Журнал Наш Современник №10 (2001) - Журнал Наш Современник

Вам с “совком” брататься не с руки,

Но “совки” — ведь строили жилища,

А при вас — притоны, кабаки.

Вы обрили совесть, как затылки,

Чтоб не думать про свои грехи,

Ну, а мне — оставили бутылки,

Да чтоб душу затыкать — стихи...

Евреям

Вы рождены местечковыми Сарами

Или шикарной одесской Эстер,

В дни холокоста в лесах комиссарили

Или спускались в расстрельный карьер.

Все же роднит тебя, нация гениев,

Больше не линия выпуклых глаз, —

Страсть к революции, страсть к накоплению —

Вот что всегда было общим для вас.

Где тот еврей, чтоб с лопатой да молотом?

Сеете с кафедр, экранов, эстрад

Вечно стремление к знанию-золоту,

Дерзкий ваш разум не знает преград.

Тихий народ над дворцами и хатами

Тайными нитями руки простер,

Разве найдешь у него виноватого,

Если там братья законник и вор?

Ум беспокойный, живущий под пейсами,

Что ты готовишь грядущему дню:

Станем мы все на планете Билл Гейтсами

Или — в геенну по Стрит-Авеню?

г. Николаев

Дорогой Станислав Юрьевич!

Вижу, мало что возрастает на нашей русской издательской ниве, на глазах хиреет “Москва”, и один “Наш современник” стоит, верен себе, в чистом поле, и страшно: случись что...

И потому в своих двух восстановленных храмах ставлю я свечу (может быть кощунственно!) за здравие журнала, ибо он для меня живое существо.

М. Чванов,

Уфа

Дорогая редакция!

Пишет вам подписчица вашего журнала с 22-летним стажем.

Оценку событий я сверяю с позицией журнала и всегда нахожу в нем подтверждение.

Мое мировоззрение сформировано вами. Подборку журнала за все годы я храню. Я верю вам, так как все, о чем вы пишете, обоснованно, а потому — убедительно, тем более что все подтверждается событиями.

Нет сегодня журнала, более неравнодушного к судьбе страны, журнала, испытывающего такую любовь к России и боль за ее страдания, чем “Наш современник”. Спасибо вам. Только не умирайте. Пока живы вы, и в нас живет надежда.

Высылаю вам свою работу — плод раздумий. “Читая “Сон смешного человека”. Это третье мое послание к вам. На первое — (письмо к В. Астафьеву) ответ от редакции я получила, что оно направлено адресату. Спасибо. На второе — письмо В. Распутину по поводу его рассказа “Новая профессия” — я ответа не получила.

В своем послании, к любимому мной Валентину Григорьевичу, я выразила критическое отношение к его рассказу. Каюсь и мучаюсь, что осмелилась на такое и в душе надеюсь, что он это письмо не получил.

Очень хочется, чтобы Валентин Григорьевич побольше печатался в журнале. (Его рассказ “Изба” я постоянно перечитываю.)

Я не согласна с его оценкой патриотов, как “кучки упрямцев, одиноко топчущихся на льдине, тогда как мимо проплывают сверкающие пароходы с музыкой...” (не совсем уверена в точности выражения, сказанного им по телевидению в связи с юбилеем). Вы — кучка не на льдине, а посреди материка, среди огромного народа, оглушенного звуками и блеском того парохода; народа, пока безмолвствующего, но еще не потерявшего слух.

Если бы наша активность поднялась до уровня СПС, тогда бы... с нашим-то числом... Тогда бы пароход с вирусом сатанизма быстрее бы отчалил от наших берегов.

Я желаю, чтобы у “Нашего современника” не кончалась энергия для выполнения работы по оздоровлению нации.

Казанцева Л. А.,

г. Барнаул

Дорогой Станислав Юрьевич!

“Мы долго молча отступали,

Досадно было, боя ждали...”

Я так определила принадлежность человека к русской нации: “русский — тот, кто думает, как я, чувствует, как я, и делает, как я”, хотя, конечно, далеко не всегда я поступаю, как русский человек...

И думаю я, что наши истинно русские качества: вера (кому-либо), терпение, жалость и прощение — не оставляют нам шансов на успех в этом мире, где правят бал наглость, алчность и коварство. Против этого мало только кулаков.

И вот с этими своими русскими качествами я не только сама голосовала за Ельцина, но и активно агитировала других и гордо носила значок “Голосую за Ельцина” с его портретом. Конечно, не Ельцина мы хотели, а перемен к лучшему, хотя плохо себе представляли, что мы хотим. Поэтому это была не просто доверчивость, но и элементарная безответственность.

Вот какого рода обстоятельства толкали к протесту.

В 1985 г. мне пришла в голову мысль поехать в Париж, и я стала упорно этого добиваться, хотя никаких особых заслуг не имела и положения высокого не занимала, была лишь депутатом райсовета. Поэтому шансов на поездку у меня практически не было.

В 1986 г. на первомайской демонстрации к нашей колонне присоединилась группа школьников, примерно 10 человек, с учителями из Воронежа, где был филиал нашей проектной организации. Они были горды и счастливы, что идут в праздничной колонне на Красную площадь. Но, когда мы подходили к пл. Дзержинского, контролирующие партдеятели заметили ребят и приказали вывести их из колонны. Это был удар не только для детей, но и для всех нас, ну, а я вообще волновалась и возмущалась больше всех и оставила в своей шеренге одного мальчика. “Ты расскажешь остальным”, — сказала я ему.

Вскоре все правофланговые партийцы получили выговоры, а меня, беспартийную, тоже не миновало некоторое возмездие.

Я продолжала хлопотать о Париже, и в начале 1987 г. мне сказала: “Мы Вас включаем в резерв, давайте характеристику”. Тогда мне и припомнили эту демонстрацию и характеристику не дали. Партсекретарь сказал: “А если бы они стали кричать, что в Воронеже нет мяса?!” Вот так. (В 1988 г. я в Париж все-таки попала.)

Что касается “малого народа”.

С моими подругами мы дружили семьями 50 лет, с 1945 г., со школьной скамьи. Они первыми вступали в пионеры, в комсомол, а когда по радио выступал Сталин, они благоговейно замолкали.

Мы были одинаковыми в своих взглядах, пристрастиях, оценках.

Но к 1988 году уже полностью определились наши несовпадения. Распутин, Кожинов, “Наш современник” стали их заклятыми врагами.

В 1993 г. я путешествовала по “Московской кругосветке” на теплоходе. При встрече рассказываю о своих впечатлениях. Только, говорю, меня поразило, что по берегам, насколько видел глаз, не было никакого жилья, ни деревень, ни хуторов, ни поселков, людей не было видно. Вот и все, что я сказала. И вдруг такая реакция: “Да разве одних русских уничтожили?!” Это просто патология какая-то.

Ну, а когда при встрече в 1995 году я сказала, к слову, что мне бы хотелось, чтобы в правительстве было 85% русских, ответ был также очень неожиданным: “А может быть, ты хочешь, чтобы и в институты брали по процентам?” Вот так.

На этом вся 50-летняя дружба и закончилась. Перестройка всех расставила по своим местам.

С уважением

Зинаида Воронцова,

г. Москва

Отвечаем нашим читателям...

Уважаемая редакция!

В № 12 “Нового мира” за 2000 год прочитала в сочинении Солженицына “Угодило зернышко промеж жерновов” о том, что в 1946—1947 гг. англичане выдали Сталину сотни тысяч русских казаков. Все они попали в концлагеря или были расстреляны. Об этом в Англии Николай Толстой написал две книги (одна называется “Жертвы Ялты”). Лорд Беттел тоже описал в книге эти события. Был создан фильм венгерским режиссером (в Англии он был показан). Ранее, в “Архипелаге ГУЛАГ” Солженицын посвятил этим событиям 5 строчек и полстраницы примечаний (он пишет: “тайна этого предательства отлично, тщательно сохранена британским и американским правительствами”).

С тех пор прошло много времени. Меня интересует, почему англичане так предательски выдали наших граждан обратно в СССР? Или Сталин что-то пообещал англичанам? Может быть, была какая-то некрасивая сделка?