Прелюдия к счастью - Лаура Гурк

— Никогда, — поклялся Александр и опустил Огастеса на пол.

— Всякий раз, когда я пытаюсь подойти к этой гусыне, она старается наброситься на меня. Она просто femme formidable[36]. Только Огастес понимает меня.

Мужчины обратили внимание на котенка, который с большим удовольствием лакал бренди из лужицы, разлитой на полу.

— Мне кажется, он тоже понимает толк в бренди, — заметил Генри.

— Как, впрочем, и мы, — ответил Александр, поднимая графин.

— Но это последняя бутылка.

— Позор! — Генри снова наклонился вперед и, положив локти на стол, посмотрел на брата мутными глазами.

— У винодельцев никогда не должно кончаться спиртное.

Александр повернулся к брату.

— Но ведь мы больше не вино дельцы, — напомнил он.

— Но когда мы были ими, мы изготовляли отличные вина. И наш бренди… — Голос Генри дрогнул, и он поднял бокал.

— Наш бренди был гораздо лучше этой дряни.

— Но это и есть наш бренди, — заметил Александр.

— Наш бренди всегда был великолепен. — Генри осушил свой бокал и трясущейся рукой наполнил его снова.

— Мы должны опять начать делать вино. Александр покачал головой.

— Больше мы не будем заниматься этим. Больше никакого вина.

И хотя Генри был пьян, он расслышал в голосе Александра боль. Ему тоже было невыносимо больно, когда умерла Анна-Мария. Но он не мог мириться с тем чувством, которым связал себя Александр.

— Она умерла не из-за винодельни, — мягко сказал он. — И ты знаешь это.

— Знаю. Она умерла из-за меня.

— Нет! — Генри выпрямился, сидя на стуле. Он пытался привести в порядок свои затуманенные мысли. — Это был несчастный случай.

— Нет. Она не хотела ребенка. А я хотел. — Александр произносил слова невнятно, но в них чувствовалась боль вины. — Она не хотела больше спать со мной. Но я не слушал ее.

— Но… — Генри начал было возражать, но остановился. Первый раз после смерти Анны-Марии Александр заговорил о ней. И пусть он говорит.

— И потом, она так боялась. Она думала, что умрет. — Александр остановился, чтобы выпить глоток бренди. — Я много чего ей наговорил. Был взбешен. Я хотел ребенка, но она не хотела его.

Генри чувствовал боль страданий в словах Александра, и перед ним встали воспоминания их детских лет. Александр всегда любил Анну-Марию. Генри помнил, что его сестре всегда хотелось следовать за #ними по пятам, и Александр всегда разрешал ей это. Генри был братом Анны-Марии, а Александр всегда был ее защитником. И когда умерла Анна-Мария, Александр совсем пал духом.

— Ты ни в чем не виноват, — возразил Генри.

— Я сказал ей, что она эгоистка. Что она заботится только о себе. — Александр наклонился вперед и уронил голову на руки. — Я назвал ее трусихой.

— Но ведь, когда мы разгневаны, мы всегда говорим не то, что думаем на самом деле.

Александр засмеялся злым смехом, в котором не было и тени юмора и, подняв голову, вновь откинулся на спинку стула.

— Но именно так я и думал. Именно это я и имел в виду. Я думал, что трусиха она. Но, взгляни на меня, Генри. Mon Dieu! Кто же трус теперь?

Генри попытался было придумать что-либо утешительное, но не смог. И он просто смотрел на брата, и сердце его сжималось от боли и сострадания к нему.

Глава 16

Тесс стояла на пороге библиотеки и скептически взирала на картину, открывавшуюся ее глазам. Утренние лучи солнца, пробивавшиеся сквозь стекла окон, падали на Александра и Генри, которые находились там же, где Тесс с Жанеттой и оставили их восемь часов назад, пожелав им спокойной ночи.

Александр развалился на стуле, его длинные волосы были распущены и всклокочены, а на подбородке обозначилась темная тень щетины. На коленях Александра лежал Огастес. Генри сидел на стуле напротив, уткнувшись головой в руки, лежащие на столе. На столике между мужчинами стояли три пустых графина и два пустых бокала. Александр, Генри и Огастес крепко спали.

Подперев руками бока, Тесс смотрела на них, отказываясь верить собственным глазам. Она услышала шаги позади себя и, обернувшись, увидела, что по коридору к ней направляется Жанетта.

— Я нашла их, — сказала ей Тесс.

— Вы хотите сказать, что они все еще здесь? Жанетта остановилась на пороге и заглянула из-за плеча Тесс в библиотеку.

Услышав голоса двух женщин, Огастес поднял голову и довольно-таки жалобно мяукнул. Тесс вошла в комнату и подошла к столу. Укоризненно покачав головой при виде трех пустых графинов, она взяла Огастеса с колен Александра и, услышав снова мяуканье котенка, более громкое на этот раз, принялась баюкать его на руках.

Мяуканье Огастеса разбудило Александра, который слегка приподнял голову и открыл глаза. Он сощурился от яркого солнечного света и, застонав от боли, наклонился вперед и, поставив локти на стол, обхватил голову руками.

Зашевелился и Генри. Он поднял голову, жалобно застонал и вновь уронил ее на сложенные на столе руки.

— Воистину! — Тесс переводила взгляд от одного мужчины к другому. — Вы способны лишь на подобные детские, недоразвитые выходки!

Александр приподнял руку, чтобы остановить поток упреков девушки.

— Не говорите так громко, — сморщившись, проворчал он. Лицо его было бледным, несмотря на загар, и, когда он взглянул на Тесс, девушка заметила, что глаза его были налиты кровью.

В комнату вошла Жанетта. Подойдя к столу, она стала рядом с Тесс и высказала свое мнение по этому поводу:

— Генри, три графина! Неужели в тебе нет ни капли здравого смысла?!

— Вчера это казалось великолепной идеей, — ответил Генри, защищая глаза рукой от солнечного света.

Жанетта и Тесс обменялись изумленными, раздраженными взглядами.

Александр поднял голову и протер глаза кончиками пальцев.

— Генри, мне кажется, мы слегка перебрали, — сказал он своему партнеру по выпивке. — Я ужасно себя чувствую.

— Ах вы, бедняжки, — произнесла Тесс с мнимым сочувствием. Она опустила Огастеса на пол, и котенок, шатаясь из стороны в сторону, направился в угол. Девушка нахмурилась, подозревая, что здесь что-то нечисто. Повернувшись снова к столу, она посмотрела на мужчин.

— Александр! Я надеюсь, вы не давали котенку бренди?

Александр озадаченно почесал затылок.

— Может быть и давали, — признался он.

— Вы напоили котенка?

Девушка повернулась к Жанетте и повторила с неверием в голосе:

— Они напоили котенка!

Жанетта укоризненно покачала головой.

— Как вам только не стыдно!

— Пожалуйста, не говори больше ничего, — взмолился Генри. — Мы и так прескверно себя чувствуем.

— Так вы и заслуживаете этого! — сказала им Тесс. Она подошла к углу, куда скрылся Огастес, и, взяв котенка на руки, принялась нежно покачивать его. Огастес жалобно запищал.