Горец. Гром победы - Дмитрий Старицкий

– Хоть что-то приятное для уха за сегодняшний день. Все. Беги. Жду кроки.

Разведчик убежал, едва разминувшись в тесном ходе сообщения с посыльным от начштаба пехотного полка, который принес мне их журнал боевых действий.

Посмотрим, что тут пехота навыявляла за два месяца? У противника не так уж много мест, где можно грамотно установить пулеметные гнезда. Но как меня самого учили: позиций в обороне должно быть минимум три на один пулемет – основная, запасная и ложная.

– Полковник, а ручные пулеметы у республиканцев появились?

– Ну как ручные?.. – пожал он плечами, наморщив погоны. – Тот же пулемет водяного охлаждения островитянский, только на сошках и с прикладом. Водяной кожух лишь только на треть заужен. Вес килограммов двадцать. А так… то же самое, что и на станке. Я отправлял такой трофей в ГАУ еще осенью.

Угу… А нам с Гочем его даже не показали, что характерно. Что ж… В ГАУ свои приоритеты. А мы с Гочем, как видно, национальностью не вышли.

Обстрел перешел из истерического рева в какое-то упорядоченное состояние. Бить стали ритмично, с ровными промежутками, как на полигоне. Но изменилась тональность взрывов и полета снарядов. Стала тоньше, что ли?

– Полковник, вроде как нас перестали обстреливать крупным калибром? – заметил я, уступая ему место у перископа.

– У противника не так много тяжелых снарядов, майор, – сообщил он мне, вперив лицо в обрезиненный визир перископа (и тут Помахас успел отметиться, многостаночник, блин, но я не в обиде, так как в резиновом производстве есть и моя доля). – Через полчаса они снова дадут серию «чемоданов». Потом еще через час. Меня больше беспокоит, что у врага появилось столь много снарядов с экразитом. Нас сегодня почти не обстреливают шрапнелью. Откуда у них экразит?

– Экразит ни разу не редкость, – пояснил я. – Это всего лишь желтый краситель для шерсти. Весь секрет безопасного нахождения его в снаряде в изоляции от черных металлов.

– Вы маракуете в химии? – оторвал полковник любопытствующее лицо от перископа и как-то странно посмотрел на меня.

– Я доктор химии, – ответил я. – Изоляцию экразита оловом в прошлом году продали островитянам предатели из имперского комитета по изобретениям. Вот дошло и до их союзников. Сколько у них таких фугасов в боеукладке?

– Сейчас почти половина. Была четверть. А в начале войны сплошная шрапнель по нам била. Хотя в землю закапываться от шрапнели они начали первыми вопреки своей же военной доктрине. Подвижная война, один калибр, один снаряд. А мы, как идиоты, все обезьянничали с них. Дообезьянничались.

– У вас минометы в полку есть? – поинтересовался я.

– Рабочих осталось два и по сотне мин к каждому. Но я их берегу. Остальные мне враг подбил.

– Минометчики умелые?

– Откуда? Так… краткие фронтовые курсы.

– Я дам вам наводчика. Классного. Инструктора с полигона. Вот только цели выявим.

В небе появился аэроплан, которого у нас в земном грохоте совсем не было слышно. Если бы я его не ожидал, то и сам пропустил бы. Я задрал голову. Полковник взял с меня пример.

– Что это? – спросил он. – Вчера вроде такой же странный аппарат над нами уже летал.

– Аэроплан, – пояснил я. – Летательный аппарат тяжелее воздуха. Ведет для нас уточнение целей у противника. Не все же им по нам стрелять.

– А у вас научный подход к делу. Теперь верю, что вы доктор химии. Кстати, какого университета? Где вы защищались?

– Швицкого горного института. За периодический закон элементов. Без защиты.

– Так вы и есть тот самый рецкий самородок, о котором писали в газетах?

– Кобчик. Савва Кобчик. Барон Бадонверт. К вашим услугам.

– Зиг Лестверт. Приятно познакомиться. А я вот недоучившийся студент-химик. У меня рано умер отец, и пришлось идти служить. Иначе сестры остались бы без приданого. А так я не хотел быть военным.

– Я тоже не хотел, – усмехнулся я. – Но пришлось. Война.

– Так не хотели, как я посмотрю, что уже имперский рыцарь, – засмеялся полковник.

– Просто я, полковник, исповедую жизненный принцип: если начал что-то делать – делай это хорошо. Вы «-верт» в первом поколении?

– Во втором. Отец дослужился до генерала, – честно ответил он. – А вы?

– Я в первом, – ответил я честностью на честность. – А так я деревенский кузнец по жизни.

– Да ну?.. – не поверил он.

– Ушедшие боги свидетели, что до призыва в армию я даже писать по-имперски не умел.

Тут аэроплан пролетел над замаскированной батареей «элик» и, скинув на нее длинный ярко-желтый вымпел, развернулся на север.

– Теперь осталось только ждать, – произнес я и вынул из кармана часы. – Час туда, час обратно… Возможно, там посадка… ориентируемся, что прилетит он к нам через два-три часа.

– И все это время ваши орудия будут молчать?

– Именно, – ответил я. – Ибо бить надо не абы как, а точно и согласованно. Вы готовы пойти в атаку?

– На столько рядов проволоки? Я не мясник, как некоторые командиры.

– Проволоки не будет, – пообещал я. – Пробежитесь, как по проспекту. Но, как я понимаю, пообещать – еще не значит жениться. Ждем.

– Чего ждем? – буркнул полковник, которому надоели мои недомолвки.

– Много чего ждем… К примеру, того момента, когда мои снайпера перебьют весь командный состав противника. Но об этом можно только мечтать.

За разговором я продолжал в перископ изучать позиции противника, время от времени сверяясь с журналом боевых действий и делая пометки в блокноте.

А выше наката укрытий все не унималась канонада. Буран огня и стали гулял по верху наших траншей, в которых жались к земле одни только редкие наблюдатели. Остальные солдаты все давно попрятались по блиндажам и «лисьим норам». Мать сыра земля не выдаст, защитит… В крайнем случае и похоронит без проволочек.

Ждал я и результатов воздушной разведки, но, видимо, не пробиться сейчас ко мне посыльному с батареи сквозь такой плотный огонь. Забился где-нибудь боец в щель, судорожно сжимая медную капсулу вымпела, и молится всем ушедшим богам разом.

И все думал я, переживал: как там Вальд справляется? Нормально ли бригада добралась? Правильно ли я поступил, отправив его вместо себя на направление главного удара? С другой стороны, Вальд со мной с первого дня сколачивал бригаду, и на полигонных учениях он чаще играл за наступление, чем за оборону. И в забавную военную игру «командир убит» тоже отличился. Опыт вождения подразделений бронетехники у нас одинаковый. К тому же майор храбр, умен и решителен.

Так что должен, соседушка, справиться.

Не может не справиться.

Именно сейчас, в это самое время, он должен вести коробочки в бой. Первый танковый бой в этом мире. «Гремя огнем, сверкая блеском стали…»

Так мы с ним этот мир и поделим на будущее. Ему землю, а мне небо.

Но этот бой на земле для меня еще не кончен.

И как знак свыше, над нашими головами в забитом дымом и пылью небе с востока снова появилась большая черная туша «Гурвинека», закрывая нам солнце.

Не забыл про меня Аршфорт.

15

То ли дирижабль второй раз очень точно отбомбился, то ли мои диверсанты отлично сработали, но тяжелая артиллерия с той стороны фронта замолчала.

Задача у моих егерей была нетривиальная для этого мира: скрытно просочиться через линию фронта и при появлении дирижабля в небе начать резать везде телефонные провода, устранять телефонистов, которые придут их чинить, отстреливать у республиканцев верховых курьеров и адъютантов – лишить врага связи. Лесистая местность этому способствовала, а зоны действия между группами заранее распределены.

Одной группе я дал особое задание на грани фола: скрытно пройти на юг два десятка километров, предварительно на тридцать километров углубившись в тыл противника, и взорвать телеграф на разъезде. Затем вдоль железной дороги на запад портить телеграфные провода. Углубившись на полста верст во вражеский тыл, взорвать какой-нибудь маленький железнодорожный мостик (тротил, взрыватели, провода и адская машинка для этого были им выданы). Мостик они должны были выбрать из тех, что можно за несколько суток восстановить нам же. Всего-то и требуется только задержать республиканские резервы и создать пробку на линии снабжения. И, зайдя еще дальше во вражеский тыл, взорвать рельсы с насыпью, чтобы противник эти поезда не смог отогнать назад.

На севере, вдоль континентальной линии железной дороги, будут аналогично действовать диверсанты Моласа из Главного управления второго квартирмейстера генштаба. Этакий аналог спецназа ГРУ ГШ[15], который завел себе неистовый сын «волкодава» из СМЕРШа[16] еще на Восточном фронте. Но массово он применял их также в первый раз.

Вот поэтому я не мог даже на сутки перенести наступление. Егеря уже были там… за «ниткой». И вступали в бой автономно. Радиосвязи в этом мире нет как нет.