Пилот-девица - Александр Зорич

Василиса внутренне возликовала. Она ждала! Ждала именно этого! Теперь самое главное — не продешевить.

— Да боязно мне… — вздохнула она, перепрыгивая из амплуа пытливой школьницы в амплуа «я у мамы дурочка».

— Чего же ты боишься? Послушай, даже если случится невероятное, если даже василиск тебя парализует, мы будем рядом и тебя спасем!

— Все равно боязно мне. Окаменеть боюсь! — настаивала Василиса.

— Так это не смертельно! Откачаем! Нам очень важна любая информация об этих монстрах! Если он сам хочет что-то рассказать — ну так пусть рассказывает!

— Оно, конечно, так, — Василиса жалостно сомкнула брови над переносицей. — Только у нас на Таргитае, когда кому-то что-то нужно, он сперва подарок добрый сулит… Или что-то навроде подарка…

— Ах пода-арок, — радостно протянула Александра. Она наконец поняла, к чему клонит ее «ценный кадр». — Ну и чего же тебе хочется, дорогуша? Шубу соболью? Тройку с бубенцами? Кафтан парчовый?

— Хочу на пилота учиться! — выпалила Василиса.

— На пилота? — Александра отстранилась и посмотрела на девушку оценивающе. Мол, ничего себе заявления!

— На пилота. Флуггер пилотировать желаю!

Но — как назло! — продолжиться их разговору было не суждено. В который уже раз требовательно дилинькнул умный телефон Александры и она убежала секретничать.

Через пару минут голос вахтенного по корабельной трансляции сообщил, что авианосец готовится к маневру. А потому всех просят сесть и «воздержаться от перемещений».

С последними словами вахтенного в трапезную ввалились громкой, похохатывающей гурьбой пилоты в громоздких механизированных скафандрах. Их было человек десять, а то и больше.

На скафандрах пилотов красовались яркие эмблемы с надписью «19 ОАКР» и нагрудные планки «Три Святителя».

Вошедшие опустились на ближайшие ко входу стулья. Оставалось только удивляться как эти бронированные мастодонты не расплющили хрупкую с виду мебель как слон — жестянку.

— Ну повезло так повезло! — громко возмущался один пилот, чьи щеки — видимо, после бритья — отливали едва заметной синевой. — Будем теперь куковать здесь до вечера!

«Расслабься, Лёня», — порекомендовали ему сразу несколько голосов.

А пилот с азиатским разрезом глаз (как выглядят азиаты Василиса узнала, пожив в форте «Вольный») резюмировал общее настроение так:

— Да успеешь ты еще навоеваться! Вот уже агрессор…

Тут «Иван Третий» включил двигатели и на некоторое время все привычно замолчали, пережидая несильные, но все равно малоприятные перегрузки.

Когда авианосец завершил маневр, к пилотам подошла Александра.

— Вы, товарищи, с «Трех Святителей»? — спросила она. — За истребителями?

Соколы занебесья то ли знали Александру лично, то ли им о многом говорила нашивка «Санконтроль», но все они разом вскочили с мест, а их командир (который безошибочно опознавался и по возрасту, и по особому сталистому отсвету в глазах) сообщил:

— Так точно. Эскадрилья И-02 девятнадцатого авиакрыла, «Горынычи» принимать.

— Что же не принимаете?

— Напортачили в штабах. Сперва дали приказ забирать флуггеры и «Гусаром» притащили нас сюда. А здесь говорят, что наши машины подождать надо, там перестановки какие-то сложные в ангарах. Не могут их подать на катапульты.

— К счастью, это вне моей компетенции, — улыбнулась Александра. — Скажите, вы тут еще долго находиться планируете?

— Не меньше часа. Будем обедать, раз уж без дела нас оставили.

— А с вами есть лейтенант Кожемякин? — спросила разведчица.

— У нас их даже два! Хотя сейчас — один, — при этих словах командира все оглянулись на молодого мужчину с крупными чертами лица и аккуратно подстриженной русой бородой. — Вот, извольте, Фрол Кожемякин. А его брат Егор в ангаре задержался, знакомого встретил.

— У меня к вам просьба, товарищ Кожемякин, — сказала Александра. — Тут вашу землячку случайно на корабль занесло. Присмотрите за ней, пожалуйста — я должна ненадолго отлучиться.

Под требовательным взглядом своего командира Кожемякин нехотя согласился.

Хотя и чувствовалось, что возиться с гражданской девчонкой, пусть и «землячкой», ему совершенно не с руки и что он, как настоящий сокол занебесья, хотел бы сейчас лихо мчаться двухвостой кометой сквозь орбиты и траектории.

— Так ты с Мурома? — со вздохом спросил Фрол, присаживаясь рядом с Василисой и лениво теребя пальцем меню, возникшее перед ним на интерактивном стекле стола.

— Я с Таргитая.

— Вот как… А я на Вране родился.

— У шахтеров?

— Ну почти. Наш батя — горный старшина. Безопасностью рудничного дела ведал.

— Вы если с Врана, то, наверное, пельмени любите, — предположила Василиса. Обитатели неуютной планеты Вран имели репутацию отчаянных мясоедов. — Мне Александра говорила, тут повар какой-то особенный, все рекомендуют его пельмени… название у них такое диковинное… — Василиса вызвала свое меню и в два щелчка по столу нашла искомое. — Чучвара, вот! Пельмени чучвара.

— Я о таких и слыхом не слыхивал, — признался Кожемякин.

— Это узбекские народные, — подал голос из-за соседнего стола пилот с азиатским разрезом глаз.

— Рекомендуешь, Ибрагим?

— Если правильно сделаны — пальчики оближешь!

После такой рекламы половина эскадрильи, конечно же, заказала себе эти самые чучвары.

Василиса, которая в компании Александры вроде бы досыта наелась сладостей, вдруг осознала, что и ей пельмешки сейчас представляются чем-то в высшей степени соблазнительным… Эх, была не была!

Набив брюхо тройной порцией чучваров и опорожнив двухлитровый графин компота, Фрол Кожемякин заметно повеселел и подобрел.

— Ну и кто ты есть, девушка по имени Весна?

— Меня Василиса зовут, а никакая не Весна. Василиса Богатеева, воеводина дочь. Из-под Усольска.

— А сюда-то какими судьбами?..

Василиса, которой надоело пересказывать каждому встречному самые ударные главы своей одиссеи, для разнообразия напустила туману:

— Я сейчас при товарище женском офицере из разведки состою, — сказала она. — По особым поручениям. Этой… консультантшей.

Кожемякин обменялся с товарищами за соседним столом, которые вполуха прислушивались к их разговору, взглядами, которые можно было бы назвать многозначительными. Мол, чего только в жизни не бывает.

— Видишь какая ты важная… При товарище Александре… — лукаво улыбнулся Кожемякин. — А я вот простачком, на истребителе летаю.

— Почему «простачком»? Это же так здорово! — с Василисы вмиг слетела вся напускная вальяжность. — А скажите, Фрол, вот вы, как и я, муромский… И как же вас московиты летать пустили? На боевом-то флуггере?

— Я гражданство Российской Директории получил. Точнее даже не получил, а подтвердил. Потому что ото всяких этих муромских «грамот» отказался. Кабы не отказался — тогда б меня из военфлота под зад коленом, это факт.

— А если нет гражданства, как тогда? Получить его можно?

— Раньше было совсем просто. Пишешь заявление, пару анализов сдаешь, ждешь месяц, пока тебя безопасники проверят — и всё, приходи за российским паспортом. Было время — даже американцам гражданство давали! Влёгкую!

— Американцам? — Василиса наморщила лоб. Это поименование говорило ей не больше, чем если бы Кожемякин сказал «альдебаранцам». — А кто это, напомните?

— Да есть народишко один, которому вечно дома не сидится… В общем, когда в Россию орды этих самых нищих американцев и прочих нон-комбатантов полезли, пришлось все процедуры усложнять… Потом начались истории всякие нехорошие с пиратами… А потом еще и муромская эта незалежность! Доусложнялись сейчас до того, что гражданство только за пять лет дают. То есть начинаешь как раньше: приходишь к нашим, пишешь заявление, сдаешь анализы… Но вот потом паспорт ждешь не месяц, а годами! И еще не факт, что ты его вообще получишь!

«У нас»… «Муромская»… «наши»… Василиса отметила, что Кожемякин осознает себя скорее московитом, нежели муромцем!

Это было для нее в новинку. Даже покинув отчий дом по собственной воле, Василиса оставалась муромчанкой и чувствовала свою принадлежность к своему племени каждую минуту. А Фрол, выходит, не чувствовал.

— А как вам, Фрол, вдали от дома живется? — Как можно более деликатно спросила она. — Тоска не гложет?

Спросила — и сразу подумала: «Зря». Ведь, проницательно предположила Василиса, всё равно она сейчас услышит какой-нибудь казенный, бравый ответ вроде: «Во флоте тосковать устав не велит!» Или: «Служба! Не до родных осин…»

Однако Кожемякин ответил иначе.

— Тосковал бы. Еще как тосковал! Думаю даже, не смог бы я на Земле жить. Наплевал бы и на деньги, и на почет воинский, улетел бы домой. Да вот спасибо: Малый Муром помогает!