Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере - Людмила Новикова

Громким обвинениям в прессе соответствовали и решительные шаги белой администрации, целью которых было пресечь любые проявления карельского сепаратизма. В феврале – марте 1919 г. в Кемском уезде были организованы земские выборы, а в середине апреля прошло первое Кемское уездное земское собрание. Состав его был преимущественно русским в немалой степени из-за того, что при подготовке и проведении выборов и в работе земства использовался исключительно русский язык. В присутствии Ермолова собрание объявило решения кемского карельского съезда недействительными и вынесло резолюцию в пользу воссоздания «единой, великой, демократической России»[676]. Одновременно белое руководство стало ликвидировать самостоятельные карельские вооруженные части. Союзники должны были передать командование Карельским легионом русским офицерам, а в конце весны 1919 г. легион и вовсе был расформирован[677].

Однако уже летом 1919 г. северные власти вынуждены были пересмотреть свое отношение к статусу Карелии. Главной причиной стали планы формировавшейся на Северо-Западе страны армии генерала Н.Н. Юденича осуществить поход на Петроград. Чтобы обеспечить успех наступления, Юденич считал необходимым заручиться содействием финских войск. Для этого надо было согласиться на условия Маннергейма, признав независимость Финляндии и предоставив финнам территориальные уступки в Карелии[678].

Дошедшие до Архангельска сведения о переговорах Юденича с Маннергеймом и предполагаемых территориальных уступках первоначально показались северным лидерам безумием. Как заявил союзным послам генерал Миллер, вопрос о статусе окраин может решить только Учредительное собрание. Он предостерег, что если бы белые правительства или верховный правитель «Колчак в глупом безрассудстве попытался бы отдать… русские завоевания последних 200 лет, то протест русского общественного мнения смел бы его от власти»[679]. Но постепенно осознание тех выгод, которые могло принести участие финнов в походе на Петроград, стало перевешивать на Севере негодование в связи с претензиями Финляндии.

К лету 1919 г. Северное правительство все больше приходило к выводу, что необходимо срочно выработать с Финляндией какой-либо modus vivendi. Наступление белого фронта на Мурманском участке требовало согласовать военные операции с Финляндией, отряды которой действовали против Красной армии в районе Олонца и Петрозаводска[680]. Также появившиеся слухи о возможном скором выводе с Севера союзных войск заставили северное руководство внимательнее прислушаться к финским предложениям о более масштабной военной помощи в борьбе с большевиками.

Показателем изменившейся позиции Архангельска было то, что 2 июня 1919 г. Северное правительство направило командующего армией Марушевского в Гельсингфорс для переговоров с Маннергеймом. Ему предписывалось, не касаясь вопроса о независимости Финляндии, добиться, чтобы финские отряды в Карелии подчинялись русскому командованию и устанавливали на местах русскую администрацию. Но финское руководство не желало брать на себя никаких обязательств без широких уступок с русской стороны. После кратких переговоров Марушевский выехал обратно в Архангельск в твердой решимости убедить северный кабинет немедленно признать независимость Финляндии и пойти на территориальные жертвы ради финской военной помощи[681].

К моменту возвращения Марушевского члены Северного правительства уже сами склонялись к тому, что без уступок Финляндии не обойтись. Независимость страны уже была признана державами Антанты. Поэтому подтвердить фактически существующую самостоятельность, уступить порт Печенгу и провести плебисцит о присоединении к Финляндии в ряде приграничных карельских волостей теперь казалось Архангельску приемлемой ценой за будущий успех петроградского похода Юденича и финскую помощь Мурманскому фронту .15 июля 1919 г. Миллер телеграфировал Колчаку новое мнение Архангельска, что в «вопросах общего положения России небольшие жертвы в виде уступки порта на Печенге – являются деталью, и выгоды предлагаемой помощи целиком их оправдывают»[682]. Соглашение с Маннергеймом представлялось настолько важным, что до получения прямого ответа из Сибири Миллер даже стал задерживать направлявшиеся через Архангельск телеграфные инструкции Юденичу, в которых Омск запрещал вступать в какие-либо договорные отношения с финнами[683].

В то же время никакая, даже самая масштабная финская помощь не могла заставить Северное правительство открыто выступить против позиции верховного правителя и нарушить единство белой внешней политики. Хотя ответ из Омска задерживался, кабинет отверг предложение Марушевского заключить с финнами самостоятельный договор. Маннергейму лишь была послана теллеграмма, что Архангельск признает его условия приемлемыми и будет ходатайствовать об их утверждении перед Всероссийским правительством. Одновременно в Омск продолжали идти настойчивые просьбы согласиться на требуемые уступки ради «спасения целого»[684]. Когда же после месячного ожидания из Сибири пришел ответ, где Колчак как верховный главнокомандующий запрещал Миллеру и Юденичу заключать с финнами политические соглашения, способные «в будущем стеснить свободное волеизъявление народа», Архангельск пошел на попятную[685]. Попытки Северного правительства договориться о помощи с Финляндией были прекращены.

Пока архангельский кабинет дожидался ответа Колчака, положение на фронте изменилось настолько, что выступление Финляндии на стороне белых в любом случае стало маловероятным. Красные войска уже к июлю 1919 г., оттеснили обратно к границе финские отряды в Олонецкой губернии. Неудача олонецкого похода лишила идею финского наступления на Петроград значительной части сторонников в самой Финляндии. Кроме того, в конце июля Маннергейм проиграл финские президентские выборы либералу К. Стольбергу, который был противником выступления против большевиков[686]. Тем не менее осенью 1919 г. в момент нового похода Юденича на Петроград северное правительство вновь попыталось склонить Колчака к соглашению с Финляндией в обмен на военную помощь. И получив отказ верховного правителя, оно по-прежнему не сочло возможным вступить в самостоятельные переговоры с финнами[687]. Таким образом, прагматичные соображения Архангельска о военных выгодах финской помощи оказались опрокинуты политическим равнением на позицию Омска.

В то же время, несмотря на готовность Северного правительства пожертвовать частью Карелии в пользу финнов, оно продолжало игнорировать требования самих карелов о самоопределении. Архангельск не обратил внимания на образование в Ухте в июле 1919 г. Временного правительства Архангельской Карелии, сменившего прежний Национальный комитет, которое выступило за независимость Карелии при поддержке Финляндии. Вместо переговоров белые власти усилили попытки установить контроль над карельскими волостями и в октябре 1919 г. распространили на них мобилизацию в белую армию. Когда в ответ шесть волостей отказались подчиниться приказу, начальник Мурманского края Ермолов заявил о прекращении продовольственных поставок в бунтующие волости[688].

Непреклонность белого руководства, впрочем, имела обратный эффект. Ухтинское правительство, получив из Финляндии недорогой хлеб, оружие и финансовую помощь, к началу 1920 г. распространило свою власть еще на несколько волостей. Вооруженные карельские отряды находились в состоянии фактической войны с северной армией, взяв в плен больше сотни белых солдат, несколько офицеров и русских чиновников и даже кемского уездного начальника Э.П. Тизенгаузена[689]. Запоздалые попытки северного правительства в январе 1920 г. договориться с Ухтой и признать автономию карельских волостей не принесли результата. Как позже писал Миллеру генерал Н.А. Клюев, возглавивший правительственную делегацию в Карелию, карелы теперь нисколько не нуждались в северной власти и ни капли ее не боялись[690]. Выступление карел не только усилило хаос в белом тылу, но и существенно затруднило конечную эвакуацию белых войск, которым пришлось отступать в недружественную Финляндию по территории враждебной Карелии.

Таким образом, лишь острая военная необходимость могла заставить руководство Северной области поступиться идеей воссоздать империю и пойти на уступки национальным движениям. Но уступки карелам безнадежно запоздали, а желание договориться с финнами о совместных действиях разбилось о непреклонность Колчака.

Политика правительства Северной области не смогла превратить жителей Архангельской губернии в надежных сторонников белого режима. Архангельское правительство едва ли значительно улучшило положение простых северян и слишком долго не шло на уступки национальным движениям. Тем не менее белый кабинет отнюдь не стремился восстановить непопулярный старый режим. Напротив, политика как социалистического Верховного управления, так и Временного правительства Северной области была политикой пореволюционного правительства, которое пыталось построить национальное государство, а не династическую империю и в значительной мере учитывало политические и социальные итоги революции.