Выбор - Анна Белинская

Поднимаю руку выше и провожу ладонью по щеке несмело, рвано, царапаясь о легкую щетину. Его рука спускается ниже, к шее, далее к ключице и возвращается обратно к губам.

Осторожно касаюсь его лба и веду по линии морщинки, выступившей на лице своего хмурого хозяина. Он проводит ладонью по моей щеке нежно, но гораздо смелее и увереннее. Мы так и сидим: глаза в глаза, трогая друг друга. Будто знакомимся.

Я не слышу, как он дышит, но чувствую, как стремительно опускается-поднимается его грудная клетка, а еще слышу гул своего сердца. Оно аритмично несется галопом, подскакивает, делает резкий кульбит и срывается вниз.

Что с нами происходит?

Или это только со мной?

Я одна сейчас чувствую что-то тугое, сворачивающееся в прочную пружину в груди, а потом стремительно падающее вниз живота, разливаясь теплой истомой? Это не долбанные бабочки, нет. Это острые иголочки, покалывающие жарко-жарко. Это желание, да. Это оно.

Я хочу этого наглого мерзавца, дьявола во плоти, хама и грубияна, да, черт возьми, я его хочу!

Я не буду обманываться, как и делать вид, что мне неприятны его прикосновения и горячие взгляды. Я хочу вновь почувствовать себя женщиной, отпустить в себе маму, подругу, дочь, коллегу… Я так давно не чувствовала себя желанной, что просто забыла, какого это. И сейчас я делаю то, чего никогда не делала, но чего очень хочу.

Резво подрываюсь со стула и усаживаюсь к нему на колени: без приглашения, без спроса. Вижу, как вспыхивают его глаза, но в них не привычные ярость и раздражение. В них коктейль из интереса, азарта, удивления и возбуждения. Последнее слишком ощутимо упирается мне в живот и от осознания этого, я начинаю дрожать.

Хватаюсь за пуговицы его рубашки и с остервенением срываю по одной. Мы смотрим друг другу в глаза, все так же разговаривая молча. Руки Максима свободно висят вдоль корпус. Он не касается меня, не трогает, только смотрит. Я сама снимаю с него рубашку и бросаю её на пол.

Рассматриваю его голый торс: крепкий, рельефный, спортивный. Сегодня я смелая. Только сегодня, а завтра я подумаю над своим поведением, поругаю, возможно, пожалею себя и возненавижу его за то, что позволяет. Быть может, немного пореву или истерично посмеюсь над своей глупостью, но всё это будет завтра, а сейчас…

Сейчас я трогаю его каменную грудь, так открыто реагирующую на мои прикосновения россыпью острых мурашек. Я хочу их собрать, каждую. Поэтому вожу ладонью по твердому животу. Максим громко выдыхает мне в волосы, отчего я поднимаю глаза и вижу, что его закрыты. Крепко зажмурены, а брови напряженно сведены вместе.

Глубокий вдох и его глаза распахиваются, встречаясь с моими. Замечаю, как он сопротивляется: себе, мне. Вижу, как сдерживается из последних сил, потому что то, что я ощущаю, сидя у него на коленях, крепнет с каждой секундой сильнее.

Ну же, расслабься. Дотронься до меня. Умоляю.

— Ненавижу тебя, — срывается его голос. — И хочу.

Наверное, услышав подобные слова от кого-нибудь другого, я бы оскорбилась. И всё закончилось сразу, не успев начаться. Но от Филатова – это как комплимент.

Судорожно сглатываю вязкую слюну и шумно выдыхаю.

Нетерпящим рывком Максим подхватывает меня, удерживая за ягодицы, и грубо усаживает на кухонный стол.

Он не будет ласков. Филатов — опасный дикий зверь, съест и не поперхнется. Я знаю об этом, но именно так я сейчас хочу.

Одной рукой он собирает мои волосы в хвост, открывая шею. Впивается в нее зубами, слегка прикусывая, а потом, точно животное, зализывает больное место. Я шиплю: от боли, от возбуждения и охватившей меня неистовой похоти. Охватываю его плечи и дико врезаюсь в кожу своими короткими ногтями, сжимаю сильно, до онемения пальцев.

Ему тоже сейчас больно. Больно и сладко одновременно.

Максим обхватывает мое горло, задирая подбородок, заставляя смотреть на него. Обводит глазами мои щеки, нос, лоб и останавливается на губах. А потом кусает их, оттягивая нижнюю.

Толкаю его в грудь, но разве такую скалу сдвинешь? Поэтому провожу ногтями по обнаженному рельефу, оставляя красные длинные борозды. Вздрагивает, но прижимается еще теснее, ближе, не оставляя ни единого миллиметра между нами.

Что мы делаем?

Почему причиняем друг другу боль, словно наказываем, при этом неимоверно кайфуя?

Мы оба ненормальные…

Максим с раздражением тянет вверх мое платье, оставляя в одном нижнем белье. На мне простой комплект: гладкий бюстгальтер цвета нежной пудры и бесшовные стринги такого же цвета. На моей бледной коже он выглядит ярче и эффектнее, чем на загорелом манекене в салоне, поэтому стесняться мне нечего.

Я не собираюсь прятаться и смущенно прикрываться руками. Пусть в моем бюстгальтере нет ничего выдающегося, а на животе — прокаченных кубиков, пусть моя кожа не светится салонным загаром, а моя задница не славится упругостью, но мне сейчас, черт возьми, плевать! Плевать на всё, кроме этих жадных прикосновений к моему неидеальному телу, которыми осыпает меня парень, стоящий между моих разведенных в сторону бедер.

Не хочу ни о чем думать. Мне нужна разрядка, выброс негативной энергии, что копилась годами отсутствия мужчины.