Слепой цирюльник - Джон Диксон Карр

ослепительной дорожки и как переливаются облака и вода, словно краски на вазе, а когда солнце село, на его месте осталась сияющая воронка облаков. Пока менялось освещение, прозвучал приглушенный гудок, приглашавший переодеваться к ужину. И «Королева Виктория», впервые за все время вдохновленная упоительным ароматом в воздухе, очнулась.

Рано или поздно это случается в каждом вояже. Все еще бледноватые пассажиры поднимаются со своих шезлонгов и глядят друг на друга. Они встревоженно улыбаются, жалея, что до сих пор не успели ни с кем познакомиться. Вкрадчивые звуки оркестра начинают проникать в сознание: путешественники видят, как надвигается на них громада Европы, как фонари уже подмигивают им сквозь деревья парижских бульваров. Внезапно радостная дрожь пронизывает все палубы, словно только что на сцену вышел знаменитый актер. А потом народ начинает парами и тройками дрейфовать в сторону бара.

В тот вечер жизнь начала бить ключом, не успело еще стемнеть. Бойкая красотка с глазами мангусты, ехавшая в Париж за разводом, отыскала в багаже самое броское свое платье; то же самое сделала скромная учительница средней школы, намеревавшаяся посетить Озерный край. Начали завязываться любовные интриги; уже шли две или три партии в бридж; забытое пианино, спрятанное за ширмой рядом с баром, выкатили на свет божий. В ресторане стоял гул голосов. До сих пор скромные, дамы являлись в нежданном блеске драгоценностей, оптимисты вовсю заказывали вино, а оркестр первый раз за все время играл с вдохновением. Когда Генри Морган – усталый, недовольный, неспособный даже переодеться к ужину – вошел с двумя своими компаньонами в салон, он понял, что на степенной «Королеве Виктории» начинается грандиозная вечеринка.

В голове у Моргана царил настоящий ералаш. После четырех часов изнурительных расспросов он почти поверил, что девушки с греческим профилем никогда не существовало в действительности. На борту ее нет и (насколько ему удалось установить) никогда не было. Дело приобретало все более жуткий оттенок.

Никто не знал эту девушку, никто не помнил, что когда-либо видел ее, – от отчаяния Морган довольно скоро позабыл, что ищет музыкальные таланты. На самом деле для некоторых и без того раздраженных людей этот предлог оказывался последней каплей. Так, лорд Стертон, английский полковник из индийских колоний и его жена, еще не вполне оправившаяся от mal-de-mer[38], участница организации «Дочери американской революции» из Бостона и еще несколько подобных личностей выставили его за дверь раньше, чем он успел договорить заготовленную фразу. Даже капитан Вальвик, которому все было как с гуся вода, возмутился таким приемом.

С другой стороны, миссис Перригор оказалась бесценным союзником. Хотя она наверняка понимала, что их обход имеет какую-то иную цель, чем заявил Морган, она оставалась невозмутимой, предупредительной и даже выказывала воодушевление. Она взяла на себя обязанность обрывать ненужные разговоры: покладистый писатель восхищался таким умением, но повторить не мог. Когда какая-то гордая мамаша пустилась в долгие рассуждения о том, как ее дочь Фрэнсис, девяти лет от роду, научилась играть на скрипке «Колокольчики Санты» всего за шесть уроков, а профессор Е. Л. Кропоткин с полной уверенностью предсказал ей концертное будущее, миссис Перригор применила свой трюк, произнеся: «В самом дэле, нам не стоит и дальше тратить ваше драгоценное время» – тем громким и леденящим кровь голосом, от которого даже самые разговорчивые моментально лишались дара речи. Однако и восхитительный талант миссис Перригор не мог утешить Моргана в эти долгие, жаркие, наполненные болтовней и голодные часы, за которые у него развилось отвращение ко всему роду человеческому.

Миссис Перригор воспринимала происходящее легко. Она сказала, ее это забавляет, и довольно долго изливала свои мысли по этому поводу, жеманно взяв Моргана под руку. Более того, она была совершенно очарована капитаном Вальвиком, таким, как она по секрету призналась Моргану громким театральным шепотом, свежим и неиспорченным, – шкипер подобные эпитеты, похоже, смутно ассоциировал с рыбой, и они здорово его озадачили. Еще их озадачило странное поведение Уоррена, когда они перед ужином заглянули к нему в обитый войлоком карцер.

Уже стемнело, однако он не включал света в своей камере. Он лежал, вытянувшись на койке во весь рост, отвернувшись лицом к стене, как будто спал. Под рукой у него была закрытая книга, заложенная в одном месте пальцем. Дышал он глубоко и размеренно.

– Эй! – позвал Морган, свистнув через прутья решетки. – Кёрт! Проснись! Послушай…

Уоррен не шевельнулся. Его друга кольнуло нехорошее подозрение, ему показалось, он разглядел бутылку виски, но, похоже, из нее отпили всего ничего – Уоррен не мог быть пьян. Миссис Перригор пробормотала:

– Бе-едный мальчик!

А дежурный матрос у двери, почтительно поднявшийся с места, доложил, что джентльмен «вот так пролежавши весь день, как будто уставши».

– Не нравится мне это, – заявил Вальвик, покачивая головой. – Эй, на палубе! – проревел он и заколотил по решетке. – Мистер Уоррен!

Тело слегка шевельнулось. Уоррен настороженно поднял голову в полумраке, на его лице читалось какое-то бесовское выражение. Приложив палец к губам, он прошипел: «Тсс!» – после чего неистово замахал на них, чтобы уходили, и мгновенно снова превратился в сомнамбулу.

Они ушли. В чем бы ни был смысл этого эпизода, он стерся из сознания Моргана, вытесненный перспективой ужина и выпивки. Ароматы сверкающего ресторана успокоили его расходившиеся нервы, он снова глубоко вдохнул. Однако за капитанским столом никого не оказалось, даже доктора Кайла. Посреди заполненного народом шумного зала эти стулья оставались пустыми, предвещая что-то недоброе. Морган пристально смотрел на них.

– …теперь вы должны, – втолковывала ему что-то миссис Перригор, – вы в самом дэле должны ужинать сегодня за на-ашим столом. Что бы ни тревожило вас, мистер Морган, я вынуждена настоять, чтобы вы забы-ыли об этом. Идемте! – Ее улыбка сделалась загадочной, когда она повлекла своих несколько ошеломленных гостей через зал. – Лесли этим вечером не с нами. Он будет ужинать молоком с галетами и готовиться к своему выступлэнию. – Она теснее прильнула к Моргану. – Мой муж, видите ли, придерживается довольно необычных принципов, мистер Морган. Но я, с друго-ой стороны…

Она снова улыбнулась. Вот тут ей и пришла мысль заказать шампанское.

После супа Морган ощутил, как по телу разливается тепло. После рыбы его непроницаемое молчание начало истончаться, а дух зашевелился где-то в недрах организма. На середине нежнейшего бифштекса с кровью и хрустящими корочками, оставленными грилем, переложенного ломтиками картофеля с мягкими краями, которые так хорошо проскальзывают в рот, он неожиданно ощутил приятную расслабленность. Музыка звучала где-то рядом, и ему даже начали нравиться лица вокруг. Жизнь больше не походила на груду немытой посуды, а теплый свет ламп умиротворял. Шампанское