Живая статуя - Наталья Якобсон

— А они накинулись на тебя, как саранча, — Эдвин тоже заметил, что даже самые необходимые вещи куда-то исчезли, и сокрушенно покачал головой. — Я и не подозревал, что всего за одну ночь из просто наглых существ они превратятся в абсолютно бессовестных.

От внимания Эдвина, кажется, не ускользнула ни одна пропавшая вещь. Он с первого взгляда точно запоминал, что где лежит, и, теперь обозрев пустое пространство, в мгновение ока подсчитал, что здесь не хватает большей части имущества жильца.

— Да, ладно, пусть оставят себе на радость все, что успели забрать, — Марсель испугался, что Эдвин может отобрать все украденное назад и непременно кого-то этим обидеть. — Пусть считают, что я им все это уступил.

В этот самый миг за окном кто-то недовольно и обиженно фыркнул. Такие сердечные пожелания, явно, не приносили проказникам желанного веселья. Вот если бы Марсель стал ругаться и слать проклятия в их адрес, они могли бы от души позлорадствовать и посмеяться, но хихикать над почти что блаженным им, очевидно, представлялось совсем неинтересным.

— Жаль только, что они утащили мой единственный камзол, — Марсель с сожалением вздохнул, вспоминая уже не новую и поношенную, но украшенную изящной вышивкой вещь, которую он надевал лишь по праздникам.

— Не представляю, зачем им понадобилась моя одежда, ведь они же не могут ее носить.

— Думаю, им было приятно просто разорвать ее на лоскутки. Им хочется все крушить, ломать или красть и делить на равные части. Ты не боишься, что в следующий раз вместо одежды они попробуют разодрать твое лицо?

— Не пугай меня, Эдвин, — Марсель настороженно взглянул в зеркало, а вдруг именно сейчас оттуда вынырнет когтистая лапа и царапнет его по щеке. Ведь один раз какое-то существо подобралось к его подушке, пока он спал, и расцарапало бы ему лоб, если б он своевременно не увернулся. Зато от подушки остались одни клочья и перья.

— Пошли со мной! Нельзя же вечно уповать на благородство демонов, — Эдвин легко вскочил на подоконник и протянул художнику руку. Он звал за собой, но куда, в поднебесную высь или к тем острым камням под подоконником, на которых, по словам призрачной красавицы, должна была оборваться жизнь Марселя. Не важно. Куда бы Эдвин не позвал его, Марсель готов был туда пойти. Он сделал шаг к распахнутому окну, но потом все же помедлил.

— А как же мои картины? — неуверенно спросил Марсель.

— Те, кого я пошлю, явятся за ними раньше, чем твои постоянные воришки, — рассмеялся Эдвин.

— И куда же мы пойдем…или полетим? — робко поинтересовался Марсель, вкладывая свою руку в мерцающую ладонь ангела.

— Куда? — Эдвин рассеянно пожал плечами. — Разве это важно? Главное, подальше отсюда и от всех, кто здесь обитает.

— Да, ты прав…конечно же, прав, — неуверенно бормотал Марсель, чтобы отогнать от себя страх перед будущим и перед тем, что ждет его вдали от привычного обжитого места. Где они с Эдвином очутятся уже через час? В какой-нибудь сказочной стране или в одной из величайших столиц мира? Не все ли равно? Главное, идти за Эдвином, а куда не важно, потому что всюду, где бы не появился этот ангел, мир становится другим.

Огненная ночь

Виньена! Столица, равных которой я не видел до сих пор. Вряд ли даже духи, спящие на страницах моей книги, смогли бы описать мне более величественное и роскошное место. Еще издали неприступные городские стены привлекли мое внимание. Сторожевые башенки, шахматные зубцы стен и далекие, вырисовывающиеся на фоне неба шпили, как будто собирали на себе весь солнечный свет.

Если бы каждый город казался мне таким же светлым и гостеприимным. По дороге в Виньену никто не тревожил меня. Призрак Даниэллы, как будто, отстал от меня, затерялся где-то среди лесных зарослей и болот. Во всяком случае, одному мне слышимых шагов за спиной больше не раздавалось. Даже перешептывание духов в дорожной суме, рядом с книгой, затихло, словно я внес их не в город, а в святилище, в котором они вынуждены были соблюдать почтительное молчание.

Я уже заранее знал, куда направлюсь в первую очередь, на главную площадь, чтобы посмотреть на королевский дворец, а потом подыщу постоялый двор получше или даже попытаюсь найти дом, выставленный на продажу. Мне бы очень хотелось купить дом в Виньене и зажить по-новому, забыть о страшном прошлом и выкинуть книгу, вместе с ее злыми духами, искушающими меня, но последнего сделать я не мог, поэтому стоило ограничиться всего лишь покупкой дома. Средств для этого в моем заколдованном кошельке было хоть отбавляй. Монеты сыпались из него через край и заманчиво позвякивали в кармане.

Я уже приготовился ускорить шаг, чтобы побыстрее добраться до места, но стражник у ворот задержал меня, не выставил вперед алебарду, а просто схватил за локоть и подозрительно осмотрел, но у меня все равно что-то внутри оборвалось. Неужели здесь, в Виньене, в отличие от Рошена, каждый может узнать в лицо чернокнижника. Безрадостная перспектива судилища и костра вмиг промелькнула перед глазами. Тяжесть стальной рукавицы, сжавшейся на моем локте, стала практически нестерпимой, но стражник вдруг отпустил меня и обратился к своему напарнику:

— Еще один попрошайка прослышал о гостеприимстве его величества.

— Только не прогоняй его, — предупредил сослуживец. — Иначе, неведомо каким путем, но через день король обо всем узнает и прогонит с места службы нас самих. Какая тебе разница, сколько еще нахлебников заявится к правителю, все равно его золотой запас неистощим.

Стражники переговаривались хрипло, вполголоса, но я отлично различал каждое слово, а духи в моей сумке чуть слышно посмеивались, так, что мне пришлось изо всех сил тряхануть свой баул, чтобы заставить их замолчать. Тот стражник, что задержал меня, очевидно, решил, что такие резкие движения могут быть признаком того, что путнику не дают покоя блохи, и поспешно отстранился.

— Зайди в таверну «Королевский олень», — то ли предложил, то ли скомандовал он, обращаясь ко мне.

— Зачем? — изумился я.

— Король велел бесплатно кормить всех неимущих приезжих, — незамедлительно последовал далеко не любезный ответ, и та же самая латная рукавица подтолкнула меня вперед, а потом чуть в сторону, чтобы я не попал под колеса экипажей, въезжающих в распахнутые ворота.

Мне было очень неловко, что я принят за оборванца, но какого приема я еще мог ожидать после ночи скитаний. Одежда на мне была потрепана и местами разорвана, сапоги до колен заляпаны грязью, да еще и полупустая сумка свободно болталась за плечом наподобие мешка.