Ковен сломленных - Айви Эшер

вдруг раздается вокруг меня, дробясь эхом, и это не просто слово. Это приказ. Сорвавшись с губ Адриэля, он обволакивает мои конечности, мой разум, мою волю. Я замираю, как в кино, на середине удара, и улыбка Адриэля превращается в самодовольную ухмылку. – Опусти оружие, любимица, – приказывает он, и та же сила прижимает мои мечи к земле.

Мой разум кричит от бессильной ярости, а сердце, переполненное адреналином, готово выпрыгнуть из груди. Каким-то образом он подчинил себе мое тело, но я понятия не имею, как он это делает. С помощью гребаного ошейника? Эта штуковина не только вызывает боль при использовании магии, но и вынуждает меня подчиняться?

Ужас налетает, как лесной пожар, и до меня внезапно доходит, почему Адриэль вечно ухмыляется. Потому что он знал, что в любую минуту может остановить меня одним словом.

– Посмотри на меня! – требует Адриэль, как морская сирена, и я безропотно подчиняюсь.

Звуки битвы в зале стихают, и все, что я могу сделать, это сосредоточиться на Адриэле, на том, что он говорит. Он подходит ко мне и проводит кончиком лезвия по моей щеке. Я хочу закричать, но мои губы больше не принадлежат мне, и, пока мне не прикажут, они останутся закрытыми.

– Люби-и-мица, – тянет Адриэль и прижимается ко мне, чтобы провести кончиком носа по моему лицу, и я только мысленно вздрагиваю от его прикосновения. – Ты же не думала, что я правда позволю тебе выиграть? – спрашивает он, и лезвие его катаны скользит по моей груди. – Я услышал появление твоих друзей еще до того, как они убили первого охранника на улице, – шепчет он мне на ухо. – А теперь я заставлю тебя убить их всех.

Глава 26

Паника накатывает волнами, и я понимаю, что хуже уже не будет. Понятия не имею, может ли он использовать свою способность парализовывать еще на ком-то, кроме меня, но подозреваю, что может. Сначала я подумала, что это из-за ошейника, но когда вспомнила все, что мне рассказывали об Адриэле и что видела сама, я начинаю корить себя за то, что должна была это предвидеть. И Талон, и Сиа, и Сорик говорили, что, наслушавшись Адриэля, они чувствовали себя богами, которые могут сделать все что угодно, они готовы были подчиниться любому его приказу. Маме удалось сбежать, потому что на Адриэля напало другое гнездо. Как рассказывал Талон, вторгшиеся выигрывали битву, но каким-то образом Адриэль победил их. Теперь я понимаю, каким.

В ту ночь, когда я здесь появилась, у меня было похожее ощущение, от которого мурашки бегали по коже, но тогда я не придала этому особого значения. Теперь же, когда принуждение разливается по моим венам, я понимаю, что упустила все гребаные подсказки. Мне хочется плакать, потому что на меня обрушиваются все самые мрачные страхи. Нетрудно представить, что он может заставить сделать меня, и я отгоняю ужасные картины.

Почти не сомневаюсь, что он пытался подчинить меня еще до того, как надел ошейник. Вспоминаю ту ночь. Я активировала руны Избранных, чтобы предупредить парней, и тут из руин вышел Адриэль…

В голове возникает идея, и я немедленно призываю свою магию. Меня охватывает восторг, когда я понимаю, что, несмотря на принуждение, я все еще могу ее контролировать. Боль невыносима, наверное, такой бывает агония, и я стараюсь удерживать магию так долго, как только могу.

Холодная рука на моем лице возвращает меня в реальность. Адриэль с его вечной ухмылочкой всего в дюйме от меня. Немедленно вспыхивает желание садануть этого ублюдка головой, и я удивляюсь тому, что мое тело реагирует на команду. Талон всегда говорил, что ударить противника головой – это боль в обе стороны и к таким ударам следует прибегать только в крайнем случае. Мой лоб попадает в нос Адриэля, и я успеваю подумать, что слова Талона были чертовски точны, потому что, хотя Адриэль и отскакивает назад с криком боли, я тоже кричу, потому что мне очень, очень, очень больно.

Ничего, потерплю.

Поднимаю мечи и шагаю к Адриэлю. Он снова приказывает остановиться. Я призываю магию и сбрасываю контроль Адриэля. Он делает шаг в мою сторону с катаной наготове, собираясь пронзить меня насквозь, но я вскидываю клинок, чтобы блокировать удар, и на следующем взмахе направляю катану ему в горло. Он ловко отскакивает в сторону и снова пытается подчинить меня. Борясь с агонией, удерживаю магию мертвой хваткой, и она не дает силе Адриэля, проникнув в меня, завладеть тем, что ему не принадлежит.

Два моих клинка со свистом рассекают воздух. Я безжалостна в своей атаке, и чем больше ударов наношу, несмотря на усилия Адриэля контролировать меня, тем больше он злится. Его черты искажает ярость, когда становится ясно, что его сила не действует. Глаза теряют золотистый оттенок и вспыхивают красным. В порыве гнева он отшвыривает меч, протягивает руку с когтями и хватает меня за запястье, когда я заношу катану по нисходящей дуге.

Вонзаю лезвие ему в живот, но он толкается в мою сторону, как будто никакой раны нет.

– Ты моя! – визжит тварь, и становится ясно, что он собирается разорвать меня на куски.

Я немедленно отпускаю рукоять клинка у него в животе и силой магии создаю короткий меч.

Боль заставляет меня кричать, в груди все горит, но я, стиснув зубы, терплю. Наношу удар, и синее лезвие исчезает в горле Адриэля. Когти еще царапают левый бок, но в следующее мгновение Адриэль отпускает мое запястье и хватается за магический клинок под подбородком. Я отпускаю магию, и клинок исчезает. Разворачиваюсь и завершаю нисходящую дугу катаной, все еще находящейся в левой руке. Голова монстра отделяется от тела.

Я стою, задыхаясь от боли, и наблюдаю, как тело Адриэля рассыпается в прах. Ошейник на моей шее внезапно сползает, я запрокидываю голову и с облегчением выдыхаю. Я была полностью готова к тому, что это гребаное металлическое колье будет частью моего образа до тех пор, пока мы не придумаем, как его снять, но все решилось просто.

Ребята все еще дерутся, а я оглядываю тронный зал, который стал почти неузнаваемым. Посылаю импульс магии Стража, и все ламии в радиусе двадцати футов мгновенно превращаются в пепел.

Так приятно снова использовать магию, не чувствуя, что плавлюсь изнутри. Это было ужасно – быть отрезанной от силы, которая давно стала частью меня. Как будто какая-то стена не давала мне стать целой, и я просто взяла булаву и разбила ее вдребезги.

– О-о-о, Киллерша, зачем ты это сделала? Я был в двух шагах от того, чтобы превратить его в пепел, – возмущается Нокс, и его слова заставляют меня рассмеяться.

Роняю катану, и она со звоном падает на каменный пол. Я не могу понять, смеюсь или плачу. Думаю, и то и другое вместе, а это верный признак того, что я только что на самом деле сошла с ума. Слезы текут по моим щекам, я сгибаюсь, упираюсь руками в колени и пытаюсь сдержать рвущийся из меня истерический смех.

– Эй, Нокс, что я тебе говорил о том, как сломать Стража? – ругается Айдин, и от его слов я смеюсь еще сильнее.

Слезы смешиваются с пеплом, покрывающим пол. Я качаю головой и пытаюсь осознать, что только что произошло. Моя мать, Талон, Лахлан, Киган, родители близнецов, рабыня-донор – все они были отомщены. И все же я чувствую странную опустошенность, не представляя, куда идти дальше. Поднимаю глаза и обнаруживаю, что все мои парни озираются по сторонам, и на их лицах написано то же самое.

Сабин первым отходит шока. Он подходит ко мне и обнимает, зарываясь лицом в мои спутанные, грязные волосы. Мне требуется минута, чтобы расслышать, что он снова и снова шепчет мне в шею.

– Мы сделали это, – тихо твердит он, прижимая меня к себе.

Меня переполняет облегчение. Не могу не испытывать гордости за ребят и за то мастерство, свидетелем которого только что стала. Наши тренировки и их упорный труд сделали это возможным, и я счастлива, что парни отмечены, что они мои.

Крепко обнимаю Сабина и поворачиваюсь к другим. Они придвигаются ближе, также нуждаясь в объятиях и ободрении.

– Где Райкер, где Сиа и Сорик? – внезапно спрашиваю я, отстраняясь. Беспокойство душит меня, как питон.

– Все хорошо, Боксерша. Райкер