За полвека до Бородина - Вольдемар Балязин

— Государи мои! — сказал Ломоносов с какою–то ласковою почтительностью и чуть улыбнулся глазами этим «государям» — отрокам и юношам, только начинающим жизнь. — В «Ордере» об учреждении школы вашей господином генерал–фельдцейхмейстером указано было на полезность изучения вами науки химии и о сем сказано следующими словами: «Химия нужна артиллеристу. Вся артиллерия состоит из металла и действуется неким химическим составом, который мы порохом называем. О нем толкует химия, и так, без сумнения, основания оной артиллеристу знать надлежит».

Итак, знание о порохе почитается здесь важнейшим, и потому поставлю я вопрос о порохе во главу всей лекции моей, однако ж скажу сначала о том, что вам уже ведомо.

Порох состоит из трех частей: селитры, угля и серы.

Серу извлекаем мы из земли, как и прочие минералы. Давно уже замечено было, что сера хорошо горит, и потому византийцы включали ее в состав горючих смесей, кои прозывались «греческим огнем», и нередко применяли сей огонь против нападавших на них варваров.

Серу считали началом горючести в любом из элементов натуры, так же как ртуть — началом металлич–ности.

Второю составной частью пороха является древесный уголь. Всякий из вас знает, что есть уголь и как его получают. Посему на том останавливаться я не стану. Замечу лишь, что для получения оного наиболее пригодны ольха, ива и тополь.

Третьей составной частью пороха — и, замечу, наиважнейшей — является селитра.

И угля и серы для изготовления пороха потребны тысячи и тысячи пудов, но еще более идет для производства его селитры, и потому в любом государстве, где имеется армия, одною из главных задач является производство селитры.

Сей материи и посвящу я большую часть сегодняшней моей лекции.

Однако ж, прежде чем стану я говорить о селитре и порохе, позвольте мне сказать немного о науке вообще и о химических опытах в особенности.

Единственною надежною основою познания может быть разум, доводы коего должны быть проверены научными опытами.

Великое дело достигать глубин земных разумом, куда рукам и очам досягнуть возбраняет натура, либо проникать разумом в глубины океана, странствовать в тесных расселинах и видеть сквозь ночную мглу сокрытые мраком вещи.

Еще более великое дело отыскать во всем зримом и ощутимом сокрытые натурой общие законы ее и вывести эти законы на солнечный свет пред очи человеческие.

Всякий раз, когда химик пытается проникнуть в секреты вещества, он должен помнить, что пред ним сокрыта некая тайна и, разгадывая ее, как бы мала она ни была, он вторгается и в великую тайну натуры — взаимосвязанность всего сущего от звезд небесных до человека.

Так и вроде бы простое вещество — порох оказывается частицею натуры, и проникновение в его состав требует немалых познаний к фундаментальным законам жизни Вселенной относящимся.

Сначала полагали, что порох есть огонь, в селитре сокрытый, потому и доныне оружие, в коем он свое употребление находит, называем мы «огнестрельным».

Когда же стали над селитрою опыты производить, то, нагревая оную, нашли, что ею выделяется в 242 раза больше воздуха, чем составлял собственный ее объем до нагревания.

Так полагал английский физик Робине, однако наш академик Леонард Эйлер вывел еще большую пропорцию. Думали также, что воздух не только в селитре содержится, но и в других частях пороха — сере и угле. А другой наш академик — Иоганн Бернулли полагал, что сила пороха не в огне только состоит, но в действии газа и пара, при взрыве образующихся.

Десять лет назад господин Эйлер предложил мне заняться сочинением диссертации об образовании и составе селитры, и я занялся сим вопросом.

Я из того исходил, приступая к работе о свойствах селитры, что можно легче распознать скрытую ее природу, если соединить физические истины с химическими.

И хотя я полагал, что в селитре находится воздух, но начал с того, что еще раз исследовал ее состав, ничего не принимая на веру, но все подвергая сомнению.

Я перегнал сначала селитру с купоросным маслом и получил кислый спирт, а в остатке у меня оказался купоросный винный камень[1].

Это убедило меня в том, что в селитре находится селитряная кислота.

В свою очередь, убедился я и в том, что купоросный винный камень образуется из поташа и купоросного масла.

Из всего этого следовало, что поташ находился в самой селитре, поскольку его не было в купоросном масле.

Я сжигал отдельно от сего уголь и отдельно — серу, но поташа ни в сере, ни в угле не обнаружил. Так мне стало ясно, что поташ находился в селитре.

Что из сего следовало?

Можно было создавать селитру, соединяя поташ с селитряным спиртом.

А поташ, господа, есть ведь не что иное, как древесная либо травяная зола, полученная особым способом.

«А что есть селитряный спирт?» — спросил я себя и ответствовал: «Се есть кислота, при брожении и гниении растений образующаяся».

Таким образом, важнейшая составная часть пороха оказалась состоящей из двух часто встречающихся продуктов — древесной золы и кислоты, возникающей повсюду, где что–либо перегнивает.

Тогда я произвел следующий опыт: взял два глиняных горшка и в один положил траву и ивовые листья с закисшим хлебом, в другой — кухонные отбросы и объедки, с гнилою рыбою перемешанные.

Через несколько дней я перемешал всю эту гниющую массу, и в конце концов на дне сосудов образовалась аммиачная селитряная кислота.

Я пропустил ее через древесную золу — поташ, затем прокалил на огне и получил селитру.

Так, господа, химик–теоретик помог химику–практику в получении необходимейшей составной части пороха. А сколь сие важно, извольте посудить сами, ежели порох на три четверти состоит из селитры и лишь на одну четверть из всего прочего: на одну десятую часть из серы и чуть более одной десятой — из угля.

Для чего, спросите вы, все сие надобно было проделывать, ежели и в природе селитры довольно?

Отвечу так. Во–первых, не очень–то и много. Во–вторых, отнюдь не всюду она встречается. У нас пока что отыскана селитра лишь на Левобережной Украине, и добывают ее там около двух тысяч пудов в год, а армии нашей и флоту потребно гораздо более того. Да и судите сами, удобно ли возить ее за тысячу верст на пороховые мануфактуры, кои главным образом вокруг Петербурга построены?

А дальше Ломоносов стал рассказывать о том, как делается порох. Он живописал все это столь подробно и просто, что Мише казалось, будто идет он вместе с профессором по Охтенской пороховой мануфактуре и видит все собственными глазами.

Столь же внимательно слушали профессора и другие кадеты.

— Работные люди, кои сей порох выделывают, должны почитаться за наиполезнейших в государстве нашем людей, ибо они трудами рук своих делают армию нашу сильной и флот непреоборимым.

Так подтверждается, что держава не единою только властью сильна, но совокупным всего о ней народа радением. И потому и вы, государи мои, столь станете отечеству нашему полезны, сколь все сие сердцем примите и осознаете и себя одной из необходимейших частей его.

«Ах, как славно! Как славно! — подумал Миша и вдруг понял, что все в этом мире имеет взаимные связи и одно от другого зависит. — Вот ведь как это ни странно, но все, о чем говорил он, не может существовать одно без другого. И стало быть, наинужнейшее дело не только чувствовать себя неотъемлемою частицею всего вокруг тебя происходящего, но и стараться, чтоб дело твое почиталось наиполезнейшим, а вклад твой поелику можно наизначительным».

Ломоносов еще раз склонил голову, прощаясь, и все кадеты в едином порыве встали, ощущая нечто особенное — приобщение к тому большому и главному, что называем мы жизнью.

6

Вельяшев — Волынцев, кроме высшей математики, читал и курс артиллерии. Он рассказывал об истории артиллерии, описывал устройство отдельных типов орудий и их частей, знакомил с принятыми для орудий и снарядов масштабами, подробно излагал технику и порядок изготовления чертежей, отливки и сверления орудийных стволов, характеризовал различные металлы, применяемые при изготовлении орудий.

Наконец, он рассказывал об испытаниях готовых пушек, гаубиц и мортир, о снаряжении бомб и снарядов, о подготовке зарядов и о практике точной стрельбы — от заряда до выстрела.

Из его лекций кадеты узнали, что русская артиллерия существует четвертое столетие и многократно отличалась и в сухопутных и в морских баталиях.

Особенно подробно рассказывал Вельяшев историю артиллерии за последние полвека: от Полтавы до дней современных.

Затем показывал он кадетам модельки тех артиллерийских орудий, что состояли ныне на вооружении армии.

При довольном многообразии размеров и форм делились они все же лишь на три типа, называясь пушками, мортирами и гаубицами.