Хроника смертельной осени - Юлия Терехова

– Мне бы хотелось получить мой гонорар, – нахально заявил он.

– Гонорар? Ах да, гонорар… Tu as raison[118]. Правда, задание ты не выполнил, – и, видя, что парень хочет возразить, старший примирительно поднял руки: – Не трудись возражать. Я тебе заплачу, и мы разойдемся в разные стороны – условимся, что никогда не видели друг друга – ведь нам обоим это выгодно, не так ли?

Парень неуверенно кивнул.

– И тебе лучше покинуть Париж.

Убийца возмутился:

– Вот еще! С какой стати! Мне выпал такой шанс – и я его не упущу.

Старший почувствовал, что его затрясло от гнева. Вот значит как! Шанс ему выпал. Щенок. Но спорить с ним бессмысленно и опасно.

– Вероятно, ты прав, – примирительно сказал он. – Твой внезапный отъезд вызвал бы подозрения, которые нам ни к чему. Bien sur.[119]

Мальчишка торжествовал – как он ловко показал этому заносчивому мсье, кто на самом деле хозяин положения.

– Встретимся послезавтра в Бельвилле, в парке. Народа там немного. Лучше не привлекать внимания, ты согласен?

…Разумеется, убийца был согласен. Парк Бельвилль – отличное место, там, на его террасах, спускающихся с вершины холма, много потайных уголков. Если что-то пойдет не так, всегда есть возможность всадить этому самодовольному господину нож под лопатку и спрятать труп, чтоб его нашли спустя время, достаточное, чтобы замести следы… Нечего путаться у него под ногами.

Дорога на работу обычно занимала около получаса, даже с учетом пробок. За эти полчаса он успевал поразмыслить, что же происходит в их с Катрин жизни. Прошло полтора месяца с того дня, как Катрин получила страшную посылку. Внешне она почти успокоилась и не вспоминала о синей рубашке, только наутро, проснувшись рядом с мужем, она провела рукой по лицу:

– Мне все приснилось?..

Но, посмотрев на Сергея, который старательно отводил глаза, она вздохнула, еле сдерживая слезы:

– Значит, нет… Как жаль…

Она побродила по квартире и, не найдя того, что искала, обратилась к мужу: «Где она?» Он не стал от нее ничего скрывать и честно рассказал, что еще накануне отправил рубашку курьерской службой Виктору в Москву. Сергей не упомянул о полуночном звонке майора – Глинскому удалось провести проверку и, к своему потрясению, выяснить, что синей рубашки в спецхране нет. Катрин же больше ничего не спрашивала и, казалось, не вспоминала об этом. Даже не высказала предположения, кто мог прислать ей страшный конверт – этого Булгаков опасался более всего.

Но спустя неделю ему вновь позвонил Виктор. Результаты экспертизы повергли всех в состояние шока – кровь на присланном Сергеем экземпляре принадлежала Анне и Катрин, также на рубашке обнаружили потожировые следы Рыкова. Это была та самая рубашка, похищенная немыслимым образом. Как такое могло произойти – непостижимо… Сергей не стал сообщать жене о звонке майора, но стоило ему остаться одному, как он снова и снова ломал над этим голову.

Впереди образовался затор. Сначала машины стояли спокойно, но прошло пять минут, десять, а пробка не продвинулась вперед ни на один метр. Сначала загудел стоявший рядом с булгаковским хайлендером фургон с надписью «Genuine Italian Pizza» [120] – понятно, еще несколько минут стояния на безжалостном солнце, и итальянской пицце – хана, не говоря уже о просроченной доставке – надпись красноречиво рекламировала гарантированные пятнадцать минут доставки: «если опоздаем – пиццу бесплатно!» «Придется раздать весь заказ бесплатно», – с неосознанным злорадством подумал Сергей.

Итак, итальянец взвыл первым, а за ней подхватили по очереди все машины, стоявшие вереницей на узкой улице с односторонним движением. Сергей не стал сигналить – какой смысл… Он выискивал свободное место у обочины – лучше приткнуться где-нибудь здесь, а потом в перерыв переставить машину на служебную стоянку – пробка наверняка рассосется. Заметив невдалеке пару свободных метров, Булгаков начал протискиваться вперед, благо навык просачивания в самые узкие щели был приобретен и сохранился со времен безнадежных московских пробок. Минут пять ушло на то, чтобы вписаться весьма громоздкой машиной в пространство, больше подходящее щуплой малолитражке, чем его кроссоверу. Наконец, Булгаков скормил несколько фунтов хамоватому автомату и поспешил к клинике. За три минуты он дошагал до начала пробки. Да-а, непохоже, что все рассосется быстро. Тротуар и проезжую часть близ стройки перегородили полицейские машины. Булгаков заметил желтую ленту с надписью – «Crime scene».[121]

Вокруг толпились зеваки, и Булгаков тоже остановился посмотреть. Он стоял, сунув руки в карманы брюк, и смотрел через головы зевак – высокий рост обеспечивал ему великолепный обзор. На тротуаре лежали два тела, вокруг каждого из них растеклась кровь. Ему удалось разглядеть, что это молодые парни, еще живые – их прикрыли одеялами из фольги. Над одним склонился полицейский – видимо, пытался что-то у него спросить, но потом покачал головой с безнадежным видом и крикнул кому-то: – Без переводчика не обойтись. Это поляк! Ах нет, не поляк, русский…

– Разрешите! – Булгаков протолкнулся поближе к ленте ограждения и махнул рукой детективам. – Я врач, говорю по-русски, могу помочь?

Детективы переглянулись, и потом один из них, видимо старший – седой джентльмен в круглых очках а-ля Джон Леннон, кивнул стоящему в оцеплении «бобби»[122]:

– Пропустите!

– Врач? – хмуро спросил он и представился: – Сержант Пирс, уголовная полиция. Вы понимаете по-русски?

– Я – русский, – сообщил Булгаков, но детектив все еще сомневался.

– Да? Я бы вас принял скорее за немца, впрочем, неважно. Мы нашли этих парней полчаса назад. Я такого не видел за тридцать лет работы. Жестоко избиты и… oh, bloody hell[123]… изнасилованы.

– То есть? – брови Булгакова поползли вверх. – Оба?

– Да… Не поверите, доктор – бейсбольной битой… Да где эта чертова скорая?

У Булгакова запершило в горле.

– Чем?!

– Вот! – Детектив продемонстрировал Сергею внушительную биту, на вид из алюминия, упакованную в полиэтиленовый мешок. Рукоятка биты была вымазана кровью.

– Вот, полюбуйтесь. Они в тяжелом состоянии, оба – видите, сколько крови? Из заднего прохода… Боюсь, до больницы не довезти. Мы должны задать им вопросы, вернее, одному из них, второй без сознания…

– Я готов помочь, – кивнул Булгаков, – пойдемте…

Он склонился над молодым парнем, который уперся в него невидящим взглядом. На лице, разбитом в кровавое месиво, казалось, жили только страдальческие глаза – да и те превратились в заплывшие щели. Кожа под разорванной в лохмотья рубашкой, выглядела неестественно белой, словно рыбье брюхо. Малейшая попытка шевельнуться приносила ему невыносимую боль, а сосуды в глазах полопались от адского напряжения.

– Как тебя зовут, парень? – спросил Сергей.

– Ии… Игорь, – юноше было лет восемнадцати-двадцати – не больше.

– Ты откуда?

– Из Москвы… Мы учимся здесь в юри… юридическом ко… колледже… – прохрипел молодой человек.

– А друга как зовут?

– Паш-шка. Нас Бо-ог на… на… наказал, – задыхаясь, прошептал Игорь. – За де… девочку…

– Какую девочку? – спросил Булгаков, но юноша не слышал его:

– Господи-и-и, как больно-о-о…

– Кто это сделал?

– Я не ви… не видел… они напа-а-али, надели нам… ме-шшшшки на го… го… головы… на стройку притащи… ли. Ночью… мы… из клуба… – по лицу юноши потекли слезы, и он взмолился. – Сдела-а-айте укол!!!!

– У меня нет обезболивающего, – с сожалением произнес Сергей. – Как же ты учишься, Игорек, если языка не знаешь?

– Знаю, – простонал парень. – Не мог-гу… Слов не пом-м-мню… Почему ме-е-ня не везут в боль… боль… больницу?

– Скорая не может проехать – пробка, – с сожалением ответил Булгаков, а юноша завыл от мучительной боли.

Словно услышав его страдальческий крик, послышалась сирена «Скорой помощи», и Булгаков выпрямился, чтобы помахать рукой бригаде. Фельдшера торопливо вытаскивали из машины носилки и укладки с препаратами. – Сейчас, сейчас, Игорек, – пообещал Булгаков, снова присев перед парнем, а потом спросил:

– Вас привезли сюда, а потом?

Парень заскулил и прикрыл глаза, измученные болью.

– Что было потом? – Булгаков потряс его за плечо, и тот уже закричал в голос:

– Ради бога! Дайте мне что-нибудь!

Булгаков поднялся с колен. Сделав несколько шагов в сторону, он оказался над бездыханным телом, которое уже паковали в черный пластиковый мешок.

– Что, конец? – спросил он.

– Умер от болевого шока. Сердце не выдержало.

– Вы можете помочь второму? – спросил Сергей. – Он страдает.

– Мы сделаем ему укол, – один из парамедиков подошел к еще живому юноше, раскрыл свой чемоданчик и стал копаться в нем. Наконец, найдя нужный препарат, сделал тому инъекцию и спустя несколько мгновений взгляд молодого человека прояснился, и его дыхание стало более ровным.