: — Я ненавижу эту гусыню.

Генри засмеялся. Допив свой бренди, он снова наполнил бокал.

— Когда-то ты ненавидел и кошек, mon cher. Но боюсь, что, когда я приеду к тебе следующий раз, эта гусыня будет уже твоей лучшей подругой.

— Никогда, — поклялся Александр и опустил Огастеса на пол.

— Всякий раз, когда я пытаюсь подойти к этой гусыне, она старается наброситься на меня. Она просто femme formidable[36]. Только Огастес понимает меня.