Трое - Кен Фоллетт

Нат Дикштейн оказался в Антверпене, смутно представляя себе, как этого добьется. Из номера гостиницы он позвонил местному представителю компании, которой принадлежал «Копарелли».

Когда я умру, подумал он, ожидая соединения, меня так и вынесут на похороны из гостиничного номера.

Ответила девушка.

– Говорит Пьер Бодре, – коротко сказал Дикштейн. – Дайте мне директора.

– Будьте любезны, минутку.

Мужской голос:

– Да?

– Добрый день, это Пьер Бодре из компании «Бодре – подбор экипажа». – Дикштейн с ходу придумал это название.

– Никогда не слышал о вас.

– Поэтому я вам и звоню. Видите ли, мы собираемся открыть офис в Антверпене, и я хотел бы узнать, не изъявили бы вы желание сотрудничать с нами.

– Сомневаюсь, но вы можете написать и…

– Полностью ли вы удовлетворены сегодняшним агентством по подбору экипажей?

– Могло быть и хуже. Послушайте…

– Еще один вопрос, и я не буду вас больше беспокоить. Могу я узнать, чьими услугами вы пользуетесь в настоящий момент?

– Агентство Коэна. А теперь, простите, у меня нет больше времени…

– Я понял. Благодарю вас за терпение. Будьте здоровы.

Коэн! Ему подвалила удача. Может быть, я смогу все провернуть и без применения угроз, подумал Дикштейн, кладя трубку. Коэн! Вот уж чего он не ожидал – кораблями и доками евреи, как правило, не занимались. Но может порой и повезти.

Он нашел номер телефона агентства Коэна по набору экипажей, запомнил адрес, накинул плащ и, выйдя из гостиницы, взял такси.

Агентство представляло собой небольшой офис из двух комнат над баром для моряков в квартале красных фонарей. Еще было далеко до полудня, и ночная публика спала – шлюхи и воры, музыканты и стриптизерки, официанты, вышибалы и те, чьими стараниями к ночи эти места оживали. Утром тут было пустынно, серо и холодно, не говоря уж о грязи на улицах.

Дикштейн поднялся к входной двери, постучал и вошел. Секретарша, женщина средних лет, восседала в небольшой приемной, забитой полками с досье и уставленной стульями с оранжевыми пластиковыми сидениями.

– Я хотел бы видеть мистера Коэна, – обратился к ней Дикштейн.

Оглядев его с головы до ног, она пришла к выводу, что он не похож на моряка.

– Вы хотите наняться на судно? – с сомнением в голосе спросила она.

– Нет, – сказал он. – Я из Израиля.

– Ах вот как. – Она помедлила. У нее были темные волосы и глубоко посаженные глаза с тенями под ними; на пальце у нее блестело обручальное кольцо. Дикштейн прикинул, не является ли она миссис Коэн. Встав, она скрылась в дверях за ее письменным столом, что вели в другое помещение. На ней были брюки, и со спины было видно, сколько ей лет.

Через минуту она появилась снова и пригласила его в кабинет Коэна. Встав, тот подал ему руку и без предисловий выпалил:

– Я даю на дело каждый год. Во время войны я пожертвовал двадцать тысяч гульденов. Я могу показать вам чек. Что, новый призыв? Еще одна война?

– Я здесь не для сбора денег, мистер Коэн, – улыбнулся Дикштейн; миссис Коэн оставила дверь открытой, и он затворил ее. – Могу ли я присесть?

– Если вы тут не ради денег, садитесь, пейте кофе, можете сидеть тут весь день, – сказал Коэн и рассмеялся.

Дикштейн сел. Коэн был невысокого роста, в очках, лыс и чисто выбрит, лет пятидесяти. На нем был коричневый пиджак, который явно знавал лучшие времена. У него тут маленькое надежное дело, прикинул Дикштейн, но он явно не миллионер.

– Вы были здесь во время второй мировой войны? – спросил Дикштейн. Коэн кивнул.

– Я был молодым человеком. Уехал в сельскую местность и работал на ферме, где меня никто не знал, никто не подозревал, что я еврей. Мне повезло.

– Вы не думаете, что все может повториться?

– Да. Это повторялось снова и снова во всей истории, почему же с этим будет покончено? Это повторится – но уже не на моем веку. Теперь тут все спокойно. И я не хочу ехать в Израиль.

– О’кей. Я работаю на правительство Израиля. Мы бы хотели, чтобы вы кое-что сделали для нас.

Коэн пожал плечами.

– Например?

– Через несколько недель один из ваших клиентов обратится к вам со срочной просьбой. Им будет нужен старший механик на судно «Копарелли», и вы пошлете им человека, который явится к вам от нас. Его фамилия Кох и он израильтянин, но у него будет другое имя и фальшивые документы. Тем не менее, он в самом деле является инженером – ваши клиенты не будут разочарованы.

– Вы не собираетесь сообщить мне, почему правительству Израиля понадобилось направить этого человека на «Копарелли»? – спросил Коэн.

– Нет.

Наступило молчание.

– У вас есть какое-нибудь удостоверение личности?

– Нет.

Без стука появилась секретарша и предложила им кофе. Дикштейн чувствовал, как от нее исходит враждебность. Коэн использовал паузу, чтобы собраться с мыслями. Когда она вышла, он сказал:

– Я буду мешуге [1], если пойду на это.

– Почему?

– Вы явились ко мне с улицы, объявив, что представляете правительство Израиля, не предъявив никаких документов, и даже не назвались. Вы требуете от меня принять участие в каком-то деле, которое, по всей видимости, является противозаконным и даже уголовно наказуемым; вы не сообщаете мне, какова его цель. Если бы даже я поверил в вашу историю, сомневаюсь, чтобы Израилю было нужно то, что вы от меня требуете.

Дикштейн вздохнул, думая о том, что ему предстоит: придется шантажировать его, похищать жену или даже угрожать уничтожением офиса…

– Каким образом я могу переубедить вас? – спросил он.

– Прежде чем я возьмусь за это дело, мне нужно личное указание премьер-министра Израиля.

Дикштейн встал, чтобы распрощаться, но тут он подумал: а почему бы и нет? Почему бы и нет, черт возьми? Это было дикой идеей, они решат, что он сошел с ума… но может сработать, цель будет достигнута… Все продумав, он усмехнулся. Пьера Борга хватит удар.

– Хорошо, – сказал он Коэну.

– Что вы имеете в виду – хорошо?

– Берите пальто. Мы отправляемся в Иерусалим.

– Сейчас?

– А вы так заняты?

– Вы серьезно?

– Я же сказал вам, что моя просьба очень важна. – Дикштейн ткнул в телефон на столе. – Звоните вашей жене.

– Она в той комнате.

Подойдя к двери, Дикштейн приоткрыл ее.

– Миссис Коэн?

– Да.

– Будьте любезны, не могли бы вы зайти к нам?

Она с встревоженным видом торопливо вошла в кабинет.

– В чем дело, Иосиф? – спросила она мужа.

– Этот человек хочет, чтобы я вместе с ним отправился в Иерусалим.

– Когда?

– Сейчас.

– Ты хочешь сказать, на этой неделе?

– Я хочу сказать – этим утром, миссис Коэн, – вмешался Дикштейн. – Должен предупредить, что все носит строго конфиденциальный характер. Я попросил вашего мужа кое-что сделать для правительства Израиля. Естественно, он хочет убедиться, что за моей просьбой в самом деле стоит правительство, которое просит его об одолжении, а не уголовники. Так что мне придется доставить его на место.

– Не впутывайся в эти дела, Иосиф.

Коэн пожал плечами.

– Я еврей, и я уже впутался. Присмотри за лавочкой.

– Ты же ничего не знаешь об этом человеке!

– Поэтому я и хочу узнать.

– Мне это не нравится.

– Никакой опасности, – втолковывал ей Коэн. – Мы садимся на рейс по расписанию, прибываем в Иерусалим, я вижусь с премьер-министром, и мы возвращаемся.

– С премьер-министром!

По ее реакции Дикштейн уловил, как она будет горда, если ее мужу доведется встретиться с премьер-министром Израиля.

– Все должно быть в полной тайне, миссис Коэн, – заметил он. – Объясните, пожалуйста, людям, что ваш муж выехал в Роттердам по делам. Завтра он вернется.

Она уставилась на двоих мужчин.

– Мой Иосиф встретится с премьер-министром, и я не могу рассказать об этом даже Рашель Ротштейн?

И только тут Дикштейн понял, что все будет в порядке. Коэн снял с вешалки пальто и натянул его. Миссис Коэн поцеловала, а потом обняла его.

– Все нормально, – сказал он ей. – Все это, конечно, очень странно и необычно, но все в порядке.

Она лишь тупо кивнула, проводив его взглядом.

Они взяли такси до аэропорта. Пока они добирались, Дикштейна все сильнее охватывало чувство облегчения. Замысел его был чистой авантюрой, и он чувствовал себя, как школьник, замышлявший лихую проделку. Он улыбался, и ему приходилось отворачиваться, чтобы Коэн не видел выражения его лица.

Пьер Борг забегает по потолку.

Дикштейн купил два билета туда и обратно до Тель-Авива, расплатившись кредитной карточкой. В Париже им предстояло пересесть на другой рейс. До посадки он успел позвонить в посольство в Париже и попросил, чтобы их кто-нибудь встретил в зале для транзитных пассажиров.

В Париже он передал человеку из посольства послание Боргу, в котором он объяснил, что от него требовалось. Дипломат был человеком из Моссада и почтительно отнесся к Дикштейну. Коэн присутствовал при их разговоре, и, когда собеседник покинул их, он сказал: