Бегство в Опар - Филип Фармер

Он поднялся, прыжком отскочив в сторону. Хотя теоретически положение его было безопасно, он не был уверен, что копьеносцы достаточно хладнокровны, чтобы понимать это.

Хэдон вновь встал на ноги. Пага, который, казалось, состоит лишь из бороды и ног, отчаянно дрожал в углу. Несчастный привратник лежал на спине с копьем, торчавшим из груди; он кашлял кровью, несколько раз дернулся прежде, чем умереть.

Лалила и двое детей прошли, по-видимому, в следующую палату.

Затем появилась Клайхи. Она явно выглядела шокированной.

— Ты даже не попытался поговорить, — в ее голосе сквозил упрек. — Я в самом деле полагала, что смогу заставить их повиноваться и впустить тебя. Обошлось бы без кровопролития.

— Я предчувствовал подобную ситуацию, — сказал Хэдон. — Переговоры только отсрочили бы неизбежное. Более того, я знаю Сембеса, точнее — знал его. Он был отличный парень, ярый поборник правильных поступков и закона. Он состоял на службе у Короля. Сейчас он лишь долго колебался. Первый же мой шаг к храму стал бы последним; его меч вонзился бы в мою спину. Мне пришлось захватить врасплох его самого и его людей. Что тоже плохо — мне нравился Сембес. Но сейчас не время горевать о нем. Оно наступит позднее.

Если вообще когда-нибудь наступит, мысленно добавил он. Последние события развивались слишком стремительно, не оставляя времени для печали и сожаления. Хэдон понимал, что в самом ближайшем будущем скорость станет еще более решающим фактором, совсем скоро.

Палата, в которой он находился, не претерпела никаких изменений с тех пор, как он видел ее в последний раз — и неудивительно, ведь все здесь оставалось неизменным вот уже пятьсот лет. Пол залит цементом — несомненно, это не изначальный пол, — а гранитные стены покрывал толстый слой штукатурки. Они были расписаны фресками, представляющими сцены на темы религии и истории Опара. Действие преимущественно происходило в джунглях, которые изображались в ядовито-зеленых и кроваво-красных тонах. Тут и там, между фресками виднелись резные фигурки людей и животных. Там же к стенам крепились продолговатые таблички из золота с нанесенными на них иероглифами — реликвиями тех дней, когда еще не была принята слоговая азбука героя Авинеса. Место это древнее, подобно всем палатам и священным местам храма. Время, казалось, мрачно зависло над храмом, излучая плотную серую ауру сквозь болтовню людских толп, наполнявших его и днем и ночью. Время плотно осело здесь, впитываясь в гранитные стены и памятники материальной культуры и, казалось, заплатило ренту за вечность. Говорили, что храм просуществует десять тысяч лет; так пообещала Сама могущественная Кхо его создательнице — жрице Лупоес. И в самом деле, это было единственное строение в Опаре, не разрушенное в результате трех сильных землетрясений, хотя потребовался обширный ремонт.

Хэдон недолго предавался размышлениям. Шум снаружи вынудил его вернуться ко входу. Сначала он не мог понять, что творится. Сразу за входом бурлил водоворот толпы, яростно кричащей, вопящей, плачущей. Затем в стене тел появился просвет, в котором возник копьеносец, забитый до смерти разъяренной толпой.

Через несколько минут все закончилось, как только в верху и в низу улицы раздался пронзительный свист. Толпа пришла в чувство, осознав, что люди Короля на подходе, и рассеялась. На месте осталось двенадцать окровавленных трупов.

25.

Некоторое время спустя улицу покинули все жители. Ее единственными обитателями остались лишь звери да птицы, брошенные своими испуганными владельцами, и около пяти десятков солдат. Хэдон обрадовался, увидев, что почти сразу же прибыло такое же количество солдат Королевы. Он понимал, что в противном случае ему, видимо, пришлось бы укрыться в глубине храма. По общепринятому правилу он мог полагать себя в безопасности на расстоянии по меньшей мере одного фута от входа, но Хэдон не сомневался, что на самом деле разъяренные люди Короля вполне способны нарушить святость убежища. Теперь же, видя перед собой людей Королевы, они не осмелятся.

Клайхи послала послушницу за Королевой. Затем справила последние обряды над привратником, судьба которого оказалась столь печальной. Завершив их, она вышла из храма. Ее приветствовали командиры и тех, и других сил; она отвела офицеров в сторону, чтобы обсудить создавшееся положение.

В разгар их оживленной беседы прибыла Фебха — высокая изможденная женщина лет пятидесяти. В молодости она была красавицей с полной высокой грудью, со слегка округлыми формами, длинными ногами. Черты лица ее впечатляли, хотя их портил слишком длинный нос. Теперь же, несмотря на молитвы своих подчиненных, затратив несколько лет на борьбу с лихорадкой неизвестного происхождения, она походила на ведьму. Но все еще сохраняла незаурядность и могла при желании внушать страх.

На Фебхе был килт из шкуры леопарда, перехваченный в талии коротким поясом из соединенных меж собой золотых колец, украшенных бриллиантами. Ее длинные черные волосы завязаны в узел Психеи, на который надета шляпа из множества овальных и круглых кусочков золота. С каждой стороны шляпы до талии свисали нити из золотых монет овальной формы. Большое количество массивных золотых браслетов с инкрустацией из драгоценных камней украшали руки и ноги. К поясу посредством золотого кольца прикреплен кинжал, украшенный драгоценными камнями, а в правой руке она держала длинный дубовый жезл, с огромным бриллиантом на конце.

Прошествовав через палату в сопровождении многочисленной свиты жриц, советников и слуг, среди которых были и мужчины, и женщины, Фебха приветствовала Хэдона. Затем она вышла на улицу и стала громко требовать, чтобы ей рассказали о том, что же произошло.

Хэдон уже собрался последовать за ней, как услышал свое имя. Он повернулся на звук знакомого голоса и поспешил обнять отца. Кумин охватил сына одной здоровой рукой и заплакал. Справившись с собой, он сказал:

— Я плачу, сын мой, не только от того, что ты возвратился после долгого отсутствия, я плачу по твоей умершей матери!

— Когда это случилось?

— Три дня назад, сын. Она слегла в постель, жалуясь на боль в нижней части брюшины. Она разбудила меня где-то на рассвете, говоря, что боль очень сильна, да я и сам мог сказать то же самое, увидев ее при свете свечи. Ей следовало разбудить меня гораздо раньше, хотя я сомневаюсь, что это изменило бы что-нибудь. Я пошел за доктором, но еще до того, как он смог прийти, из уст твоей матери раздался громкий крик, и несколько минут спустя в сильной агонии она умерла.

— Доктора произвели вскрытие, необходимо было определить, умерла ли она вследствие отравления, или колдовства, или потому, что великая Кхо так пожелала. Доктора представили заключение, в котором сообщалось, что какой-то ее орган был болен в течение некоторого времени, затем прорвался, выпуская свои яды в организм.