Ковен сломленных - Айви Эшер

и Нэш помогают раненым. Сорик пострадал, защищая Вона, но они оба в порядке. Сиа повел друга покормиться, чтобы тот исцелился. Райкер и Нэш отвели твоего отца и раненых волков в одну из пещер, – сообщает Бастьен. Он притягивает меня к себе, чтобы обнять, а я обхватываю его руками за талию.

– Сильва? – бормочу я в грудь Бастьена и поворачиваюсь к Айдину.

– Рана в живот, – отвечает Айдин. – Эврин сделал все, что мог, чтобы залатать рану, но пришлось попросить дополнительной помощи у Нэша с Райкером. Все было довольно плохо, а сейчас не знаю, – признается он, и я чувствую, как Бастьен напрягается. – Лахлан? – спрашивает меня Айдин, и его голос чуть громче шепота.

Смотрю на тело дяди, покрытое слоем пепла.

– Он с Киганом, – отвечаю я, и глаза Айдина наполняются слезами.

Бастьен вытирает лицо, и я обнимаю его крепче, жалея, что не могу сделать больше, чтобы облегчить боль потери, которую, как я знаю, переживают все они.

– Я пойду найду Сорика и Волкова. Осмотрим пещеры, чтобы сегодня вечером больше ничего не произошло, – говорит Айдин, и его голос полон печали, которую он изо всех сил пытается подавить.

Что-то в том, как рыжий гигант борется с отчаянием, заставляет меня забыть о шоке и неуверенности, в которых я пребывала. От эмоций у меня перехватывает горло, а глаза щиплет.

– Айдин, мне так жаль… – робко произношу я.

Айдин медленно качает головой, затем его полные слез глаза встречаются с моими.

– Нет, Бандитка, это мне жаль, – выдавливает он, и я отстраняюсь от Бастьена и обнимаю Айдина. Он сжимает меня так крепко, что, наверное, вот-вот что-нибудь сломает, но я не произношу ни слова, пока он высказывает мне свое отчаяние и извинения. – Мне так жаль, что ты уже не узнаешь его таким, как знали мы. Мне так жаль, что по отношению к тебе он был не таким, каким ты заслуживаешь. Мне так жаль, что в начале я выбрал его, а не тебя. Черт, Винна, мне так жаль… – шепчет Айдин мне в волосы, прижимая к себе, и его слова заставляют меня плакать.

Я отстраняюсь и кладу ладони на щеки Айдина. Борода щекочет мне ладони, и я наблюдаю, как боль, стекая по его лицу, окрашивает рыжие волосы в темный цвет.

– Он спас меня. Понимаешь, в конце концов он подставил себя под меч, нацеленный на меня, – говорю я.

С губ Айдина срывается всхлип, и он яростно трясет головой.

– Хорошо, – произносит он мне, и в его голосе слышится скорбь. – Значит, он умер человеком, которого я знал и любил.

Киваю, соглашаясь с ним, и Айдин еще раз заключает меня в медвежьи объятия, прежде чем отойти.

Бастьен притягивает меня к себе, и я цепляюсь за него, как за спасательный круг. Айдин подходит к телу Лахлана, наклоняется, поднимает его и выходит из зала, и мы все погружаемся в печаль.

– Делиться – значит заботиться, – говорит Вален, его щеки мокрые от слез. Он забирает меня у брата, и я на мгновение вспоминаю Лахлана и Вона, ведь они тоже были близнецами. Мой отец жив, но я понятия не имею, как вернуть его в нормальное состояние. Он не чувствует себя ни здесь, ни там, и я не знаю, что это значит для меня или для него. Делаю глубокий судорожный вдох, затем прогоняю боль и беспокойство прочь. Я разберусь с этим. Завтра. Таю в объятиях Валена, мои руки обвиваются вокруг его шеи, и меня внезапно охватывает острое желание прикоснуться ко всем Избранным и почувствовать, что с ними все в порядке. В следующий момент я бросаюсь на Нокса, и он смеется, когда ловит меня.

– Я бы поцеловал тебя, но у тебя, кажется, на лице парочка ламий, – шутит он, хотя глаза остаются грустными.

Вытираю лицо рукой и тут же понимаю, что вся в пепле и крови. Все мы.

Торрез встряхивает шерстью и в мгновение ока превращается в мужчину. Как всегда после превращения, он обнажен и невероятно сексапилен. У парней вырываются протестующие стоны. Я смеюсь, когда он притягивает меня к себе, чтобы обнять, и наслаждаюсь ощущением его теплой кожи.

– Эй, превратись обратно в волка, пока мы не найдем тебе штаны. Никому не хочется лицезреть твой стояк, – ворчит Нокс и драматично закрывает глаза, а потом пытается закрыть мои. Я отталкиваю его руку и смотрю на своего Волка с непристойной, дразнящей улыбкой на лице.

Смех Торреза раздается у моей щеки, и я щиплю его за красивую голую задницу.

– Терпение, Ведьма, – дразнит он, подмигивая, прежде чем снова обратиться в волка и потереться о мой бок. Я слегка постанываю и отталкиваю его от себя, когда он старается сделать меня еще более отвратительной, чем я есть.

Энох, Каллан и Бэкет неловко стоят в стороне, и я раскрываю им свои объятия. Каллан первый обнимает меня, и я ужасно рада, что никто из парней не возмущается. Он слегка похлопывает меня по спине, и я стараюсь не поморщиться от боли. Смеюсь, когда он отпускает меня и отходит. Объятия Эноха неуверенные и робкие. Сжимаю его так сильно, как только могу, и, когда мои Избранные продолжают молчать, он расслабляется.

– Я так рад, что ты в порядке, Винна. Мы все волновались, приятно знать, что с тобой все хорошо.

Улыбаюсь Эноху, когда он отстраняется, и слышу слабый намек на рычание позади себя. Не обращаю на это внимание и ободряюще сжимаю Эноху плечо. Смотрю на Бэкета и понятия не имею, что происходит между нами. Мы заключили своего рода перемирие, когда были вместе в камере, но я не знаю, подпадает ли нынешняя ситуация под старое правило: «Что происходит в темнице, остается в темнице». Бэкет протягивает кулак, и я неловко ударяю своим.

– Я бы обнял тебя, но знаю, что ты не была в душе несколько дней, а еще ты вся в крови. – Он одаривает меня дерзкой улыбкой, и у меня словно гора с плеч сваливается.

– Могу отвести вас, чтобы вы привели себя в порядок, – раздается голос из дверного проема на другом конце зала, и, обернувшись, я вижу Сиа, прислонившегося к косяку. Его льдистый взгляд скользит по мне, задерживаясь на отметинах от когтей в левом боку. Часть беспокойства, которое поселилось у меня в груди и останется там до тех пор, пока я не увижу Райкера и всех остальных, немного отступает, когда я узнаю, что Сиа жив и невредим и стоит в пятнадцати футах от меня.

Он ждет ответа, и как бы сильно я ни хотела убраться как можно скорее подальше от логова Адриэля и всех этих дерьмовых воспоминаний, я ни за что не покину это место в таком виде.

– Веди, – говорю я и следую за ним.

Прохожу через высокие двойные двери и пытаюсь найти утешение в том, что мне больше никогда не придется проходить через них. Возможно, осознание этого заставит меня почувствовать себя лучше, но, по правде говоря, я уверена, что это место еще долго будет преследовать меня в ночных кошмарах. Так много смертей, боли, крови и ужаса… Их эхо в этих стенах. Адриэль мертв, и его царство террора пало вместе с ним, но я не знаю, станем ли мы когда-нибудь прежними после того, что он сделал со всеми нами. Мы потеряли родителей и любимых. Его влияние подорвало наше доверие и нарушило наши святыни. Каждый из нас был отмечен и сломлен своей болью.

При этой мысли по телу пробегает дрожь, и Вален обнимает меня за плечи. Его тепло прогоняет хотя бы часть невеселых мыслей, и я наслаждаюсь утешением.

– Все кончено, – шепчет Вален, а я смотрю в его ореховые глаза и чувствую правду в его словах.

– Все кончено, – соглашаюсь я, и в это момент я не вижу шрамов. Я вижу хорошее: как мой партнер обнимает меня, когда мы идем по коридору. Триумф позади, а возможности впереди.

Глава 27

Проходим за Сиа через еще одну высокую дверь, и я понимаю, где мы. Адриэль сказал, что я буду жить здесь, прежде чем меня бросили в камеру. Серое постельное белье смято, комната выглядит далеко не такой ухоженной, как в прошлый раз, когда я была здесь. Кто-то жил здесь? Странно. Разве не я должна была здесь находиться до моей попытки убить ламию бильярдным кием?

В комнате витает тот же успокаивающий аромат. Смотрю на Сиа, в моем взгляде читается вопрос.

Он проводит рукой по каштановым