Слепой цирюльник - Джон Диксон Карр

пузырилось в горле, согревая и утешая. Капитан Вальвик довольно протянул: «А-а-ах!» Когда с бифштексом было покончено, его сменили какое-то удивительное разноцветное мороженое и ароматный черный кофе, и дух Моргана начал воспарять. Он был признателен за гул людских голосов. Шампанское, угнездившись в его внутренностях, заставляло лучезарно улыбаться миссис Перригор и капитану Вальвику; он поймал себя на том, что отбивает ногой ритм, когда бесшабашный оркестр замахнулся на Гилберта и Салливана.

– «Та-ти-та-та-та, ти-та-та-та-ти. Ах, ива, плакучая ива», – запел себе под нос Генри Морган, с чувством покачивая в такт головой. Он улыбнулся, и миссис Перригор в ответ просияла.

– «Может, птищка, сошла ты немного с ума», – подтянул капитан Вальвик и запрокинул голову в задумчивости.

– «Червячком подавилась сего-одня с утра», – осторожно предположила миссис Перригор, начиная уже хихикать, а потом все трое, подхваченные волной веселья, выдали хором:

– «Но, качнув головой, спела птичка в ответ: „Ах, ива, плакучая ива“». Ура!

– Ну знаете, – запротестовала миссис Перригор, чье лицо совсем раскраснелось, а голос звучал все громче, – на са-амом дэле мы вообще не должны были этого позволять, ве-ерно? Но во-от что я вам скажу. Ах-ха-ха! Не заказа-ать ли нам еще буты-ылочку? – радостно спросила она.

– И еще как заказать! – пророкотал капитан Вальвик. – И за эту заплатийт йа. Стюард! – Пробка хлопнула, потянулся бледный дымок, и они подняли бокалы. – Йа говорийт тост…

– Ну знаете, я должна сказать, мне на са-амом дэле нельзя! – выдохнула миссис Перригор, прижимая руку к груди. – Только предста-авьте себе! Что бы сказал дражайший Ле-если? Но если вы двое, такие безобразники, так настаиваете, знаете… Ах-ха-ха! Как же здорово!

– Вот что я хочу сказать, – с напором начал Морган. – Если и стоит провозгласить тост, то прежде всего это будет тост за здоровье миссис Перригор. Шкипер! Сегодня днем миссис Перригор поддержала нас, как никто в мире. Шкипер, хотел бы я посмотреть на того, кто посмел бы это отрицать. Она отправилась с нами выполнять глупейшее задание и не задала ни единого вопроса. И потому я предлагаю…

Он говорил довольно громко, но его все равно никто не услышал бы. Все в салоне-ресторане заговорили примерно в такой же манере, за исключением, может быть, пары замшелых мизантропов, поглядывавших по сторонам с нарастающим изумлением. Они не могли понять – и сойдут в могилу, так и не поняв, – того таинственного духа, который сходит внезапно и оживляет океанские лайнеры без видимых глазу причин. Взрывы смеха разной высоты ракетами пронизывали общий гомон: фырканье, хихиканье, хохот, взволнованные смешки множились и увлекали за собой. Пробки хлопали, стюарды сбивались с ног. Курение было запрещено в салоне-ресторане, и первый раз за весь вояж его начало затягивать дымом. Оркестр грянул разухабистую мелодию из «Принца Пльзеньского», а затем взмокший дирижер подошел к перилам галереи и поклонился под гром аплодисментов, метнулся обратно и замахал палочкой, переходя к следующему номеру. Драгоценные украшения подмигивали, когда совершенно незнакомые друг другу люди фланировали от стола к столу, назначали встречи, жестикулировали, спорили, остаться ли здесь или лучше подняться в бар, и Генри Морган заказал третью бутылку шампанского.

– О нет, в са-амом дэле! – воскликнула миссис Перригор, откинувшись на спинку стула в притворном испуге и говоря еще громче: – Нельзя же та-ак! Вы, двое безобразников, по-настоящему безобразничаете! Просто ужас, как вы пользуетесь сла-абостью бэдной женщины, которая… – (бульк-бульк-бульк), – в самом дэле, изумительное шампанское, правда?.. которая не в силах защитить себя, между про-очим. Только представьте себе, нехорошие вы люди, я ведь по-настоящему надерусь, между про-очим. И это будет ужа-асно, да? – Она легкомысленно рассмеялась. – Просто вопиюще, восхитительно ужасно, если я надерусь, а уж когда я надерусь, то…

– Вот, что йа сказайт, – объявил капитан Вальвик, стукнув по столу и переходя на доверительный тон. – Шампанское хорошо. Йа ничего не против шампанского. Только это не мужской напиток. Он не бодрит. Нам бы лучше «Старого Роб Роя». Вот что йа вам говорийт. Когда мы допивайт эту бутылку, мы поднимайт в бар, заказывайт «Старый Роб Рой» и играйт в покер…

– …говорю же, оставьте этот ужа-асный формальный тон, – с упреком произнесла миссис Перригор. – Генри. Во-от. Я так и сказала, да? О боже! И вот теперь вы решите, что я по-настоящему… – (бульк-бульк-бульк), – по-настоящему ужасная, правда? Но я ведь столько всего хочу вам сказать, понимаете…

В их беседу встрял новый голос:

– Привет!

Морган с виноватым видом подскочил, завидев, как Пегги, в слегка помятом вечернем платье зеленого цвета, сходит с последней ступеньки лестницы и разворачивается в их сторону. Она сияла ангельской улыбкой, но, когда она двинулась сквозь завесу табачного дыма, что-то в ее походке резануло Моргану глаз, несмотря на выпитое шампанское. Миссис Перригор обернулась.

– О дорогая! – воскликнула она с неожиданным и громогласным восторгом. – О, как по-настоящему чудесно! О, идите, идите же к нам! Просто чудесно, и вы выглядите так сног – ик! – сшибательно, так шик-арно после всего у-ужаса, случившегося с вами вчера вечером! И…

– Дорогая! – восторженно закричала Пегги.

– Пегги, – позвал Морган, не сводя с нее строгого взгляда, – Пегги, ты на-пи-лась.

– О-го-го! – отозвалась Пегги, торжествующе вскинув руку в подтверждение. Глаза ее ярко блестели от удовольствия.

– А почему ты напилась?

– Почему бы нет? – ответила Пегги вопросом на вопрос с видом человека, сказавшего удачный каламбур.

– Ну, в таком случае, – произнес Морган великодушно, – выпей еще. Налейте ей шипучки, шкипер. Просто я думал, после всех этих рыданий и воплей сегодня днем…

– Кто это рыдал и вопил сегодня днем?

– Так ты же. Сегодня днем ты рыдала и вопила, оплакивая Кёрта, запертого в вонючем трюме с крысами и…

– Ненавижу его! – с жаром перебила Пегги. Она напряглась и разозлилась, и глаза ее подозрительно увлажнились. – Ненавижу и презираю его, терпеть его не могу, вот! Не желаю даже впредь слышать его имя, никогда, никогда, никогда! Дайте мне выпить.

– Боже мой! – изумился Морган, вскакивая с места. – Что на сей раз случилось?

– У-у, как я его ненавижу! Пусть даже не пытается говорить со мной, этот г-грязный н-негодяй. – Губы у нее дрожали. – И не вспоминай о нем, Хэнк. Я напьюсь в стельку, до бесчувствия – вот что я сделаю, чтоб он увидел, и, я надеюсь, крысы сгложут его там. Я принесла ему огромную корзину с фруктами, а он, он лежал там и прикидывался спящим, вот что! И я сказала: «Ладно!» – и пошла наверх и встретила Лесли – мистера Перригора, – и он сказал, не хочу ли я послушать его речь? И я сказала: да, если его не смущает, что я буду пить; он сказал: он