Выбор - Анна Белинская

Стук их каблуков за спиной раздражает не меньше.

Я искренне удивлен, что рыжая катастрофа не вставила свои несносные пять копеек и безоговорочно последовала за мной.

В чем подвох? Стоит опасаться?

Андрюха, гаденыш, перебрался на переднее пассажирское кресло, и мне ничего не остается, как сесть назад вместе с этими двумя катастрофами: блондинка пристраивается у окна, посередине рыжая, тесно прижавшись к подруге так, что между нами сможет уместиться еще два человека.

Пока едем, проблемные о чем-то перешептываются, периодически посмеиваясь и бросая то на меня, то на Юдина изучающие взгляды.

Первым нас покидает Андрюха. Девушки еще раз пылко провожают друга словами благодарности, а тот блаженно плывет и, кажется, совершенно не жалеет своих сломанных носа и зуба.

Затем мы прощаемся с блондинкой. Слышу, как она вкрадчиво уговаривает рыжую переночевать у нее, но та деликатно отказывается.

— Сашуль, только Леону не рассказывай про то, что сегодня случилось, – перед выходом просит блондинка, виновато потупив глаза.

Дождавшись убедительного кивка от занозы, дергает ручку двери, напоследок бросив мне небрежное: «До свидания».

Нормально, да?

Андрюхе, значит, всё: и трусы в горошек, и дифирамбы, и благодарности, и звание героя вечера, а мне разбитые пальцы и вшивое «до свидания»?

Усмехаюсь. Громко.

— Что? – разворачивается ко мне зеленоглазая, когда трогается такси.

— А вас с сестрой куда? – не оборачиваясь, через плечо интересуется таксист, что-то вбивая в навигатор.

Ты смотри-ка, а память у мужика отличная.

— На Ленина, – отвечаю.

Зеленоглазая дьяволица недоуменно хмурит лоб, пронзая ледяными стрелами.

— Сестра? – шелестит.

— А Леон – это? – вопросительно изгибаю бровь, не собираясь отвечать.

— Муж. Агаты.

Серьезно?

Видимо мое лицо отражает весь спектр оттенков ярости, потому как зеленоглазая вновь задает свое коронное «что?».

— То есть муженёк преспокойно пускает слюни в подушку, пока его женушка вертит одним местом, выискивая проблем на это место?

Зеленоглазая вспыхивает. Обожаю вот этот блеск раздражения с примесью ненависти в её глазах.

— Леон в командировке, а не преспокойно спит, – песочит чертовка, но как-то не убедительно, отчего сама же смущается.

— Прекрасно. Муж в командировке, жена гуляет. Все по канонам классики.

— Да что ты несешь? — повышает голос.

— Разве не правда? Для чего нужно было так выряжаться и тащиться в место, где полно мужиков? - чувствую, как начинаю откровенно закипать, а мой голос становится громче и тверже. – Пьяных мужиков, — добавляю.

— Для себя мы так выряжались. Для себя, – но рыжая тоже не собирается сдаваться и копирует мой гневный тон. – Без какой-либо пошлой цели. Отдохнуть, потанцевать. Знаешь такое? Это запрещено?

— Не запрещено. Свободным. А не замужним и мамашкам с детьми, — выплёвываю стерве.

Девчонки морщит нос и удивленно хмыкает.

— Что за средневековые замашки? Я глубоко сочувствую твоей девушке или будущей жене, – рыжая скрещивает руки на груди, отчего та заметно поднимается в открытом декольте.

Искренне стараюсь держать взгляд на уровне ее лица, но мое внимание то и дело сползает вниз к двум упругим полушариям.

— У моей девушки и будущей жены не будет желания и времени ходить по таким местам. Я найду, чем её заинтересовать, – подмигиваю и демонстративно опускаю глаза в вырез ее платья.

— Деспот, – брезжит дьяволица и отворачивается к окну, к моему разочарованию прикрывая руками грудь.

— Ленина, молодые люди.

За нашими словесными перепалками не замечаю, как такси доставляет нас к дому зеленоглазой.

— Спасибо. Сколько с меня? – девчонка лезет в сумочку.

— Я оплачу, – строго пресекаю её потуги. — Сестру провожу, подождешь? — общаюсь к водиле.

— Да без проблем, – отзывается мужик.

— Это не обязательно. Я дойду сама, – оборачивается рыжая, когда я плетусь за ней к подъезду, пялясь на стройные ноги.

— Обязательно. Проблемы тебя находят даже там, где их не ждешь, – входим в подъезд, и я в который раз приятно удивляюсь: чистый, освещенный, с тем же раскидистым цветком на окне и красочными почтовыми ящиками. – Надеюсь, брат мне скажет спасибо.

— В каком смысле? – непонимающе сводит на переносице брови зеленоглазая. – Я не поняла.

И лицо такое стряпает невинное, будто и правда не понимает.

Хороша актриса. Большой театр скорбит, что потерял такую самобытность.

— Топай давай. Меня таксист ждет, – подталкиваю девушку, не собираясь участвовать в ее спектакле.

— Ну так иди. Не задерживаю. И я не просила за мной тащиться, — вздернув подбородок, уверенно цокает на свой этаж.