Сцены любви - Дина Джеймс

Шрив продолжал хмуриться.

– Жениться, – медленно произнес он. – Жениться?

– Все к лучшему, Шриви. – Ада подошла к нему и поправила на нем галстук. Ее глаза сияли. Она нежно поцеловала его в щеку. – Давно пора сделать порядочную женщину из нашей Миранды.

Шрив теперь довольно твердо стоял на ногах, но его лицо было мрачным.

– Не могу сделать порядочной женщиной ту, которую я не вижу. – Он опять огляделся по сторонам. – Почему здесь так темно?

Ада повернула его лицо к себе.

– Через пару недель ты будешь в полном порядке, мальчик. Ты это знаешь. Так уже было прежде. Дай срок – все наладится.

– Ада...

– До сих пор ты делал все, что хотел, с этой милой, доброй девушкой. Ты в долгу перед ней.

– Миранда...

– Ты в долгу передо мной, Шрив. – Она повернулась к капитану Уарду и доктору Клинтону. – Прошу вас, сэр, мы готовы.

– Кто выдает эту женщину замуж за этого мужчину?

Ада, Джордж и доктор Клинтон хором ответили:

– Я.

Они покинули Мексиканский залив и уже плыли вдоль побережья Северной Америки, когда лихорадка наконец отпустила Шрива. По молчаливому согласию трое конспираторов хранили в секрете его новое семейное положение. Их больше беспокоило состояние его тела.

Миранда следила за выражением его лица каждое утро, когда он просыпался. Сначала ритм его дыхания учащался, грудь начинала вздыматься сильнее. Потом он переворачивался на спину лицом вверх и открывал глаза.

Этот ритуал разрывал ей сердце. Шрив жил надеждой, что поток света или хотя бы тонкий, слабый его лучик прорвет бесконечную темноту. Этого не случалось, и он опять закрывал глаза.

В первые дни, когда его состояние немного улучшилось, по утрам, немного полежав, он всегда вставал с постели. Потом перестал это делать, поднимаясь только тогда, когда она приглашала его завтракать.

Наконец пришел день, когда в ответ на ее приглашение он лишь покачал головой.

– Шрив.

– В чем дело, Миранда? – пробормотал он.

– Дело в том, что мы скоро пристанем к берегам Англии. Тебе нужно заняться физическими упражнениями.

– Зачем? Она вздохнула.

– Затем, что мы собираемся найти работу в театре и начать репетиции.

– Мы?

Она произнесла с должной долей сердечности и будничности в голосе:

– Ну, конечно, мы.

Он посмотрел в ее сторону, его глаза были на секунду обращены к ней.

– Не надо.

– Что не надо?

– Не надо меня жалеть.

Она подошла и села рядом с ним.

– Я женщина, и сострадание – мое призвание. Я не могла оставаться равнодушной, пока ты был болен. Но сейчас ты опять набираешь силы. Ты ослаб, но скоро мы сойдем на берег и Ада станет готовить нам из свежего мяса, и...

– Перестань!

– Шрив...

– Я все сказал.

– Ты опять наберешь вес и силы, – пообещала ему она, будто это было единственным, что его беспокоило.

– К чему эти бессмысленные разговоры! – возмутился он. – И ради Бога, прекрати играть. Я прекрасно могу отличить, когда ты играешь.

– Не можешь.

– Нет, могу. Сейчас ты именно этим и занимаешься. Ты же знаешь, что я не могу выйти на сцену. Я слепой.

Она погладила его по руке.

– Я не понимаю, почему ты не можешь. Ты знаешь свою роль. Тебе только придется запомнить новые мизансцены для каждого нового театра. Тебе это будет нетрудно сделать.

– Ромео не может быть слепым, – раздраженно бросил он. – Можешь себе представить эту сцену? «Ромео! Ромео, о зачем же ты Ромео!»[52] А я выхожу, спотыкаюсь и падаю на декорацию. Зрители умрут от смеха.

Миранда опустила голову, признавая справедливость его слов. Если он не станет снова видеть, он вряд ли сумеет сыграть сцену дуэли. Его любимые роли – Макбет и Гамлет – станут недосягаемыми для него.

– Нечего сказать? – сердито спросил он.

– Ты все равно уже стар для Ромео. Несколько минут он лежал молча, потом тихо спросил:

– У меня голова совсем белая?

– Нет. Но седины прибавилось. – Она пригладила ему волосы на макушке, где еще был виден след удара. – Мы покрасим твои волосы. Ада сделает это в одну минуту.

– Но это же смешно.

– Она самый лучший гример на свете. Ты же знаешь. Она может...

– Она не может сделать мне новые глаза. Даже и не думай об этом, Миранда, – предупредил он ее. – Все кончено. Макбет не может быть слепым, и Гамлет тоже. Им обоим приходится драться на дуэли.

– Ты все равно ни разу ни до кого не дотронулся шпагой.

– Мне бы хотелось, чтобы все так и осталось. – Он тяжело вздохнул. – Во всяком случае ни один актер не согласится фехтовать со слепым. Он рискует быть убитым.

– Ты мог бы сыграть короля Лира, – с надеждой предложила она.

– Я еще не настолько стар.

– Или Отелло.

– Я не настолько черен.

– Или Брута.

– Этого слизняка.

– Или Просперо. – Она внезапно улыбнулась. – Верно. Мы сыграем «Бурю». Миранда всегда была одной из моих любимых ролей.

– Забудь об этом. – Он отвернулся к стене. – Я не могу играть. Я не могу видеть. Я спотыкаюсь о мебель. Или падаю на ровном месте.

– Ты никогда не спотыкался и не падал, когда выходил на темную сцену.

– Это другое дело.

– Почему?

Он опять повернулся к ней, его лицо болезненно сморщилось.

– Боже правый, Миранда. Как ты можешь настаивать? Я не могу даже одеться без твоей помощи.

Она встала с койки, прошла к иллюминатору, приоткрыла его, чтобы впустить в каюту свежий воздух, и вернулась назад.

Он настороженно прислушивался к звукам и шорохам, издаваемым движениями Миранды, направляя свой взгляд в ту точку, откуда шел звук.

Она поставила колено на край койки и оперлась на него. Он «посмотрел» туда, где должно было находиться ее лицо, если бы она села.

– Как ты это делаешь? – тихо спросила она.

Он тут же изменил направление своего «взгляда».

– Что делаю?

– Ты следишь за мной глазами.

Он пожал плечами и откинулся на подушки. – Машинально. Я даже не задумываюсь об этом.

Она наклонилась и поцеловала его в подбородок.

– Не кажется ли тебе, что ты мог бы сделать то же самое и на сцене? Ты не утратил своих способностей. – Она поцеловала его в щеку. – Ты по-прежнему сможешь заставить публику поверить тебе.

– И стать посмешищем. Я не стану даже пытаться.

Она поцеловала его в нос.

– Перестань.

Она подула ему в ухо.

– Я же сказал: прекрати.

Она опустилась на койку рядом с ним. Хотя корабль находился сейчас в Северной Атлантике, он по-прежнему был в зоне влияния Гольфстрима. Шрив был одет в тонкие хлопчатобумажные штаны и нижнюю рубашку без рукавов.

Миранда провела рукой по его телу. Его член немедленно отреагировал на ее ласку.