Источник душ - Вадим Кленин

– Жаль бедолагу, – расстроенным голосом сказал русский и сел рядом с телом пса. – Он хоть и металлический, но очень похож на таксу. У моей племянницы была такая. Очень умные собаки. Как далеко всё-таки зашел у вас прогресс. Если вы уже таких роботов делаете.

Я снова решил не поддерживать тему. Сам-то я тоже робот. И пока это не нужно светить ни ему, ни тем, кто нас слушает. Но моего ответа ему, похоже, и не требовалось. Он положил руку на голову не подающему признаков жизни псу и стал его гладить между ушами, думая о чём-то своем. Он сидел и гладил, рассказывая мне о своей родственнице, которая очень любила свою собаку. И та отвечала ей взаимностью, хотя таксы обычно довольно прохладно относятся к детям в принципе. Прирожденная охотница ее скорее опекала, чем уважала. Они стали настоящими друзьями, и девочка, повзрослев, очень плакала, когда собака ушла на радугу.

«Еще за левым ушком почеши!» – упало во внутренний чат, но я не сразу обратил внимание на это сообщение, будучи поглощенным неторопливым рассказом мужчины.

«Я сказал – за левым, олух!» – к сообщению добавился звуковой сигнал с записью раздраженного, хотя и очень усталого голоса.

«Тут тебе не массаж. Смысл в том, чтобы касаться обоих твоих ушей. Тебе явно нужна подзарядка». – Конечно, я обрадовался, что мой приятель ожил. Но таких борзых сразу надо ставить на место.

Бублик не придумал ничего лучше, как изобразить недовольную собаку. Не открывая глаз, он поднял верхнюю губу с левой стороны и негромко зарычал.

– Ух ты, – удивился псевдо-Гагарин и отбросил от себя Бублика. – А собачка-то с норовом. Такая руку откусит, как нефиг делать.

Что удивительно, отринутый русским пес не упал. Еще в полете он открыл глаза, оценил обстановку и упруго приземлился на все четыре лапы. Развернулся и осмотрелся вокруг, словно берсерк, готовый вступить в свой последний бой. Яростно взглянул на русского, потом на копошащуюся над телом симбиота кучу тараканов, а потом на меня, сел на пол.

«Что я пропустил?» – спросил он и почесал-таки задней лапой за левым ухом. С жутким скрежетом, ведь ни скафандра, ни шерсти там уже не было.

Глава 14. Черный лед и кофейный бархат

И снова, мой дорогой читатель, придется вернуть тебя на Землю. Примерно в тот момент, когда змееголовая забрала Светлану, знакомая тебе Элизабет Лунная Львица Ватсон поднималась на восьмидесятый этаж нового здания штаб-квартиры НАСА.

Прежний главный офис, который располагался в Вашингтоне, утонул во время Великого шторма. После того как вода сошла, его откопали из ила. Однако реставрировать, как Дворец Дожей в Венеции, не стали. С архитектурной точки зрения он не представлял никакой ценности. Даже по меркам небогатой в этом плане Америки.

Здание безжалостно разобрали и разбили на его месте тематический парк. С телескопами, моделями галактик и ежевечерним иммерсивным трехмерным шоу о путешествиях в глубины космоса, мгновенно ставшим точкой притяжения для тысяч туристов. Правда, довольно быстро он стал похож на свалку отходов: молодежь стала ходить туда, исключительно чтобы побренчать на гитарах, попить пиво и накадрить себе пару на ближайшую ночь. Космические дали в то время уже мало кого прельщали.

Новую штаб-квартиру было решено построить в Пасадене, пригороде Хьюстона. В месте, раскалявшемся летом до сорока градусов в тени, но удобном с точки зрения концентрации контроля за всеми космическими программами и снующими в вакууме аппаратами. После пяти лет хаоса, ругани, обилия строительной пыли и мусора ввысь устремился 152-этажный исполин, макушку которого венчал макет взлетающей ракеты из стекла и металлоконструкций.

Вместо уютного пристанища для высшего руководства, главный офис превратился в муравейник, где постоянно что-то двигалось, бухало и зудело. Любопытно, что концентрация самых перспективных умников в одном месте не привела к пропорциональному росту количества изобретений и научных прорывов. Видимо, гений легче раскрывается в неприхотливом уюте простого гаража, чем в перенасыщенном презентациями и карьерными интригами (не говоря уже про служебные романы) опенспейсе.

В жгучих лучах техасского солнца комплекс светился на много миль вокруг, освещая ближайшее пространство не хуже любого маяка. Ночью же он покрывался россыпью красных фонарей, чтобы аэротакси, которые сновали по окрестностям, не влетели ненароком в металлоконструкции. Всё строение было покрыто новыми панелями с повышенным КПД по переработке энергии Солнца. Благодаря чему жители от Пэрленда до Бэйтауна платили за электричество сущие гроши, а бизнес старался всеми правдами и неправдами урвать участок поближе. Что периодически добавляло в уличную какофонию хлопки пистолетных выстрелов или вой полицейских сирен.

По внешней стороне, смотревшей на юго-восток, сновали скоростные лифты с поглощающими легкую перегрузку полами. Уже с тридцатого этажа открывался прекрасный вид на Залив Гальвестон, служивший естественной гаванью для тысяч судов еще со времен карибских пиратов.

Городской совет Большого Хьюстона выбил из НАСА разрешение пропускать ранним утром на эти лифты молодоженов, желавших увидеть первый в супружеской жизни рассвет. Для популяризации места был запущен слух, что это гарантирует крепкий и любвеобильный брак. Потом напечатали и рекламные буклеты с соответствующим содержанием. В результате Хьюстон стал вторым после Лас-Вегаса местом спонтанных свадеб. Но в отличие от игорной столицы, поженившиеся тут люди не пытались разорвать брачный контракт уже на следующее утро – после того, как хмель выходил из головы. Да и в целом за все годы еще никто не пытался оспорить рекламный лозунг в суде, а значит, определенная почва для него всё-таки имелась. Публика что ли была поответственнее и не находилась в плену вредных для здоровья веществ? Что еще больше усиливало приток молодых влюбленных парочек.

Разумеется, Элизабет Ватсон поднималась не в общей кабине, а в специальном лифте. Доступ к нему имели только высокопоставленные сотрудники Агентства. Он шел без остановок прямиком на восьмидесятый этаж, где располагались помещения исключительно руководителя НАСА и его аппарата.

Вернувшийся вчера вечером в Хьюстон директор Билл Саммерс тут же затребовал Элизабет к себе на доклад. Шеф был далек от науки и входил в число «профессиональных менеджеров», потому очень трепетно относился к дресс-коду и требовал его соблюдения ото всех сотрудников без исключения. Времени, чтобы навести марафет, приличествующий управленцу высокого ранга, женщине не хватало. Пришлось выбирать