Судить буду я - Рауль Мир-Хайдаров

Напрасно Шубарин вглядывался в определитель номера, чтобы уточнить, откуда звонят, - говорили из автомата, как и вчера. Незнакомец и на этот раз был краток:

- Мы тут, Артур Александрович, посовещались, - говорил тихо человек из телефона-автомата, - и решили: если вы не берете нашего представителя на работу, вы будете обязаны регулярно давать нам сведения о своих крупных вкладчиках в акционерах. Вы понимаете, о чем речь: откуда им идут деньги и куда переводят они. Дни, когда поступают и изымаются крупные суммы. Ну, и конечно, патронировать над нашими двумя-тремя фирмами, куда время от времени будут загоняться солидные деньги.

Шубарин выслушал спокойно, хотя в нем все клокотало от возмущения, как и некогда на стадионе "Бавария", ответил он сдержанно:

- Мне кажется, мы вернулись к вчерашнему разговору, а вчера я ясно сказал - нет. Если я не беру вашего человека, который делал бы то, о чем вы просите меня сегодня, - разве я сам дам такую информацию? Я ведь сказал вам, для меня банк что церковь, и я не предам своих прихожан, чего бы мне это ни стоило.

- Ваше упрямство или ваша старомодная любовь к ближнему может вам дорого обойтись, - перебил его человек из телефонной будки.

- Возможно. Но я готов к такому исходу. Повторяю, можем вернуться только к разговору в Мюнхене, и ничего больше.

- Ну, смотри, Японец, не прогадай, для начала мы испортим тебе праздник... - и разговор неожиданно оборвался.

Шубарин, конечно, принял меры безопасности в "Лидо", но Гвидо все-таки выкрали. Они сдержали свое слово, и теперь ответ был за ним. Если каким-то образом прокурор Камалов знал, что Талиб Султанов отыскал его в Мюнхене, не знал ли он, что там же Шубарин встречался с бывшим секретарем Заркентского обкома партии Анваром Абидовичем Тилляходжаевым, отбывающим за казнокрадство пятнадцатилетний срок заключения на Урале. Это тоже следовало выяснить как можно скорее, прямо или косвенно, хотя после визита прокурора Камалова он тут же связался с людьми, регулярно встречавшимися с Анваром Абидовичем, и они подтвердила, что у хлопкового Наполеона все спокойно, жив-здоров, по-прежнему заведует каптеркой. Кстати, они не знали, что заключенный успел побывать в Мюнхене, такое им и в голову не могло прийти. Так оно и должно было быть, ведь за визитом Анвара Абидовича в Германию стояли высшие государственные интересы, впрочем, не государственные, так мы говорим и мыслим по инерции, а точнее влиятельные силы, спецслужбы, о мощи которых мы не догадываемся до сих пор. Эти если берутся за дело, то основательно, странная смерть бывшего управляющего делами ЦК КПСС Николая Кручины и нескольких высокопоставленных чиновников, ушедших из жизни почти одновременно с много знавшим и много решавшим Кручиной, или новейшая история - смерть следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре России, занимавшегося делом нашумевшего АНТА, тому подтверждение. Но в связи с распадом бывшего СССР дело, в которое втянули Анвара Абидовича и которое он, Шубарин, обещал поддержать ради жизни своего друга и покровителя, становилось рискованным. КПСС и в самой России стала подпольной организацией из-за запрета ее деятельности президентом Ельциным, а уж в суверенном Узбекистане она тем более была вне закона. Коммунисты вряд ли когда-нибудь вернутся к власти в Средней Азии, слишком они дискредитировали себя и не только тем, что проворовались, а тем, что подавляли все национальное, запрещали религию, не считались с традициями и обычаями, не умели хозяйствовать - плоды их семидесятилетнего правления налицо. Хотя делать подобные прогнозы тоже опрометчиво. Новые люди, пришедшие к власти, мало отличаются от прежних: те же манеры, те же вороватые привычки, та же беспринципность - после нас хоть потоп. Но сегодня представлять финансовые интересы бывшей КПСС на территории суверенного Узбекистана оказывается делом куда более рисковым, чем противостоять откровенной уголовке. При малейшей огласке фактов свяжут финансовые дела с политикой, скажут одно: хотел реставрировать власть коммунистов, Кремля в Узбекистане, и никаких аргументов выслушивать не станут. Тем более если его имя рядом с именем Тилляходжаева, которого иначе чем предателем и не называют, знают, что свои 15 лет вместо расстрела тот выторговал за помощь следствию.

Над визитом Анвара Абидовича в Мюнхен следовало думать и думать, это ведь не вор Талиб Султанов, с которым проще разобраться. А вдруг Камалов знает о встрече с хлопковым Наполеоном, оттого и личный визит в банк, наверное, чует, что приперли Японца к стенке какие-то неведомые ему обстоятельства. Вполне может быть и такой вариант. Но Камалов почему-то чувствует, рассуждал Шубарин, что сейчас мне не по пути с Миршабом и Сенатором, и оттого пытается вбить клин между "сиамскими близнецами" и мной. Оттого откровенные намеки, что прокурора Азларханова мог убить Сухроб Ахмедович, потому тщательный анализ его докторской диссертации и вывод, что научные труды Сенатора - украденные работы Амирхана Даутовича, а Ферганец хорошо знает, что я с уважением относился к нему, ценил его, считал другом. Догадывается, что из этого я должен сделать выводы, и они вполне будут его устраивать, размышлял банкир, пытаясь определить стратегию на ближайшие дни, времени на раскачку у него не оставалось. Прежде чем определиться с прокурором Камаловым, стоило выяснить отношения с Сенатором и Миршабом, и тут предстояло ставить жесткие вопросы, без восточных экивоков. Изменилась жизнь, каждодневно меняется и политическая, и экономическая ситуация, изменились даже цели в жизни, да и люди вокруг за годы перестройки стали другими - иные горизонты, перспективы замаячили перед каждым, и нужно было решать, с кем идти дальше.

Но кроме Сенатора, Миршаба и Ферганца, надо было разобраться наконец и с Талибом, ведь тогда, уходя из его дома на Радиальной, где содержался плененный Гвидо, он сказал Султанову: "А с тобой мы поговорим позже, не до тебя сегодня". И Талибом уже занялись вплотную, собрали достаточно материалов, но, как всегда, не хватало главного: до сих пор не было ясно, кто же стоит за ним. А вчера Коста доложил, что Талиб неожиданно вылетел в Москву. А не собирается ли тот оттуда навестить Германию? Ведь банк уже открыт, и он сам накануне презентации говорил незнакомцу по телефону: "Если есть реальные предложения, к разговору на стадионе "Бавария" я готов вернуться - заходите..." Становилось ясным, что нужно связаться с чеченцами в Москве, у которых международный аэропорт "Шереметьево" давно под контролем, те могли проконтролировать вылет Талиба в Германию. Значит, нужно срочно связаться с Хожа, чеченским Доном Карлеоне в Москве, Коста в молодости сидел с ним в одной зоне, его помощь они не раз ощущали в белокаменной. Неожиданный отлет Талиба отсекал возможность выбора цели, теперь становилось ясным, что сначала придется разобраться с Сенатором и Миршабом, и от итога разборки зависело, куда качнется маятник его интересов. Но он уже интуитивно чувствовал, что ему не миновать, видимо, сблизиться с Ферганцем, все чаще он вспоминал оброненную фразу: "Вам одному не справиться..."

Часто возвращаясь мысленно к единственному разговору с Ферганцем, Шубарин вспомнил свое письмо, некогда адресованное Камалову в прокуратуру, где он беспощадно сдал многих "математиков", бизнесменов, делающих деньги из воздуха, а точнее разворовывая государство и заставляя граждан платить баснословные деньги за десятикратно перепродаваемый товар. Он тогда указал адреса многих фиктивных фирм, наподобие тех, что на днях упомянули друзья Талиба, куда он бесконтрольно должен был перегонять крупные суммы. Тогда еще существовала единое государство и Прокуратура СССР имела силу, хотя стараниями новых политиков следственный аппарат разваливали повсюду, на радость преступному миру, а может, даже по его заказу, особенно в самой столице державы, но Камалов письмом воспользовался толково, оперативно. Многие ходы и лазейки перекрыли казнокрадам, особенно в балтийских портах, многие высокопоставленные взяточники оказались за решеткой. Идя на подобный шаг, Шубарин не мог не понимать, чем рискует, наверное, догадывался об этом и Камалов, возможно, он рассчитывал, что анонимный патриот объявится или поможет еще, ведь результат по письму оказался весомым... Шубарин тогда поначалу испытывал удовлетворение от того, что сообщил прокуратуре о том, как разворовывают Отечество. Но та операция, ее результаты оказались песчинкой в Сахаре, каплей в Байкале по сравнению с тем грабежом, что набирал силу день ото дня. Тащили за кордон за бесценок все и вся, и даже тот валютный мизер, что причитался стране, оставался за рубежом на личных счетах: сеяли, пахали, добывали нефть, газ, металл миллионы людей, а получали за него деньги единицы при голых прилавках для тех, кто работал день и ночь.

В Мюнхене в отеле "Риц" он дал согласие хлопковому Наполеону на возврат валюты с зарубежных счетов партии на родину, в его банк, только по одной причине - ему было жаль своего патрона, некогда давшего ему подняться, а если высокопарнее - реализовать в себе талант инженера, предпринимателя. Его отказ мог стоить бывшему секретарю обкома жизни, спецслужбы безжалостнее уголовников, у них тоже волчьи законы. Он никогда не оставлял друзей в беде, такова была его натура. Но после отъезда хлопкового Наполеона из Мюнхена он постоянно возвращался к разговору в отеле "Риц", понимая, в какую авантюру неожиданно втянулся и чем рискует. В случае какой-то утечки информации потерей банка - точно, а банк был целью его жизни, мечтой. Как банкир, он знал, как изменить мир вокруг себя. Что мир преобразуют капиталы, он впитал это с молоком матери, получил генетически от прадеда, деда, отца. Возвращаясь к разговору в уютном номере за чашкой зеленого китайского чая после плотного обеда в "золотом зале" русского ресторана, Шубарин жалел, что не записал этот разговор на диктофон, а он ведь был с собой в машине. Вспоминалась одна фраза, позже оказавшаяся для него ключевой, заставившая его по-новому взглянуть на партийные деньги на зарубежных счетах. Помнится, Анвар Абидович с нескрываемой тревогой сказал: "Беда не в том, что огромные партийные средства, на которые, впрочем, существовала и самая мощнейшая и многочисленная разведка в мире, есть на зарубежных счетах, а в том, что они принадлежат иностранным гражданам, некогда увлекавшимся левацкими идеями или притворявшимися марксистами и ленинцами. И сегодня, когда коммунизм потерпел крах повсюду, лишился привлекательности даже в Италии, Испании, есть опасность потерять деньги навсегда. Ибо капиталы складывались десятилетиями нелегально, в обход законов и своей, и чужой страны. У нас есть сведения, что кое-кто из владельцев крупной собственности партии за рубежом уже ликвидировал фирмы, распродал имущество, снял многомиллионные накопления и скрылся в неизвестном направлении. И пока наша агентурная сеть на Западе существует, мы должны любой ценой, даже силой, если понадобится, вернуть деньги домой, они еще пригодятся партии. Но мы должны спешить, чтобы не остаться у разбитого корыта..."