Рыцарь курятника - Эрнест Капандю

– Что же заключалось в этом письме? – спросил король.

– Это было приглашение немедленно явиться по очень важному делу. Внизу меня ждала карета, и я поехал. Я нашел месье Фейдо де Марвиля в самом веселом расположении духа. Он рассказал мне, что только что он произвел самый трудный и самый важный арест в своей жизни. Я посмотрел на него с удивлением, не понимая, зачем он прислал за мной. Он улыбнулся, угадав, что происходило во мне. «Вы мне нужны», – сказал он. «Для чего?» – спросил я с некоторым беспокойством, потому что я никогда не любил вмешиваться в таинственные приключения полиции. «Чтобы помочь мне в том самом аресте», – отвечал он. «Каким образом?» – спросил я с еще большим опасением. – «Тот, кого я арестовал на Пантенской дороге в ту минуту, как он въезжал в Париж, выдает себя за вашего родственника!» – «За моего родственника? – вскричал я. – Уж не за дядю ли?» – «Вот именно». – «И вы его арестовали?» Я находился в изумлении, близком к помешательству. «Вы арестовали моего дядю, аббата де Ронье, каноника и декана благородного Брюссельского капитула в Брабанте!» – вскричал я. «Я арестовал того по крайней мере, который носит этот титул и это имя», – отвечал начальник полиции. «Но зачем?» – «Потому что он украл и то и другое». – «Мой дядя украл свой титул и свое имя?» – «Больше того! Тот, о котором я говорю, украл даже степень родства той, о которой говорите вы». – «Но о ком же говорите вы?» – закричал я. «О том, кто убил аббата де Ронье и присвоил себе его имя и его титул». – «Ах, Боже мой! – пролепетал я. – Мой дядя умер!»

– Законное волнение наследника! – улыбаясь заметил Ришелье.

– «Сколько лет вы не видели вашего дядю?» – спросил меня Фейдо де Марвиль, – продолжал аббат. – «Более двадцати лет, когда я был еще ребенком», – отвечал я. – «Черт побери! И с тех пор вы его не видeли?» – «Нет. Мы переписывались, но я его не видeл с тех пор, как он уехал из Франции в Брюссель, по крайней мере двадцать лет назад». – «Вы помните его лицо?» – «Нисколько». Фейдо казался не очень доволен. «Вы не узнали бы вашего дядю при встрече?» – повторил он. «Нет, – отвечал я. – Черты его лица совершенно изгладились моей памяти». – «Если так, любезный аббат, я сожалею, что пригласил вас. Вы не можете оказать мне услугу, которую я ожидал от вас». – «Но я желаю, однако, услышать объяснение, – сказал я с беспокойством, – относительно того, что случилось с моим дядей». – «Этот человек не ваш дядя». – «В самом деле?» – «Ваш дядя, настоящий аббат, был убит разбойником, который присвоил его титул и имя, как я уже вам говорил, для того, чтобы в Париже уклониться от моих поисков». – «Но он мне писал, что приедет!» – «Но вы же сами объявляете, что не сможете его опознать. Он хотел воспользоваться вами, чтобы ловчее меня обмануть». – «Милосердный Боже!.. – воскликнул я. – Как зовут этого разбойника, который выдает себя за моего дядю?» «Это имя я могу вам сказать, – отвечал мне начальник полиции, – потому что оно довольно известно: это Рыцарь Курятника».

– Как! – быстро обернулся король. – Фейдо арестовал Рыцаря Курятника?

– Да, государь, – отвечал Берни.

– Когда?

– Вчера вечером.

– А я ничего не знаю!

– Полагаю, начальник полиции сегодня же приедет в Шуази.

Услышав имя Рыцаря, Доже сделал шаг вперед.

– Рыцарь Курятника! – прошептал он. – Тот, который ранил мою дочь?

Таванн, стоявший возле парикмахера, бросил на него строгий взгляд и приказал ему шепотом:

– Молчите!

Услышав об аресте знаменитого разбойника, о котором только везде и говорили, все присутствующие переглянулись.

– Рыцарь арестован! – повторил король. – Я очень рад. Но я все-таки не понимаю, – обратился он к аббату, – какое же несчастье поразило вас?

– Много несчастий, государь! – вскричал аббат. – Вопервых, если бы Рыцарь не был арестован, я обнял бы его как дядю, а он назвал бы меня племянником. Он воспользовался бы мною, чтобы совершать преступления, и я, не зная того, был бы его сообщником.

– Это правда, – сказал король, улыбаясь, – но, к счастью, этого не случилось.

– Он убил моего дядю, который был очень богат, значит, он его ограбил, таким образом, ограблен и я.

– В таком случае, аббат, вас стоит пожалеть.

– Наконец, государь, для многих я теперь буду слыть родным племянником бандита, и это может причинить мне большой вред.

– Рыцарь Курятника! – повторил король.

– Рыцарь Курятника! Рыцарь Курятника! – эхом подхватили придворные.

В комнате наступило минутное молчание. Вдруг раздалось громкое «кукареку»; король и придворные переглянулись с удивлением. Два других петушиных клича раздались опять, потом все смолкло.

– Вот петух, запевший очень кстати, чтобы приветствовать конец истории Рыцаря Курятника! – сказал король.

В эту минуту в комнату вошел придворный и низко поклонился королю.

– Его преосвященство епископ Мирнуа спрашивает, удостоите ли вы, ваше величество, принять его? – почтительно произнес привратник.

– Епископ Мирнуа в Шуази?! – удивленно воскликнул король. – Пусть войдет.

Людовик не мог не удивиться, услышав в своем домике для увеселений имя такого человека. Франсуа Бойе, епископ Мирнуа, друг покойного кардинала Флери, бывший наставник дофина, занимавший должность первого милостынедавателя дофины, был одним из редких прелатов той эпохи, сохранивших среди развратного двора всю строгость нравов и всю простоту, которые составляют могущество и славу духовенства.

Родившись в 1675 году, Бойе был протеже маркизы де Ментенон и, славясь своей верой и прочими добродетелями, пережил время регентства, это царствование глупого и гнусного разврата, так что клевета не смела коснуться его. История мало говорила о Бойе, и напрасно, потому что он был одной из знаменитостей восемнадцатого столетия. Прелат по убеждениям, человек честный, холодный, суровый, добрый, но неумолимый, он был великим епископом, великим политиком и великим ученым. Член Французской академии в 1736 году, Академии наук в 1738-м, Академии изящной словесности в 1741 году, он был против избрания Пирона, сказав с кафедры, что бесстыдство его развратных од перевешивает достоинства «Метромании».

Это он в августе прошлого года, во время болезни Людовика в Меце, вместе с епископом Суассоном принудил иезуита Перюссо, духовника короля, не давать ему отпущения грехов, пока герцогиня де Шатору остается с королем. В то же время, несмотря на категорический приказ, отданный самим Людовиком XV, который запретил королеве и детям выезжать из Версаля, епископ Мирнуа отправил Марию Лещинскую и дофина в Мец.

Когда королева приехала, король спал. Проснувшись и увидев свою жену с суровым и благочестивым прелатом, он глубоко растрогался и сказал королеве: