Живые и мертвые - Неле Нойхаус

Как и его отец, Эрик Штадлер, кажется, тоже любил большие пространства. Несущие стены были заменены опорными пилястрами, что расширяло помещение. Через большие окна до пола над крышами домов открывался вид на небоскребы Делового квартала. С фронтальной стороны находилась открытая кухня, а расположенная рядом лестница вела в галерею. Красивая квартира! И явно не самая дешевая в этом районе Франкфурта.

– Что случилось? – спросил Эрик Штадлер. Он старался вести себя непринужденно, но в действительности был явно напряжен. Каждая пора его тела источала недружелюбность.

– Где вы были сегодня около 13 часов? – поинтересовался Боденштайн.

– Здесь, – ответил Штадлер. – Работал. Я часто так делаю. Здесь я могу лучше сконцентрироваться, чем в офисе.

– Это может кто-то подтвердить? – В течение долгого времени своей службы Боденштайн смотрел в лица многих людей, которые пытались его обмануть. Все они думали, что могут успешно притворяться, но в действительности это удавалось лишь немногим.

– Нет. А что? – Эрик Штадлер был неопытным лжецом с нечистой совестью. Он с трудом выдерживал взгляд Боденштайна.

– Где вы были в среду, 19 декабря, около 8 часов утра? – продолжал тот свой допрос, не обращая внимания на вопрос Штадлера. – В четверг, 20 декабря, в 7 часов вечера и во вторник, 25 декабря, в 8 часов утра?

Недоумение Штадлера не было естественным.

– 25-го? Это было Рождество. – Он почесал затылок, подергал мочку уха, поскреб нос и скрестил руки на груди. – Рано утром я бегаю. Я много тренируюсь, чтобы компенсировать изъяны моей профессии.

– Где вы бегали и конкретно с какого и до какого часа? Видел ли вас кто-нибудь? Разговаривали вы с кем-нибудь?

– Я уже не помню. Я бегаю ежедневно. Почему это так важно?

Боденштайн не дал сбить себя с толку этими промежуточными вопросами. Он заметил пот, выступивший на лбу мужчины, нервную игру рук и блуждающий взгляд. Любой человек нервничал, когда его допрашивала уголовная полиция, Боденштайн это знал, но нервозность Штадлера выходила за рамки простого беспокойства.

– Вы биатлонист? – поинтересовался он. – Это довольно необычно для жителей этого региона.

– Это было во время службы в бундесвере, в горнострелковых войсках, – ответил Штадлер, на сей раз не солгав. – Так я пришел в биатлон. Сейчас у меня редко выпадает время, чтобы покататься на лыжах.

– Но есть время на другие необычные экстремальные виды спорта.

– Иногда. К чему вы клоните?

– Вы хороший стрелок?

– Да. Раньше я стрелял довольно хорошо, – кивнул Штадлер. – Но это было несколько лет назад.

Боденштайн назвал имена жертв снайпера, но Штадлер знал якобы только Ингеборг Роледер, мать бывшей соседки, и профессора Рудольфа. О Максимилиане Герке и Хюрмет Шварцер он никогда не слышал.

– Господин Штадлер, было бы неплохо, если бы у вас было алиби на то время, о котором я вас спрашивал, – сказал Боденштайн. – Вы подозреваетесь в совершении четырех убийств. Поэтому я просил бы вас поехать с нами в комиссариат Хофхайма.

– Вы шутите! – стал протестовать Эрик Штадлер. – Я не убийца!

– Тогда скажите, что делали в то время, когда были совершены убийства, – возразил Боденштайн.

– Я… я не могу. – Штадлер опять провел рукой по волосам – Мне надо вспомнить.

– Для этого в нашем ведомстве у вас будет достаточно возможностей, – сказал Боденштайн. – Пожалуйста, одевайтесь и возьмите с собой необходимые вещи. Мой коллега вас проводит.

– Я арестован?

– Пока только задержаны, – ответил Боденштайн и сделал Штадлеру соответствующие разъяснения, что являлось его обязанностью при задержании обвиняемого.

– Вы заблуждаетесь. Я не имею к этому делу никакого отношения, – стал уверять его Эрик Штадлер.

– Хотелось бы верить. – Боденштайн отвернулся. – Пожалуйста, поторопитесь.

Спустя минут десять они спустились на лифте на первый этаж. В холле им навстречу шла женщина с коротко остриженными черными волосами. На ней было непромокаемое пальто с поясом, надетое поверх спортивного костюма.

– Эрик! – воскликнула она, увидев мужчину в окружении двух полицейских. – Что это… что это значит?

– Лиз, я… – проговорил Штадлер и хотел остановиться, но полицейские равнодушно повели его дальше.

– В чем дело? – женщина бросила свою спортивную сумку. – Я хочу поговорить со своим другом! Почему вы его уводите? И куда?

Боденштайн преградил ей дорогу.

– В Хофхайм, – сказал он. – Нам необходимо с ним поговорить.

– Да, но… что?.. – она запнулась и посмотрела на него широко раскрытыми глазами. – Вы ведь… вас недавно показывали по ТВ, так ведь?

Он кивнул и вдруг увидел ужас в ее глазах, когда она, сложив все обстоятельства, осознала случившееся. У нее опустились плечи, она отвернулась, села на ступени и заплакала.

* * *

Когда они вернулись домой, было уже одиннадцать часов вечера. Боденштайн заказал в офис пиццу, поэтому они были сыты, и Ким, зевая, сразу отправилась к себе в комнату. У Пии появилась прекрасная возможность немного поговорить по скайпу с Кристофом, у которого на борту круизного лайнера был вай-фай. На несколько минут она сможет забыть свой безрадостный день и посмеяться над его меткими описаниями зачастую забавных образов пассажиров.

– Ты выглядишь усталой, – заметил он.

– У меня был тяжелый день, – ответила она. – Сегодня произошло четвертое убийство, а мы все еще блуждаем в потемках. Пока мы не продвинулись ни на шаг. Иногда мне так хочется перенестись к тебе.

– Мне тоже. – Он сочувственно улыбнулся, потом опять стал серьезным. – Я рад, что ты не одна в доме.

– Я тоже рада, что Ким здесь, – согласилась Пия.

Было так приятно говорить с Кристофом. И хотя их разделяли тысячи километров, ей казалось, что он совсем рядом.

– Мне тебя не хватает, – сказал он ей на прощание. – Без тебя все не так.

При этих словах у Пии стало тепло на сердце. Слезы подступили к глазам. Когда его изображение исчезло, она закрыла ноутбук и некоторое время смотрела в пустоту. Любила ли она прежде кого-нибудь так, как Кристофа? С Хеннингом это было совершенно иначе. Даже когда его целыми днями не было дома и она толком не знала, где он находится, она никогда не испытывала такой же болезненной тоски по нему, как по Кристофу. Иногда она даже радовалась, когда Хеннинга не было.

Ее мысли вернулись к Дирку Штадлеру. Кристоф похожим образом потерял свою первую жену, мать троих своих дочерей. Кровоизлияние в мозг. Это было как гром среди ясного неба. Он рассказывал ей, как это случилось и какое он испытал отчаяние, когда неожиданно остался один с тремя маленькими девочками, и как ему пришлось распрощаться со всеми мечтами о жизни в Африке вместе с женой. Дети заставили его жить дальше. Благодаря им он справился с потерей жены и вернулся к жизни, точно так же как и Дирк Штадлер. Но Штадлер спустя десять лет потерял еще и дочь. Что было бы с ним, если бы выяснилось, что его сын совершил четыре убийства? Знал ли он вообще, что сделал Эрик? На самом деле все указывало на то, что именно Эрик Штадлер является убийцей. Боденштайн был довольно твердо убежден в том, что они сегодня задержали снайпера, но Пия не была в этом уверена до конца. Разве не было признаком его невиновности то, что он не потребовал адвоката? Возможно, завтра у них будет больше информации.

Кай очень основательно изучил толстую папку, которую предоставил в их распоряжение Дирк Штадлер, но, к его горькому разочарованию, там фигурировали лишь имена профессора Рудольфа и профессора Ульриха Хаусманна, руководителя клиники. Патрик Шварцер нигде не упоминался. Катрин этим вечером еще раз беседовала с мужем погибшей продавщицы из булочной-пекарни, но он не мог вспомнить, слышал ли он когда-либо о Кирстен Штадлер. Он принял сильные успокоительные средства, и ему трудно было адекватно отвечать на вопросы.

Раздался сигнал мобильника Пии, и она прочитала сообщение, присланное ей Каем. Не спишь? Только что нашел информацию по ПРУМТО. Это ужасно. Дальше шла ссылка на сайт. После разговора с Кристофом ее усталость как рукой сняло. Она снова открыла ноутбук, ввела адрес в строку браузера и оказалась на сайте ПРУМТО. Это была аббревиатура Помощи родственникам убитых мафией, торгующей органами.

«Бог мой!» – пробормотала Пия и начала читать.

ПРУМТО было создано в 1998 году большой группой людей, которые, пребывая в шоке или под чьим-то давлением, дали согласие на использование органов своих находящихся в безнадежном положении детей и только позднее выяснили, что хоть, согласно заявлениям врачей, у пациентов умер мозг, сами пациенты считались не умершими, а умирающими. Пия кликнула рубрику «О нас» и прочитала, что общество ПРУМТО насчитывает 392 члена, к которым относятся не только близкие родственники умерших, но и люди, которые профессионально занимаются этой темой или по каким-либо причинам критически относятся к трансплантационной медицине. На следующих страницах разные люди описывали ситуации, при которых они потеряли своих детей, а сотрудники больниц рассказывали о том, как протекает процесс трансплантации органов. Пия, которая никогда раньше по-настоящему не интересовалась темой донорства органов, а пару лет назад между делом заполнила свидетельство на донорство, была глубоко потрясена. Она набрала номер мобильного телефона Кая, и через несколько секунд он ответил.