Уникальный элемент - Юлия Сергачева

— Вы много на себя берете… Должен — не должен… Ты должна быть примерной дочерью. Ты должна быть покорной женой. Ты должна вести себя тихо… Ты поедешь со мной, чтобы я мог вернуться к своей прежней жизни… — Они пришлепнула ладонью по спине Брюса и строго сообщила: — Это моя жизнь. Я решаю сама, как поступить. Если бы ты отказался выдать меня за «куклу», я бы все равно забралась туда. Другого пути не было. Капитан меня бы не выпустил.

— Элия…

— Отец не хотел, чтобы я рисковала. Мать была бы только рада, если бы я, ее позор, исчезла из виду. Но отец всегда присматривал за мной… Он очень хороший человек, но иногда даже искренняя забота — словно удавка на шее…

Брюс не стал возражать. В его жизни чаще фигурировали удавки не в переносном смысле.

— Когда я уходила из замка, отец словно почуял что-то… Если бы Дьенк не отвлек его иллюзией, мне бы не удалось уйти той ночью… Послушай, мы, наверное, уже можем остановиться? Хотелось бы одеться…

Под козырьком скалы, источенной ветрами и непогодой, они нашли временное убежище. Ливень все еще сыпался с небес, извергаясь с краев камня водопадом. Так что казалось, что они спрятались в центре фонаря с прозрачными зыбкими стенками.

— Дьенк? — пока Элия отвлеклась, Брюс позвал призрачного спутника, пожалуй, страшась больше не услышать его.

Откликом послужило неясное ощущение присутствия, словно легким сквозняком лизнуло кожу. Показалось? Скала частично закрывала их от ветра, но и здесь воздух вихрился, ероша сухую траву.

— Он здесь, — Элия приблизилась неслышно, и опустилась рядом. — Я знаю.

У ее ног лежала едва различимая, размытая сумерками и непогодой, но все же отчетливо сдвоенная тень.

Брюс с опаской смотрел на девушку, ожидая очередного приступа самобичевания. Но Элия смотрела отрешенно, покусывая потрескавшиеся губы.

— Дьенк просил передать, что просит прощения за то, что нарушил свое обещание… — наконец, решился Брюс.

— Я ни в чем его не виню… Он спас мне… нам жизнь.

— Раньше он делал то же самое.

— Это другое… Понимаешь? Он спас мою жизнь ценой своей. Как можно винить его?

…Спустя некоторое время выяснилось, что за всеми этими треволнениями башмаки Элии так и осталась лежать на полу Замка-на-мосту.

Дождь сыпал почти неощутимой водяной пылью, а вскоре и вовсе сошел на нет. Путники заметили это не сразу. Порывы ветра секли так, что слезы из глаз вышибало.

Пространство раздвинулось. Равнина, местами вспоротая скалами, лежала растекшись до окоема горизонта. Скалы, вылизанные ветрами и дождями, смахивали на избыточно причудливые скульптуры. Смерчи — тугие, крученые — ходили вокруг, пританцовывая. Беззвучные молнии пронизывали небо от края до края.

Опасаться, что кто-то в этих краях пойдет по следу, не было ни малейшей нужды. Сквозняки подбирали любые следы, как голодные птицы хлебные крошки.

Снова резко похолодало и заложило уши.

— Вон там, кажется, кто-то живет. Задержимся? — ветер унес почти все, что произнесла Элия, но Брюс догадался, потому что и сам думал о том же.

От голода подводило живот. Свидетельства обитания на этой равнине людей встречались все реже, так что последний шанс подзаработать упускать не хотелось.

Утомленный Лако повернул еще до того, как Элия потянула за повод.

Как все здешние постройки, эта припала к земле, будто пытаясь распластаться как можно незаметнее — разросшаяся колючка заменяла забор, обводя хозяйство по периметру. Окна приплюснутого длинного дома с плоской крышей сползли к самой земле, будто не решаясь взглянуть выше. Правда над домом жужжала крыльями массивная ветряная мельница — ее тяжелые лопасти месили воздух с грузным посвистом.

— Эй! Есть кто живой?..

Ну, исключая выползшую из-под навеса здоровенную молниеносную ящерицу. И десятка-другого разноцветных гиппогрифов, что лениво бродили по выгородке за домом.

Ящерица, посаженная на цепь, недружелюбно зашипела, продемонстрировав тройной ряд зубов-игл.

— Здравствуй, милый!

Услышав низкий гортанный голос, Брюс ошибся дважды. Во-первых, когда решил, что заговорила все же ящерица. А во-вторых, когда подумал, что обращаются к нему. А кто еще из присутствующих может быть «милым»?

Понятно, что и разочарование постигло по обоим пунктам.

Заговорила невысокая, плечистая женщина, показавшаяся из-за приземистого сарайчика. А обращалась она к Лако. И «милый» зверь с готовностью потянулся к незнакомке, нежно заворковав и едва не скинув со спины замешкавшуюся Элию.

— Простите, вы не скажете…

— Какой ты красавец! — восхищалась женщина, не слушая, и безбоязненно оглаживая массивный клюв гиппогрифа. Провела ладонью по спине, приподняла крыло, перебрав пальцами края маховых перьев. Хмыкнула, обнаружив срезанные кончики.

Подняла, наконец, глаза на Элию и осведомилась:

— Что ж не напоили-то?

— Негде было, — виновато отозвалась дочь барона, сползая со спины Лако, как нашкодившая девочка.

Тетка снова хмыкнула, хлопнула Лако по загривку и, не добавив ни слова, удалилась.

Брюс с Элией переглянулись. Ящерица загремела цепью, тоже потеряв к гостям интерес, и поволокла длинное тело к навесу. Между иглами на ее хребте проскочила бледная молния. Земля вокруг навеса была усеяна пятнами гари.

Бродившие поодаль гиппогрифы сгрудились у загородки, таращась немигающими круглыми глазами. Они были еще совсем мелкими, на шеях даже не сошел цыплячий персиковый пух.

Хозяйка вернулась, вооружившись большим жестяным ведром. Отвалила в сторону крытый прочной зубродовой чешуей короб, который защищал от пыли водяную колонку, и наклонилась, чтобы накачать воду. Жидкость из скважины побежала мутноватая, забрызгала края ведра меловыми каплями.

Лако охотно протянул клюв, тетка не возражала, машинально погладив лобастую голову и мелкие перышки над глазницами. Гиппогриф даже прижмурился от удовольствия, торопливо втягивая воду и запрокидывая голову, чтобы сглотнуть.

— Заморили птичку, — неодобрительно заметила тетка. — Учтите, новый выводок будет только к новому сезону, а мои все проданы…

Брюс невольно усмехнулся, узнавая интонации.

— Большой спрос?

— А то… На побережье мода пошла на гиппов. На магов все хотят походить. — Тетка нахмурилась. — Только смелости не хватает животное приручить, так они им волю ломают… Я таких вовсе гоню прочь. Вот если бы вашего красавца не видела, то и на порог не пустила!

Заметив недоумение гостей, хозяйка фермы вновь приподняла крыло Лако, проведя ладонью по краешку обкромсанных перьев.