Влюбленный дАртаньян или пятнадцать лет спустя - Роже Нимье

— Вы понимаете, — подхватил в свою очередь Арамис, — нас, привыкающих к мирной жизни, сражение соблазнило до крайности. И когда нам стало известно, что такой воин как вы бросается в него очертя голову, в нас проснулся материнский инстинкт, ибо другого дитя, кроме вас, у нас нет.

Портосу пришло в голову, что речь надо украсить еще одной риторической фигурой.

— Добавим, что мы желали выпить вместе шампанского. Такого случая нам пока не предоставлялось. Узнав, что испанцы приближаются к Шампани, мы решили: здешние места надо оборонять. Ну не прав ли я, Атос?

— Я, признаться, отказываюсь понимать этих иностранцев, которым не терпиться влезть в наши виноградники. Ведь это им ни за что не удастся. Взять, к примеру, Столетнюю войну. Англичане захватили Бордо с его виноградниками, их союзник герцог держал в руках Бургундию. И что же, невинная простушка, не пившая никогда ничего кроме воды, одним махом изгоняет их из страны.

— Да, совершенная простушка… — подхватил Арамис.— Но стоило ее сжечь, как из нее сделали святую.

— Я лично терпеть не могу,— заметил Портос,— когда тянут лапы к моему сидру. По причине близкого соседства я буду оборонять шампанское, пока я жив.

— Господа,— вновь заговорил Атос,— оставим шампанское ради арманьяка и вернемся к д' Артаньяну. Как только мы явились во Фландрию, мы тотчас поделили меж собой наши роли, чтоб быть вам полезными, если в том будет необходимость.

— Точнее, чтоб не потерять вас в этой сутолоке, не промахнуться.

— Или, еще точнее, чтоб испанцы промахнулись, если им вздумается в вас пальнуть.

— Я состою в родстве с герцогом Энгиенским, и он сразу же разрешил мне быть в его свите. А поскольку разговаривать с молодыми людьми я научился…

Тут Атос, который никогда не улыбался, улыбнулся, сам того не замечая, и продолжал:

—  Поскольку я научился разговаривать с молодыми людьми, герцог два-три раза обратил внимание на мои доводы.

—  Договаривайте, Атос,— перебил его Арамис.— Это вы убедили его дать битву. Это вы указали ему на д' Артаньяна, который сражался в одиночку, когда французскую армию намеревались расколоть на две части. Это вы поддержали его, став во главе двух полков. Это вы и только вы очистили утром лес, куда кто-то из ваших друзей провел сюрпризом тысячу испанских мушкетеров. И, наконец, вы придумали эту заключительную атаку и даже бросили победоносный клич: «Франция! Франция!».

— Я был не один, — ответил д'Артаньян, — позади меня был целый край, Бретань.

— Страна сидра, — заявил Портос, — мои союзники. Попробуйте без спросу взять у них горсть песка, и я явлюсь им на помощь.

— Рядом с молодым герцогом мне было не так уж трудно. Но Арамису, который меня тут так расхваливал, выпала по-моему самая трудная роль. Действительно, как уберечься, если вы ждете выстрелов с одной стороны, а палят в вас с другой? К счастью, Арамис был знаком с доном Франсиско де Мельосом.

— У нас была общая приятельница, — уточнил Арамис.

— Просто приятельница? А вы говорили, помнится, герцогиня.

— Портос!— воскликнул Атос. — Арамис очутился среди испанцев, хотя заявил, что никогда не поднимет оружия против Франции — именно оружия, потому что, если говорить о замыслах, то захват леса был превосходной идеей: Арамис получил возможность ездить взад и вперед по полю битвы и оказать вам услугу в том положении, в каком вы более всего в ней нуждались.

— Я тотчас же вас узнал, Арамис, — заметил д'Артаньян.

— Нет, правда? А почему?

— Потому, что вы так умело скрылись.

— Оставался еще Портос. Как вы понимаете, д'Артаньян, Портоса в штабе не спрячешь. Арамиса или, предположим, меня можно еще спрятать в толпе. Арамис уподобится сонету, а я—басне. Но Портос — это уже эпическая поэма. Он чересчур огромен для маскарада. 

—  Поэтому меня и назначили в боевые порядки, — заметил великан.

—  Не было нужды давать ему указания. Мы знали: потренировав два-три часа в сражении руку, Портос набросится на самое лакомое блюдо. 

—  На пехоту Фуэнтеса.

—  А вы, д'Артаньян, будете неподалеку.

—  Пока вы были одни, вас могли убить. Но коль скоро рядом очутился Портос, нелепо было ожидать этого.

—  В самом деле, — простодушно заверил Портос. — Если б вас, д'Артаньян, убили, я б перерезал всю армию.

—  Но, дорогие друзья, почему вы считаете, что я не должен был умереть?

Арамис ответил первым, голос прозвучал мягко, но решительно:

— Потому что у вас нет оснований устраивать нам такую шутку.

Портос, который для ясности мысли только что прикончил еще один графин с вином, отозвался вторым:

—  Нельзя предвосхищать созревание вин в Шампани.

Наконец, взял слово Атос:

—  Дорогой мой, потому что я не хочу этого. Д'Артаньян обвел взглядом всех по очереди, всех, вплоть до Планше, который тоже сыграл свою роль в комедии. В этот момент он был невероятно поглощен сооружением торта из вареных в сахаре фруктов.

Арамис созерцал свои ладони. В пылу сражения он сломал ноготь на безымянном пальце левой руки, и это, казалось, сильно его огорчало.

Портос хрупал утиную ножку, которая не поддавалась.

Лишь Атос смотрел на д'Артаньяна.

— Я умираю от голода, — сказал д'Артаньян. — Надеюсь, этот дуралей Планше запасся сыром.

XILVIII. ПОСЕЩЕНИЕ МАРШАЛА

Появился сыр.

Д'Артаньян приналег на него со старанием. Портос вздохнул, как это бывает с человеком, избежавшим большой опасности, реальных размеров которой он вначале себе не представлял.

— Планше!— крикнул он.

— Сударь?

— Предупредил ли ты трактирщика, что сражение будет выиграно за несколько лье отсюда?

—  Да, сударь.

—  Ну и что он сказал?

—  Что доставит лучшее бузи из своих погребов.

—  Планше, ты очень догадлив. Планше не возражал.

Внезапно послышался грохот приближающейся кареты. Казалось, будто сам дьявол в образе черного кота мчится в этой карете, влекомой тиграми.

Четверо друзей подняли носы над тарелками.

Из кареты явился маршал Пелиссар с рукой на перевязи.

Лицо великого воина сияло бледностью победы.

Здоровой рукой он подал знак д'Артаньяну.

Д'Артаньян подбежал.

—  Дорогой друг, я явился не для того, чтоб помешать вашей пирушке. Но я принес вам новость.

—  Новость?

И д'Артаньян весь затрепетал, как если б с ним заговорили о Мари де Рабютен-Шанталь.

—  Да. Схвачен некий человек, слонявшийся по полю битвы.

—  Кто же это такой?

—  Жалкая личность.

—  Его имя?

—  Тюркен.

—  Что с ним сделали?