Горец. Гром победы - Дмитрий Старицкий

Вот поэтому я не мог даже на сутки перенести наступление. Егеря уже были там… за «ниткой». И вступали в бой автономно. Радиосвязи в этом мире нет как нет.

А обстрел все продолжался уже четвертый час. В ход теперь пошла шрапнель – видно, не так уж много запасли республиканцы снарядов с экразитом.

Аэроплан прилетел к полудню.

На КП собралось все руководство линейного пехотного полка, командиры приданных мне полков и батальонов, батарей и оставшиеся со мной командиры броневых взводов моей бригады. До них я довел данные воздушной разведки и пообещал, что и впредь мы будем в этой операции иметь оперативную разведку с воздуха. Аэроплан закреплен за нами.

Каждой части была поставлена задача на всю глубину операции. Распределены цели на подавление. Намечены рубежи и время их достижения.

Прорыв обеспечивают бронеходы с поддержкой саперов-штурмовиков из моей бригады. Они острие удара.

Полк, который находился в траншеях, идет за нами дальше сразу. Хоть ноги разомнет от траншейного сидения.

Пехотный полк из резерва займет отбитые вражеские траншеи и загнет фланги. Переданный ему от нас батальон саперов обустраивает новые позиции и оборудует проход для кавалерии.

Гаубичная батарея сопровождает наступление огнем и гусеницами. Но на передний край не лезет. Ее основная задача – контрбатарейная борьба.

В уже образованный и зачищенный прорыв вводятся кавалерийские полки, которые сразу идут громить ближние тылы противника с охватом их с юга на север. Задача кавалеристов – сеять панику у врага и обеспечить бронеходам войсковое прикрытие. Суперзадача – соединиться с войсками, которые совершили прорыв пятьюдесятью километрами севернее и окружают группировку противника нам навстречу. Пункт встречи – окрестности города Рден.

– …если всё всем ясно, то вам, господа командиры, час на сборы и далее по плану. С таким количеством артиллерии, как у нас, причем подвижной артиллерии, о враге не докладывают, докладывают о занятых рубежах. На юг только держим оборону, – и я раздал каждому под роспись копию боевого приказа, размноженного за последний час писарями. – Сверим часы, господа офицеры.

Озадаченные командиры разошлись по местам, растворившись в ходах сообщения.

Я посмотрел на мундир полковника под распахнутой шинелью. Ленточка Солдатского креста второго класса имеется. И все.

– Сверли дырочки на кармане под орден, полковник. Нынче или грудь в крестах или голова в кустах. Именно мы решаем судьбу империи. Здесь и сейчас.

Мой пафос не произвел на гостеприимного комполка никакого впечатления.

– Коньяку? – спросил он.

– И не только мне. Прикажи и своим солдатам выдать хотя бы по сто грамм перед боем. Для храбрости.

Еще раз оглядел будущее поле боя – и в панораму, и в бинокль, и невооруженным глазом, прикидывая, куда и как я поведу свой бронеход. И как будем прорывать вражескую оборону.

Неожиданно телефонист протянул мне трубку.

– Вас, командир. Штаб фронта вызывает.

– Откуда у нас связь с фронтом? – удивился я.

– Протянули, – улыбнулся он. – Только не мы, а к нам.

– Командир «железной» бригады майор гвардейской артиллерии Бадонверт у аппарата, – доложил я в трубку.

В ней сквозь хрипы помех послышался знакомый голос Аршфорта:

– Савва, как там у тебя обстановка?

– Стреляют, экселенц.

– Кто стреляет, куда стреляет, чем стреляет? Доложи как следует, – возмутился фельдмаршал.

– Докладываю, ваше превосходительство. С рассвета по настоящее время противник ведет массированный артобстрел из всех калибров, но при этом совершенно не трогает проволочные заграждения. Лес, в котором еще вчера квартировала бригада, уничтожен тяжелой артиллерией, но мы ушли из него вовремя. Еще ночью. Потерь нет. В настоящее время ударная группа броневой бригады и приданные ей полки изготавливаются к атаке. Для глубокого прорыва сил у меня маловато, экселенц, но демонстрацию наступления я проведу в любом случае. И еще неприятность… у нас разведка противника выкрала барона Тортфорта, и, судя по тому, как точно била их артиллерия по нашим ближним тылам, он, что знал, все рассказал.

– Мне об этом уже Вальд доложил. Много знал барон?

– Только в части его касающейся, но хорошему аналитику хватит и этого, экселенц.

– Делай что хочешь, Кобчик, но враг должен думать, что именно твой участок основной в наступлении.

– Тогда пришлите еще пару раз дирижабль. Крупный калибр после второй бомбардировки замолчал у них.

– Добро. Если будете уже в траншеях противника, когда прилетит «Гурвинек», то обозначьте себя красными ракетами, чтобы не попасть под свои же бомбы.

– Так точно, экселенц. Отдам соответствующий приказ.

– Я надеюсь на тебя, Савва. Оттяни на себя как можно больше резервов врага. – И командующий положил трубку.

Вышедший из своего блиндажа полковник только вопросительно посмотрел на меня.

– Командование фронта надеется на нас, – буркнул я.

Как всегда перед боем, меня немного потряхивало от разбежавшегося по жилам адреналина. И не только внутренне. Даже руки слегка подрагивали. Не помог и полковничий коньяк.

Около моей машины с бортовым номером 001 курил командир взвода «артштурма» старший лейтенант гвардейской артиллерии Ротлиф. Дядька в возрасте, за тридцать. Типичный горец из хайлендеров, служивший с призыва в горной артиллерии и даже закончивший военное училище уже после того, как накомандовался на унтерских должностях. Два Солдатских креста на груди. Самый авторитетный офицер в бригаде. После Вальда и… меня – мы все же имперские рыцари… Ему бы батареей командовать по-доброму с его-то майорским рангом. Но он поздно к нам пришел, когда все должности комбатов были уже заняты. Однако он в позу не встал и согласился на командира взвода. Очень ему хотелось в самоходной артиллерии повоевать.

Стоило только мне поставить ногу на бортовую скобу «артштурма», как он окликнул меня.

– Командир, на два слова приватно, – заявил он, выбрасывая недокуренную папиросу. – Чрезвычайно важно и срочно.

Мы отошли в сторонку так, чтобы нас никто не мог услышать.

– Ты что же это творишь?! – Шепот взводного для меня прозвучал как крик. – Куда лезешь в головную машину? А руководить боем кто будет? Ушедшие боги?

– Но… – попытался я возразить. – Лейтенант, что вы себе позволяете? По какому праву?

– По праву старшего по возрасту. По праву опытного боевого офицера, – говорил он тихо, но четко, как гвозди заколачивал. – Ты как командир бригады пока никакой. Сойдешь, пока тебя опытные офицеры подпирают, потому что ты – символ. Ты – знамя. Но полевой бой – это тебе не бронепоезд, где все в одной куче. Твое место сейчас позади нас. Следить за полем боя и вовремя исправлять ситуацию при ее изменении. А пострелять и без тебя найдется кому.

– Что мне – на «коломбину» вообще сесть? – продолжал я ерепениться.

– Хуже. На БРЭМ, – ответил он мне. – То что надо для подвижного командного пункта. Пойдешь в линии «коломбин». Или еще дальше, между ними и «эликами».

– А кто моей машиной командовать будет?

– Командир БРЭМа. Он в бой рвется и был страшно обижен своим назначением в эвакуаторы.

– Все равно я с такой постановкой вопроса не согласен, – не собирался я сдавать позиции. – Я должен сам проверить свои коробочки в бою.

– Командир, если бы тут была только наша бригада целиком, я, может быть, тебе и слова бы не сказал. Но сейчас у тебя за спиной отсутствует не только начальник штаба, но и твой заместитель. Случись что с тобой, пусть даже только ранят – ты же не заговоренный, – у нас тут и офицера-то в авторитетных чинах нет. Вальд за тридевять земель. Начальник штаба с ним же. Кто возьмет общее командование всей группировкой? Один из этих пехотных полковников? Они в нашем деле ничего не понимают. К тому же они обязательно устроят писькометрию, у кого по выслуге старшинство, время-то и уйдет. Враг опомнится и накроет нас тут всех, как тараканов тапком. Так что не губи нас, командир. Иди в БРЭМ. То, что ты храбрый, и так все знают и в твоем геройстве не сомневаются.

Я понял, что он во всем прав, но что-то внутри меня еще брыкалось и сопротивлялось.

Лейтенант положил мне руку на плечо.

– Так надо. Твое оружие – мы. Ты теперь не только за нас отвечаешь, но и еще за приданные нам четыре полка и два отдельных батальона. Фактически ты сейчас начальник дивизии. А изображаешь из себя Йошку-взводного.

– Но я фельдмаршалу обещал… – проблеял я последний свой аргумент.

– Что обещал? Прорвать вражеские траншеи в одиночку?

Я замолчал.

– Вот то-то… – нравоучительно сказал лейтенант. – Закончится бой, можешь меня наказать за нарушение субординации. А сейчас иди в БРЭМ. Там и для посыльных рядом большой блиндаж организовали. Атака примитивная – в лоб. Поддержи нас гаубицами, отец-командир, – и ухмыляется, удовлетворенный тем, что удалось ему меня уговорить.