Визит дамы в черном - Елена Ярошенко

Отпечатки на охотничьем ружье, найденном на месте убийства, оказались идентичными отпечаткам, оставленным Жоржем Райским на стакане. Сомнений у следователя Колычева больше не осталось. Поздним вечером он постучал в дверь дешевого гостиничного номера, в котором обитал Райский.

— Войдите!

Жорж, слегка подшофе, валялся на кровати с папиросой в зубах. На стене над ним висела пожелтевшая гравюра, представлявшая какой-то сложный апокалипсический сюжет.

— Опять вы? Господи, когда мне дадут жить спокойно?

— Господин Райский, давайте обойдемся без мелодекламации. Я мог бы прийти совершенно официально, с полицией, вас бы с позором протащили по городу, и завтра каждая рыночная торговка трепала бы ваше имя… Но я полагаю, что лучше мы с вами обо всем договоримся по-дружески, вы спокойно соберетесь и не менее спокойно вместе со мной уйдете из гостиницы. Не правда ли, достойное поведение поможет вам сохранить лицо?

— Что это значит? Что вы несете, господин следователь?

— Это значит, что я пришел арестовать вас за соучастие в убийстве купца Ведерникова и за присвоение крупной суммы денег, найденных вами в спальне убитого. Собирайтесь, Райский, или, как теперь, согласно вашим документам, придется вас именовать, Сивушкин Егор Федоров, ярославский мещанин. Дорогой я расскажу, как был убит Савелий Лукич и какую роль вы играли в этом деле. Если в чем ошибусь, можете меня поправить, Егор Федорович, но полагаю, мои рассуждения покажутся вам верными.

Райский понуро подошел к старому колченогому умывальнику и поплескал водой на лицо.

— Я готов, ведите, господин судебная ищейка!

— В данном случае на ваши оскорбления придется не реагировать — не вызывать же на дуэль арестованного мной за убийство ярославского мещанина. А со сборами не торопитесь. Советую вам взять смену белья, теплые вещи, в камере холодно, а сидеть вам придется долго, запас табака, мыло и прочее по необходимости. Навещать вас в тюрьме особо некому, передач не дождетесь, разве от какой-нибудь поклонницы вашего таланта. Но эти дамы имеют обыкновение присылать в тюрьму корзину цветов или коробку шоколада, а не вязаные носки и табак. Так что лучше позаботьтесь о себе сами, Сивушкин-Райский.

Верховский, которого несколько дней никто не беспокоил допросами, продумал линию своего поведения. О, как высокомерно, с каким достоинством он будет говорить с этим хлыщом-следователем! Он продемонстрирует ему полное моральное превосходство.

На память последующим постояльцам арестного дома Вячеслав нацарапал на стене камеры: «Безвинно пойду по этапу на каторгу. Смерть тиранам! Долой самодержавие! Узник Верховский». Подумав, Вячеслав добавил еще одну фразу: «Товарищи, передайте моей бедной матери, что ее сын сгниет в Сибири. Пусть поплачет обо мне».

С матерью он уже несколько лет не желал поддерживать никаких отношений, но в свете грядущей славы это не помешает. Трогательная любовь к старушке матери украшает облик героя. Пусть потомки знают, что суровому бойцу были не чужды и человеческие чувства.

В замке загремели ключи, и в камеру вошел надзиратель.

— Верховский, собирайся. С вещами.

— Почему с вещами?

Вячеслав почувствовал, как похолодело в груди, а ладони сделались противно влажными. С вещами? Значит, пришла пора вступить на крестный путь. Ну что ж, он не уронит себя в глазах палачей.

— Почему, почему… Свободен!

Свободен?! Вячеслав не почувствовал даже радости, было только одно ощущение — ему опять не повезло. Свободен. Значит, ни громкого судебного процесса, ни портретов в газетах, ни славы… Да что же это такое?

Глава 16

На следующий день судебный следователь Колычев с арестованным Райским-Сивушкиным, прокурором, приставом и еще несколькими официальными лицами стоял на пороге дома Ведерниковых.

— Ольга Александровна предупреждена, попросите ее выйти к нам, — сказал Дмитрий прислуге, открывшей дверь. Вскоре появилась хозяйка, в траурном платье, подчеркивающем мраморную белоснежность лица, и в черной кружевной наколке на пышных, красиво уложенных волосах.

— Госпожа Ведерникова, по подозрению в убийстве вашего мужа нами арестован некто Сивушкин, сценический псевдоним Райский, ваш коллега по театру и близкий знакомый. Он сознался в совершенном преступлении и сейчас на месте убийства покажет нам, как все произошло. А где Варвара Савельевна?

— Она недавно съехала из этого дома. У нее такой характер, что мы никак не могли ужиться под одной крышей. Вы же знаете, какая это грубая, дерзкая и злая девчонка.

Она со своей нянькой переехала к какой-то старухе, то ли родственнице, то ли знакомой…

— Ну что ж, ее присутствие не является необходимым. Разрешите нам пройти в спальню?

— Этой комнатой после трагедии никто не пользуется. Я приказала ее запереть на ключ.

— Прикажите открыть дверь, Ольга Александровна!

После долгих поисков ключ был найден, дверь в спальню Савелия Лукича открыли, и вся процессия, возглавляемая Колычевым и замыкаемая верным Петей Бурминым, неофициально помогавшим другу на всех этапах расследования, прошла в комнату. Там мало что изменилось со дня убийства, только налет пыли появился на мебели, исчез со стола хозяина портрет Ольги Александровны с дарственной надписью, да дверца опустевшего потайного сейфа была открыта настежь.

Взглянув на бурые пятна засохшей крови на ковре, Волгина вскрикнула и прижала к глазам кружевной платок.

— Мне невыносимо тяжело находиться здесь, — прошептала она. — Дмитрий Степанович, дорогой, позвольте мне уйти!

— Простите великодушно, прошу вас задержаться. Всего на несколько минут…

Райский торопливо, не глядя на хозяйку дома, объяснял, как подошел к окну, увидел, что хозяин еще жив, вернулся в ресторан к собутыльникам, потом снова прокрался в сад Ведерникова. Тот уже лежал на ковре у шкафа в залитой кровью рубахе. Рядом было рассыпано множество ассигнаций…

— Бес попутал, ведь такие деньжищи, а я кругом в долгах и костюм старый, перелицованный… Ну, собрал я их, деньги то есть, распихал по карманам, и все мне казалось, что сейчас покойник очнется, за руку схватит и закричит! Страху натерпелся, не приведи Бог. Потом вынул ружье из зажима, шнур с резинкой смотал. Двустволку под кровать кинул, выпрыгнул из окна обратно в сад, зажим зашвырнул подальше в кусты…

— Вы немилосердны! — простонала Ольга Александровна. — Заставлять меня слушать показания убийцы и еще раз переживать все это… Пощадите, пощадите меня! Я потеряла любимого человека, а теперь меня терзают над его пролитой кровью… Знал бы Савелий Лукич, как меня мучают!

По лицу актрисы катились крупные слезы. Но Дмитрий, вопреки своей обычной галантности, не обратил никакого внимания на мольбы дамы.

— Проникнув в дом, вы, Сивушкин, только лишь уничтожили некоторые следы преступления и ограбили покойного. А кто установил ружье в шкафу? Кто знал, что вечером Ведерников вернется с крупной суммой денег и захочет убрать их в сейф, для чего дернет за дверцу шкафа? Кто знал, что в этот момент никого из близких не окажется дома и никто не услышит выстрел? Кто оставил незапертым окно, чтобы вы, Сивушкин, смогли легко проникнуть в дом? Кому настолько выгодна была смерть Ведерникова?

— Ясное дело, кому! — Райский из-под опущенных бровей быстро взглянул на хозяйку дома. — Мадам Волгина наняла меня за пять тысяч рублей. Из которых пока заплатила только тысячу аванса…

— Что? Это наглая клевета! — Слезы Ольги Александровны мгновенно высохли. — Как вы смеете? После всего, что я для вас сделала? После того, как я годами содержала вас и оплачивала ваши долги? Убийца, вор, низкий человек! После того, как у вас рука поднялась обобрать покойного, пачкаясь его свежей кровью, вы еще смеете кого-то в чем-то обвинять? Выродок, лишенный всего святого! Бездарный, жалкий и завистливый актеришка!

— Вот как? А ведь три года со мной под одной крышей проживать изволили и редким самородком тогда величали, сударыня! Волгина меня наняла, господин следователь! И вина вся на ней, я только в подручных. Она миллионное наследство хапнула, театр свой в Москве открывать собралась, а мне ничтожную тысчонку скинула. Да еще теми деньгами, что я сам у Ведерникова взял, попрекает, мало ей, змее, денег досталось!

— Дмитрий Степанович! — Волгина кинулась к Мите. — Дорогой, вы же всегда были моим другом, вы ведь не верите этому ничтожному клеветнику?

— Госпожа Ведерникова! На орудии убийства сохранились ваши отпечатки. Версия, что вы за несколько дней до того осматривали ружье, неубедительна. Вы сами показали, что коллекцию ружей вашего мужа ежедневно тщательно вытирают. Все остальные отпечатки, включая отпечатки самого хозяина, были стерты. Остались только следы пальцев того, кто закрепил ружье, поставив ловушку для Савелия Лукича, то есть ваши, и того, кто потом вынул ружье из зажима, то есть Райского. Сожалею, но вынужден арестовать вас, мадам.