Легче перышка - Хелен Данн

Через полчаса я наконец-то дозвонилась домой.

— Мама, — говорю я, — я по поводу шоу.

— О, Орла, я так за тебя рада! Это просто потрясающе! Здесь все так обрадовались, послушай… ты будешь довольна, узнав, что я научилась у тебя некоторым хитростям рекламы. О тебе напишут в местной газете. Представь?

— Нет.

— Да, ты ведь гордишься своей старой мамочкой? А ты всегда думала, что я тебя не слушаю.

— Мама…

— Я всегда слушаю все, что ты говоришь. Так вот, газета просит твою фотографию, хочу дать им с твоего выпускного…

— Нет. Мам…

— Ну почему нет? Ты там отлично выглядишь. К тому же они сказали, что у них есть специальная «расческа», чтобы исправлять фотографии. Потому что я сказала, что в то время у тебя была завивка, которая мне никогда не нравилась. Мне всегда нравились твои волосы, я тебе постоянно об этом говорила, но вы же дети. Все делаете по-своему. Никогда не слушаетесь родителей. В общем, они сказали, что смогут исправить твои волосы этой расческой.

— Мама, не нужно отправлять никаких фотографий, — жестко говорю я.

— Ну что за чушь! Разумеется, я отправлю им фотографию. Еще я хотела отправить им фотографию, где ты в платьице для первого причастия. Может, это был единственный раз, когда я видела тебя в белом платье с вуалью. Вот будет здорово, если эту фотографию опубликуют в газетах.

— Мама, как бы тебе объяснить, чтобы ты поняла. Не отправляй никаких фотографий, — стараюсь говорить еще жестче.

— Но почему? — Я понимаю, что мама в замешательстве. — Я могу попросить их «причесать» и твои прыщи. Хотя они все равно есть у всех подростков. Не нужно так стесняться, и подумаешь брекеты, сейчас ведь их носят все подряд! Представь себе, я вчера ходила в банк, и даже банковский клерк ходит с такими же. Кстати говоря, он тоже наверняка захочет посмотреть шоу. Я должна ему позвонить. Его зовут Брендан О'Рейли. Его младшая сестра училась с тобой в одном классе. Дервла. Помнишь ее? Теперь у нее трое детей, и он мне сказал, что только двое из них появились после свадьбы.

— Мама, — перебиваю я, — дело не в прыщах, не в завивке и тем более не в чертовых брекетах. Просто…

Я в нерешительности замолкаю. Боюсь, что не смогу рассказать ей. Всего за полчаса мама раздула мой имидж до таких невероятных размеров, что я понимаю — я не могу лишить ее этой радости. По крайней мере, сейчас. Может, сказать завтра? Почему бы не дать ей порадоваться хотя бы один день? Насладиться положением матери, которая гордится своей дочерью? Потому что тогда, Орла, идиотка ты чертова, ей придется завтра же звонить всем снова и объяснять, что произошла ошибка. Скажи ей. Прежде чем она запутается еще больше. Скажи ей сейчас. Сейчас же.

Я не обращаю внимания на укоры совести.

— Просто тогда могут возникнуть проблемы.

Я открываю рот, чтобы объяснить ей, в чем дело, но слова застревают в горле. Делаю глубокий вдох и пытаюсь начать все сначала.

— Мама, — говорю я.

— До того как ты что-нибудь скажешь, я хочу, чтобы ты знала, как я горжусь тобой, — перебивает она меня. — Ты достигла чего-то в жизни, и после всех страданий, которые доставил мне Финн, так приятно осознавать, что хоть один ребенок не разочарует меня. И не подведет.

Ну с чего я взяла, что моя жизнь может измениться? Это все та же куча дерьма. В среду утром человек, который мне дороже всех на свете, будет смертельно расстроен и унижен, а я из-за своей трусости не могу этого предотвратить. Мне не хватает смелости сказать ей всю правду сегодня. Я тихо кладу трубку.

Как похудеть — совет № 28

Испытай отвращение

Утро, среда, еще нет девяти. Я позвонила на работу и сказала, что заболела. И это почти правда. Меня трясет от одной только мысли о том, что сегодня Антея впервые появится в роли Орлы Кеннеди. И мне до ужаса стыдно, что я не могу позвонить моей матери и обо всем ей рассказать. Под глазами появились мешки. После нашего последнего телефонного разговора, когда она положила трубку, взволнованная и счастливая оттого, что ее единственная дочь появится на телевидении, я практически не спала. Она призналась Финну по телефону, что это почти так же здорово, как стать бабушкой. Он ничего не ответил. Я была в ужасе, узнав что он провалил свое задание. Вот ведь буддист проклятый, черт его побери. А буддисты не должны лгать. Разве не он все последние месяцы говорил мне, что мысли и слова, которые основаны на обмане, уводят нас прочь от нирваны? Что они плохие. Финн плохой. Он обманул нашу мать. Но Финн придумал оправдание своему поступку: он подчеркнул, что, рассказав правду, он причинит ей боль, а значит, отдалится от нирваны. Он не может так поступить. Я пыталась заставить его, сказала, что, скрывая от нее истинное положение дел, он причиняет зло мне. А это тоже плохо, но он даже бровью не повел. Потом он вдруг стал прагматичным. Финн сказал, что у наших родителей есть только маленький переносной телевизор, и, возможно, они не смогут как следует разглядеть, что на экране не я, а Антея.

— Ты ведь могла сказать ей сама, — привел он разумный довод.

— А ты, черт возьми, мог бы платить зато, что живешь здесь, — парировала я не менее разумно.

Полчаса назад пришла Лиз, она принесла плюшки и крепкий пенистый кофе в пластиковых стаканчиках. Она сказала, что нужен сахар. Патти тоже предложила прикинуться больной и присоединиться к нам, но я сказала, что в этом нет необходимости, хотя я была очень благодарна за предложение. Подумать только, совсем рехнулась. Благодарю стажера за то, что она решила прогулять из-за меня работу.

В углу комнаты громоздятся коробки из «Белья-Невидимки». Перед ними на полу разложены шесть стопок трусов, сортированных по размеру, осталось только засунуть их в пакеты из под сандвичей Марио и отослать каждому зрителю, который захочет их купить. Рядом с нами лежит старомодный калькулятор и большой рукояткой сбоку — арифмометр. Для того чтобы цифры просуммировались, нужно покрутить ручку. Все выглядит так, словно мы серьезно подготовились к ведению бизнеса.

Финн сидит в моей комнате. Он постелил льняную салфетку на одну из книжных полок, поставил туда Будду из зеленого оникса, и медитирует на него. Финн сложил ладони и держит их перед собой. Пальцы теребят «четки для нервных». Могу представить себе маму, которая за Ирландским морем в данный момент держит в руках свои четки и молится о том, чтобы «мое» участие в телешоу прошло успешно.

— Орла, смотри. Начинается. — Лиз берет меня за руку. Входит Финн, садится на колени рядом с моим креслом и берет меня за другую руку. Появляется заставка. Показывают Стивена и Сьюзи в саду. Вот они улыбаются и пьют кофе. Бродят по лужайке. Смеются над нелепой формой пастернака. Беседуют с сэром Элтоном Джоном.