Свиток 1. Волшебный меч - Егор Дмитриевич Чекрыгин

много. В смысле, различных. В основном было три-четыре разновидности, которые копировались из изделия в изделие с небольшими изменениями. Кстати, спиралевидных тоже практически не было. Так что получается, что дедок тут революцию творил, а я вроде как ему помог… Блин! — да я же тут обогащусь!!! Надо только узнать, в какой валюте гонорары брать и как тут авторские права защищают. Впрочем, с последним все ясно — защищают очень просто, копьями, дубинами и топорами. Так что для отстаивания своих авторских прав придется посылать Лга’нхи на большую дорогу, пусть собирает налог со всех, кто имеет, собирается иметь или, возможно, когда-нибудь захочет поиметь изделие, украшенное моим узором… Короче, пусть грабит всех подряд!

Груды сокровищ самоскладывались к моим ногам, на их запах слетались толпы принцесс, одна красивше другой… а брюхо обиженно забурчало… А ведь и правда. Солнышко-то уже ощутимо к горизонту сползать начало, а я со вчерашнего еще ни разу не ел. Это непорядок… Особенно учитывая, что никто не сообщил, где мы тут столоваться будем… Пренебрегают, сволочи! Так что я особо чиниться и разводить дипломатию не стал, а просто спросил у своего нового приятеля: «А скажи-ка, Ундай, где тут усталому путнику и дорогому гостю пожрать дадут?»

Дедок что-то радостно залепетал и потащил нас куда-то на противоположную сторону слободы. Там стоял очередной навес, из-под которого пахло весьма и весьма аппетитно. Тут было что-то вроде печи, почему-то вырытой в земле, и горели костры, над которыми висели весело булькающие котелки. Хм. А мне тут явно нравится! Жратвы много, и пахнет приятно. Да и заправляет тут весьма аппетитная бабенка… Не красотка, конечно, слегка толстоватая на мой вкус, но вся такая ядрененькая и крепенькая… и горластая. По крайней мере, ценное указание дедка немедленно нас накормить она встретила тирадой, преисполненной гнева и негодования, смысл которой заключался в «…ходют тут всякие» и «…на всех вас, проглотов, на напасесси». В ответ дедок сурово на нее рявкнул и произнес зажигательную речь, постоянно тыкая в меня пальцем. Судя по тому, что я понял, я был реально Крут, Велик и Ужасен и свою похлебку на сегодня худо-бедно заслужил.

Кажись, бабец прониклась и выдала нам с Лга’нхи по здоровой глиняной миске, в которой бултыхалась старая добрая каша пополам с мясом и молоком. Потом вышла заминка с ложками. Тут, оказывается, у всех столующихся свои приборы должны были быть. На эту тему опять последовала зажигательная дискуссия между дедком и стряпухой, из которой дедок снова вышел победителем, после чего пара ложек была извлечена из секретных стратегических заначек и выдана нам. Ложки у них тут, кстати, тоже керамические. Но когда лопаешь с треском за ушами, на такие дела особого внимания не обращаешь. А готовила тетка реально вкусно. О чем я и не преминул ей сообщить, используя простые слова и богатый язык мимики и жеста, заодно отдав дань ее красоте, уму, обаянию, тонкому вкусу в выборе одежды, огромным запасам душевной теплоты и чувству гармонии в вопросах добавления соли и специй… а также прочим многочисленным талантам. Я ведь полжизни в столовках питался: сначала в школе, потом в технаре… так что о важности налаживания теплых и дружеских отношений с персоналом знал не понаслышке.

Как всякий хороший человек (а стряпуха, которая Так готовит, плохим быть не может), тетка оказалась падкой на лесть, незлопамятной и добродушной. Ее внешняя суровость была лишь панцирем, оберегающим ее нежную ранимую душу от толп оглоедов, вьющихся вокруг кухни и выпрашивающих добавку. Но для по-настоящему грубой и искренней лести какие-то там панцири не помеха. Так что к каше нам еще обомилось по лепешке и были поданы кружки (на сей раз без крика, что с собой таскать надо) с каким-то травяным напитком… Вполне себе приятным на вкус.

Пока мы лопали вдвоем, начали подтягиваться и другие работяги. Котел сняли с очага, и каждому налили такую же здоровенную миску (что означало — дикарям недоваренного харча отсыпали… Запомним!!!). К нам вновь прибывшие отнеслись с почтением и опаской, как к забредшим в город медведям… — поглядеть любопытно, но подойти погладить боязно. На мои попытки их разговорить, они отвечали вежливо, односложно и коротко, а все больше кивали головами и радостно улыбались, не произнося ни слова. Стряпуха по имени Улоскат была вся в делах и заботах, пытаясь прокормить с полсотни голодных мужиков. Дед Ундай (так звали моего нового знакомца) почему-то с нами обедать не остался, а удрал, причем, как я понял, вообще за территорию слободы. Мой приятель Лга’нхи был томен и грустен: то ли переживал из-за не нахождения артефакта, то ли просто обожрался — так что оставаться здесь у нас не было никакого смысла. Да и в сон, откровенно говоря, меня чегой-то потянуло… Потому мы предпочли откланяться и удалиться из столь приятного общества. По дороге домой я непременно заблудился бы в лабиринте хаотичных построек, но мой дорогой друг со встроенной функцией внутреннего компаса Лга’нхи, будучи вождем и по совместительству штатным штурманом племени, уверенно вывел нас к нашему домику-двору-сараю.

«…Кстати, чудной домишко, — вяло подумал я, переступая порог. — В нем ни хозяев, ни даже прислуги, похоже, нету, сразу видно, что тут никто не живет. Хотя и следов явной заброшенности тоже не видно. Что это — местная гостиница? Апартаменты для почетных гостей крепости? Или Царь Царей тут с бабами втихаря от жены встречается? Благо расположен домик очень удобно, позади ограды Дворца… Ежели прорубить вон ту дальнюю стену за хозяйственными пристройками, то в гости к Царю Царей можно будет ходить напрямую… Надо бы посмотреть, нету ли там какого-нибудь прохода или лазейки. Только сейчас лениво. Лучше вздремнуть пару часиков, а вот потом уж…»

Но чуток вздремнуть после плотного обеда, с целью улучшения пищеварения и цвета лица, мне опять не дали. И даже не надо пытаться угадывать, кто именно тот безжалостный злодей, ставший помехой моему здоровому сну. Естественно, прынцесса, экс-соплеменница и заноза в заднице, Ее Высочество Осакат! Оне изволили-с самолично попрать-с, так сказать, своим высокородным тапком-с жалкие полы хижины бедняков-с. Изъявив невообразимую милость, так-с сказать, озарением сих невзрачных чертогов божественным светом-с своего Величия и Великолепия-с!!!

Я не замедлил пасть к ее ногам (правда, на свой тюфяк и брюхом кверху) и светски осведомился, какого лешего она сюда приперлась.

Она глянула на меня, как на говорящего таракана в