Убийство в Озерках - Мария Шкатулова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Павел, это то самое кольцо? — спросила она, услышав на лестнице его шаги.
— Какое «то самое»?
Показалось ей или нет, что голос его звучал настороженно?
— Которое было на Люсе?
— Что? — Салтыков вошел в спальню и с ужасом уставился на кольцо, которое Миронова с невинным видом держала в руках. — Где ты это взяла?
— Нет, скажи сначала, это то самое? — спросила она, отступая на шаг. — Да что с тобой?
— Где ты взяла? — повторил Салтыков, не в силах оторвать взгляд от кольца.
— «Где, где» — купила. Что ты так испугался? — она говорила спокойно, делая вид, что не замечает его состояния.
— Ничего я не испугался! — заорал он. — Что значит — купила?
— Господи, Павел, купила — значит купила. В магазине, за четыре тысячи. Хотела спросить тебя, точно такое ли это кольцо, какое было у Люси, вот и все. А ты разорался… — она обиженно поджала губы.
— «Разорался…» — передразнил ее Салтыков: было видно, что он никак не может прийти в себя. — Цацки-то Люськины — в милиции как вещдоки, а я смотрю — не могу понять, что за черт — как здесь кольцо-то очутилось? Конечно, я психанул…
— Ну, извини: я хотела сказать не «то самое», а точно такое, какое было на Люсе. Извини, я же не знала…
— «Не знала»… Ладно, проехали, — проговорил Салтыков, и она отчетливо расслышала, как у него вырвался вздох облегчения.
— Где ты его купил — не помнишь? — спросила она, когда он отвернулся.
— Где купил? — он все еще стоял к ней спиной. — Подожди, надо вспомнить… Зачем тебе?
— Да просто хотела выяснить, не слишком ли много я за него отдала: цены-то везде разные.
Салтыков повернулся.
— Сколько ты заплатила? Четыре тысячи, говоришь? Ну и я столько же.
— A-а, ну хорошо. А где купил?
— Я же сказал — не помню, — ответил он, и в его голосе отчетливо послышалось раздражение.
* * *Когда открылась обитая черным дерматином дверь девяносто второй квартиры, Нина увидела девушку лет восемнадцати, некрасивую, но миловидную, в ситцевом халатике, завязанном на талии матерчатым пояском, и с длинной русой косой на плече.
— Вам кого? — спросила она и посмотрела на Нину испуганными глазами.
Девушка была до такой степени не похожа на «роковую» женщину, которую она себе представляла, что Нина растерялась и чуть не забыла, зачем пришла, и все заранее приготовленные фразы вылетели у нее из головы.
— Простите, пожалуйста, у вас не найдется спичек? — произнесла она первое, что пришло ей в голову.
— Конечно, пожалуйста, проходите, — заторопилась девушка и пригласила ее войти.
Нина последовала за ней в кухню, по дороге рассматривая квартиру, в которой, впрочем, не было ничего примечательного: обои в полосочку, вешалка, овальное зеркало на стене, коврик у входной двери, покрытый аккуратно сложенной вчетверо влажной тряпкой, несколько пар недорогой обуви, среди которой Нина заметила мужские домашние тапочки большого размера. Очень чисто, очень тихо — не было слышно даже радио. В кухне — несколько полок, небольшой холодильник, газовая плита с эмалированным чайником на одной из конфорок, вазочка с конфетами на покрытом цветастой клеенкой столе.
— Только, знаете, спичек у меня нет — у меня вот что, — сказала девушка, и протянула Нине специальную зажигалку для плиты.
— А спичек нет? — переспросила Нина.
— Нет, спичек нет, — виновато ответила девушка, — а вам зачем? Курить? Так прикурите здесь, от плиты.
— Да нет, мне надо зажечь духовку, а спички кончились.
— Так я же говорю, возьмите, — сказала девушка и снова протянула ей зажигалку.
— А как же вы?
— Мне она сейчас все равно не нужна. Берите, берите! А потом, когда будет не нужно, принесете.
Нина взяла у нее зажигалку и почувствовала себя так глупо, как никогда в жизни.
— А вы не курите? — спросила она Тоню, чтобы как можно дольше задержаться у нее.
— Нет, — ответила Тоня и смущенно улыбнулась.
— Как это вам удается? Сейчас все курят: и мужчины, и женщины. (Что я несу?)
— Не знаю, — сказала Тоня, — я как-то попробовала, мне не понравилось. А вы курите?
— Да, — вздохнула Нина, — я курю. К сожалению.
— Почему «к сожалению»? — девушка опять улыбнулась.
— Потому что понимаю, что это вредно, но бросить не могу. А вы, что же, живете одна, без родителей?
— Одна, — ответила Тоня.
— А ваши родители… живы?
— Да, у меня мама, в Курске живет.
— В Курске? Как же вы попали в Москву? Вы такая молоденькая…
— Мне уже девятнадцать, — ответила Тоня, чуть нахмурившись. — А приехала, чтобы найти работу.
— И что же? Нашли?
— Нет. То есть… да, нашла.
Нина засмеялась.
— Так — да или нет?
— Можно считать, что нашла, — сказала Тоня и Нина заметила, что она покраснела. Она хотела задать еще какой-нибудь вопрос, но почему-то не решилась. — Ну, хорошо, спасибо за зажигалку: я вам ее через пять минут принесу.
Нина вышла из квартиры и спустилась вниз.
— Ну что? — спросила Лёля, как только Нина, сев в машину, захлопнула дверцу.
— Вот, — сказала Нина и повертела перед ней зажигалкой.
— Что это? — спросила Лёля.
— Похоже, это мой единственный трофей… Подожди, Лёля, не спрашивай меня ни о чем. Я сейчас вернусь и все тебе расскажу.
— Куда ты? — испуганно крикнула Лёля, когда Нина вышла из машины и снова направилась к подъезду, но та только махнула рукой.
— Спасибо, — сказала Тоня, взяв у нее зажигалку.
— Это вам спасибо, — улыбнулась Нина и спросила: — Как вас зовут?
— Тоня, — ответила девушка и в свою очередь поинтересовалась: — А вас?
— А меня Нина… Нина Григорьевна. Спасибо, Тоня.
— Да что вы, не за что, — ответила Тоня и приветливо улыбнулась.
* * *Потом они сидели с Лёлей в машине, и Нина пыталась объяснить ей, что произошло.
— Понимаешь, у меня было такое чувство, что я обманываю ребенка. Да она и есть самый настоящий ребенок: наивный и беззащитный.
— Ничего себе ребенок! — возмущалась Лёля. — Как ты себе представляешь этого ребенка в постели с человеком, который на тридцать лет старше ее.
— Должна тебе признаться, что она заставила меня даже о Салтыкове подумать иначе.
— Это еще почему?
— Ну, смотри: облагодетельствовал девочку, снял квартиру, кормит, поит…
— Ну да, кормит, поит и из-за нее убивает жену? Хорош благодетель.
— Да нет же! — досадливо отмахнулась Нина. — Она тут ни при чем, уверяю тебя: никакого отношения к убийству она не имеет и не может иметь. Ни прямого, ни косвенного. И еще: никогда в жизни он не стал бы убивать из-за нее свою жену.
— Да почему? Я не понимаю — почему? — возмущалась Лёля.
— Ах, Боже мой, достаточно посмотреть на нее одним глазом…
— Ах, ну да, конечно, — желчно проговорила Лёля, — это же он захотел свежатинки, а она, известное дело, здесь ни при чем. Да и Бог с ней, с этой Тоней: в конце концов тебе ведь надо выяснить не про Тоню, а про него. А то, что она наивна и даже невинна, как ты утверждаешь, — Лёля усмехнулась, — означает только, что из нее будет легко вытянуть правду.
— Какую правду? Я же говорю…
Они продолжали спорить, пока Лёля не привела свой последний довод:
— До суда осталось меньше двух недель, и ты хочешь упустить такой шанс?
— О, Господи, но что делать? Прийти к ней завтра, снова попросить зажигалку и начать расспрашивать про Салтыкова?
— Я скажу, что надо делать. Надо снять комнату в этом доме. Желательно, конечно, в этом подъезде. И начать с нею дружить.
— Ты с ума сошла! — воскликнула Нина. — Как это — снять комнату? Во-первых, кто мне ее сдаст? Во-вторых, даже если это и получится, я рискую столкнуться с Салтыковым.
— Ничего подобного, — возразила Лёля. — Если она такая, как ты говоришь, она тебе очень быстро все расскажет: и про Салтыкова, и про его благодеяния и наверняка предупредит о его приходе. Вот увидишь, расскажет как миленькая. Что касается комнаты, то это мы сейчас устроим. — И Лёля решительно вышла из машины.
Нина видела, как она подошла к пожилой женщине, гуляющей с ребенком, и что-то спросила. Женщина покачала головой, что-то сказала и помахала рукой в сторону подъезда.
— Пошли, — решительно сказала Лёля и вытащила ключи из зажигания.
Сопротивляться было бесполезно: они снова вошли в подъезд, и Лёля позвонила в дверь одной из квартир на первом этаже. Открыла им старушка в белом платочке и в валенках и на вопрос Лёли, сдает ли она комнату, улыбнулась беззубым ртом:
— Комнату? Нет, милые, не сдаю.
— Правда? А нам сказали, что вы живете одна в двухкомнатной квартире?.. Вас ведь зовут Анастасия Федоровна?
— Анастасия Федоровна, — подтвердила старушка. — Живу одна, милые. А комнату не сдаю. Кто вам сказал-то? И зачем мне сдавать? Вы что же — приезжие?