Сотня. Забытый поход - Эльхан Аскеров

винтовок подкинуть и патронов от пуза дать, думаю, турки разом кровью умоются. Да просто вспомни, как местные по этим холмам ходят. Пока войска от одного оазиса до другого добредут, арабы их просто из засад ополовинят. Они же все эти тропы как свой карман знают.

– А империи тогда что делать? – иронично поинтересовался Ахмет-хан. – Как ни крути, а это граница наша.

– А то мы прежде рубежей не держали? – презрительно усмехнулся Матвей. – И с османами резались, и с татарами, и ногайцами. Да кого только не окорачивали. Даже соплеменников твоих в их же горах осаживали. Или скажешь, не было?

– Было, – едва заметно усмехнувшись, согласился толмач. – Да только это будет долгая, считай бесконечная война на нашей границе. А оно империи надо?

– Ну, не хотят на границе, будет в самой империи, – зло выдохнул Матвей, вспоминая эпизоды, вычитанные из учебников по истории. – Не о пограничных драках думать надобно, а о том, что в самой империи происходит. Всякие британцы с французами воду мутят, чтобы порядок наш сломать, да из государства себе колонию сделать, а чиновники и рады стараться. Лишь бы им хорошо было.

– Тут мне с тобой спорить сложно, – нехотя признал Ахмет-хан. – Я там не бываю и ситуации нынешней не знаю толком. Но с чего ты решил, что в стране что-то происходит?

– Да просто на цены смотрю, – хмыкнул парень. – Цены на хлеб то и дело падают. А Россия страна крестьянская. От цены на хлебушек почитай всё зависит. Так вот, на зерно цены падают, а на мануфактуру всякую поднимаются. И как простому человеку жить? А ведь государство ещё и подати требует. А с чего их платить, коль цены на зерно нет? Вот и получается, что простой крестьянин оказывается без вины виноватым. Подати не уплатил, в долговой яме оказался. Семья по миру пошла. А за что им это всё? А главное, кто тому виной? А закончится всё очередной бучей, в которой кровушки столько прольётся, что и подумать страшно. Уж что такое бунт на Руси, тебе должно быть хорошо известно. Учили-то, небось, на совесть.

– Считаешь, что такое возможно? – озадачился Ахмет-хан.

– Я не пророк, но, похоже, к тому и идёт, – вздохнул Матвей. – А самое поганое, что власти ничего менять не желают. Словно и не замечают, что в государстве делается.

– Занятный у нас разговор получается, – удивлённо протянул толмач. – Начали с баб, а закончили политикой.

– Ну, так одно в другое упёрлось, – усмехнулся Матвей. – Ты вот чего. Связи с тем кланом не теряй. Случись чего, всегда там отсидеться сможешь.

– Я вообще-то офицер, Матвей. И государству нашему присягу давал, – разом посуровев, напомнил Ахмет-хан.

– Знаю. Да только толку с тебя, случись в империи очередная революция? Ну сам подумай, что ты сделать можешь? Ты же не жандарм, и даже не линейный офицер. Ты разведчик и место твоё здесь. Ты должен наружных врагов выискивать и планы их узнавать, а не бунтарей всяких ловить. Тому тебя и учили особо.

– Умеешь ты красиво носом в лужу ткнуть, – растерянно проворчал толмач.

– Да не тычу я тебя никуда, – отмахнулся Матвей. – Напоминаю просто, что каждый на своём месте полезен, а не абы где. Ты, вон, толмач от бога. Языков знаешь столько, что считать устанешь. Да ещё и страну эту знаешь лучше, чем я окрестности станицы своей. А значит, тебе самое место тут. Я пластун. А значит, место моё в бою. В разведке, где надо «языка» взять или врагу пакость какую устроить. А вот революционеров всяких должны ловить те, кого тому учили. В общем, каждый своим делом заниматься должен, а не в бирюльки играть. Тогда и порядок будет.

– И не поспоришь, – растерянно усмехнулся Ахмет-хан.

– А не о чем тут спорить, – развёл Матвей руками. – Я ж прописные истины толкую, а не божьи откровения вещаю. Потому и говорю, что это в столице первым делом проснуться должны, а не мы, в своих палестинах.

Собеседники замолчали, думая каждый о своём.

* * *

Отдых пошёл и лошадям и людям на пользу. Отмытые, выспавшиеся и как следует отдохнувшие казаки ехали, молодцевато подкручивая усы и орлами поглядывая на окружающий пейзаж. Красоваться им тут было не перед кем, но при этом каждый из них выглядел молодцом. Одежда и оружие вычищено, сбруя и амуниция починены, а кони выкупаны и обихожены. Так что двигалась сотня во всей красе короткой рысью к границе Турции, будучи готовой в любой момент вступить в бой со своим извечным врагом.

Иллюзий тут никто не питал. Османы всегда были кровными врагами для казачества. Именно с их подачи и ногайцы, и калмыки, и горцы устраивали набеги на хутора и станицы, убивая мужчин и угоняя в рабство женщин и детей. Так что к драке сотня была готова. Помня, что выполнена только половина приказа, Матвей заставил себя сосредоточиться на деле и, регулярно выезжая на ближайший холм, осматривал местность в подзорную трубу. Тем же самым занимались и другие пластуны.

После всех случившихся приключений сотник Гамалий волевым решением приказал не выдвигать вперёд авангард, положившись на чутьё и внимательность пластунов. Смысла в охранении не было. Ведь толмач в сотне был всего один, а значит, при любом столкновении с местным населением просто поговорить у казаков не получилось бы. Да и сам Ахмет-хан несколько раз повторил, что просто так тут люди не ходят.

Встретить на местных дорогах можно или погонщиков верблюдов, пастухов, или бандитов. Обывателя, в хорошем смысле этого слова, тут днём с огнём не найдёшь. Так что двигалась сотня не спеша, с оглядкой, то и дело проверяя различные точки, в которых можно было бы устроить засаду, и готовясь к любым неожиданностям. Турки подбивали своих помощников курдов на всяческий разбой в этих местах, надеясь ещё сильнее нарушить и без того хрупкий порядок в стране.

Да и сами они регулярно выдвигали свои войска для кровавых вылазок. Так что к серьёзной драке казаки были готовы. Сотня дошла до небольшого городка Халеб и, миновав его, вдоль границы с Турцией двинулась к городу Тарбриз. Исток реки Тигр они миновали как-то просто, обыденно. Просто переправились через какой-то ручей и двинулись дальше, не забыв прежде напоить коней. А вот дальше, ближе к предгорьям, осторожность пришлось усилить.

Во время очередной стоянки Егор заметил на гребне соседнего холма всадника, внимательно наблюдавшего за сотней, и, доложив об увиденном десятнику, счёл свой долг исполненным. Матвей же, доложив о наблюдателе сотнику, вынужден был слушать, как Гамалий тихо ворчит, что до неизвестного слишком далеко и ни догнать, ни подранить его