Ковен сломленных - Айви Эшер

дорог, ты только питаешь мое упрямство, и в конце концов я могу стать похожей на него, – указываю на Лахлана, который все еще лежит на полу, уставившись в никуда. – Ты хочешь заставить меня действовать, но пробовал ли ты просто заработать то, чего хочешь?

Черты лица Адриэля становятся жесткими – ему не нравится то, что я говорю. В этом нет ничего удивительного, ведь он завистливый, высокомерный ублюдок, который считает, что мы все должны подчиняться любой его прихоти.

– Ты можешь продолжать применять ту же тактику, что и к другим, и когда я умру или сбегу, как долго тебе придется ждать следующего шанса? Сколько женщин-Стражей еще осталось в мире? Конечно, может быть, тебе повезет и придется подождать всего двадцать два года, но будет ли она такой же могущественной, как я?

Решаю заткнуться и перестать казаться такой соблазнительной. Я хочу убедить его, что, если он отпустит Сорика, Сиа и Бэкета, я отмечу его, хотя никогда этого не сделаю. Отпустит ли? Наверняка он прямо сейчас прикидывает, как использовать каждого из них против меня. Но все это неважно, на самом деле все, что мне нужно сделать, – это заставить этого мудака говорить. Если он будет говорить, мои Избранные, Энох с друзьями, Айдин, Эврин и, надеюсь, стая волков-оборотней смогут проникнуть в это место. А когда проникнут, они уничтожат любого, кто смотрит в одном направлении с Адриэлем.

Тварь наклоняет голову, его взгляд становится рассеянным. Моя первая мысль – что он обдумывает мое предложение, но через секунду понимаю, что он к чему-то прислушивается. Его губы слегка поджимаются, затем он снова обращает свое внимание на меня.

– Ты приводишь убедительные доводы, милая, но ты не понимаешь одной вещи: то, что у тебя есть, уже мое. Тебя бы не существовало, если бы я этого не сделал. Ты принадлежала мне еще до твоего зачатия.

Я свирепо смотрю на него и открываю рот, чтобы как можно красноречивее послать его к черту, но он перебивает меня:

– Что, не веришь мне? – Адриэль смеется, и от этого звука волосы у меня встают дыбом. – Тогда спроси сама.

Позади меня открывается дверь, но я не поворачиваюсь сразу, чтобы взглянуть, о ком говорит Адриэль. У него слишком торжествующий вид, и я боюсь, что, когда обернусь, увижу одного из своих Избранных или, что еще хуже, всех их. Связанных и избитых.

Глава 24

Я дышу, преодолевая страх, который пронизывает меня насквозь, но, когда слышу, как Сорик потрясенно втягивает воздух, медленно поворачиваюсь. Все мысли в голове сразу обрываются. С открытым ртом смотрю на темноволосого мужчину с зелеными, как морская вода, глазами. Он смотрит мимо Адриэля, как будто его здесь вообще нет, а я пробегаю неверящим взглядом по рунам на его пальцах и по знакомым чертам лица, пока нейроны в моем мозгу не начинают связываться, подсказывая, кто передо мной.

Отец…

Перевожу взгляд с Вона на Лахлана, который все еще лежит на полу, практически в оцепенении. Мне больно от того, что он потратил почти половину своей жизни на поиски близнеца, и вот он, рядом, но Лахлан настолько погружен в свое горе, что не видит его.

Приседаю, чтобы оказаться в поле зрения дяди.

– Вон жив, – говорю я, и мой голос одновременно полон благоговения и дрожит от волнения.

Заставляю Лахлана сесть, и он не сопротивляется, что я расцениваю как хороший знак. Направляю его пустой взгляд на брата.

– Он здесь, – констатирую очевидное, наблюдая за тем, как глаза Лахлана пробегают по близнецу. Они не загораются надеждой, как я ожидала, и я чертовски растеряна, когда Лахлан заявляет монотонным голосом, лишенным всяких эмоций: «Вон мертв», – и опускает взгляд в пол.

– О чем ты говоришь? Да вот же он! – рявкаю я и смотрю на мужчину, желая убедиться, что это действительно так. Никаких сомнений – передо мной точная копия Лахлана, только не нынешнего, а до того, как его поймал Адриэль.

– Спроси этого монстра, что он с ним сделал! – кричит Лахлан, и в его голосе столько же гнева, сколько и в моем.

Я смотрю на Лахлана, и до меня с ужасом доходит.

– Ты знал… – ахаю я, и Лахлан молча прячет лицо в ладонях. – Ты гребаный ублюдок, ты сказал мне, что он мертв! Ты позволил мне поверить в это, хотя знал, что это неправда! – Отталкиваю его от себя. – Все это время ты знал, что он у Адриэля, и ты позволил мне думать, что он мертв? Почему?

– Потому что он действительно мертв! Посмотри на него! – взрывается Лахлан.

Я поворачиваюсь к Вону, пытаясь понять, о чем говорит Лахлан. Мужчина выглядит вполне здоровым, но он смотрит не на меня, а куда-то в сторону, словно ожидая приказа. Эта мысль посылает мне сигнал тревоги, и я делаю шаг ближе к Вону, мои глаза ищут подтверждения, на душе неспокойно.

– Во… – Я замолкаю, и внезапно мне приходится проглотить комок, подступающий к горлу. – Папа? – Мой голос звучит тише и нежнее, чем когда-либо.

Но он никак не реагирует. Не напрягает плечи и не стискивает челюсти. Даже на долю секунду не переводит на меня взгляд. Он словно застывшая статуя.

Адриэль медленно подходит ко мне, наслаждаясь моей болью и замешательством.

– Какое прекрасное воссоединение семьи, – мурчит он, и мое сердце начинает биться чаще. – Я всегда знал, что смогу снова собрать семью, не так ли, Вон? – спрашивает он, обнимает мужчину за плечи, словно они хорошие друзья, потом шутливо толкает кулаком в грудь.

Вон никак не реагирует, и мое сердце перестает биться.

– Что ты с ним сделал? – спрашиваю я прерывающимся голосом. Мой отец стоит передо мной, но Лахлан прав, это всего лишь оболочка.

– Ты знаешь, как создаются ламии, любимица? – обращается ко мне Адриэль, его глаза впитывают мою боль, как песок впитывает воду в пустыне.

Я вспоминаю, что сказал мне Сиа в машине.

«Когда они создают очередную ламию, им нужно вытянуть всю магию из существа, которое они истощают, но не перегрузить себя, чтобы это не убило их. Затем им нужно направить поток магии в истощенное существо, но не истощить свои запасы, иначе это тоже может привести к смерти».

Я перевожу взгляд с Адриэля на Вона и пытаюсь сообразить, какое отношение его вопрос имеет ко всему происходящему. И вдруг я понимаю. В ужасе поворачиваюсь к Адриэлю, и он смеется.

– Все прошло гладко. Я никогда не чувствовал себя таким полным сил и умений, но, когда дело дошло до того, чтобы влить в него часть своей силы… – Он равнодушно пожимает плечами.

Не знаю, как другие Стражи, но я всегда представляла свою магию как запутанную пещеру, из которой тем не менее всегда могу выбраться. Теперь, когда я смотрю на Вона и вижу его пустые глаза, я понимаю, где Адриэль допустил ошибку.

– Ты был недостаточно сильным, и ты просто не смог, – выпаливаю я глухим голосом.

Адриэль сердито смотрит на меня, но пошел он на хрен. Он пытался сделать из моего отца полноценного ламию, но ему не хватило гребаной магии, и вот результат.

– Или, может, Стража нельзя обратить. – Адриэль пожимает плечами. – Так о чем это мы? – рассеянно спрашивает он. – Ах да, видишь ли, Вон, твоей прекрасной дочери нужны доказательства того, что она принадлежит мне, – усмехается он и хлопает мужчину по щеке.

Я полностью теряю контроль.

Может быть, дело в том, что моего отца, находящегося в таком состоянии, просто выставили передо мной напоказ, как будто в этом нет ничего особенного, а может, в том, что Лахлан предал меня, не сказав правды. Или в том, что Адриэль вот так запросто обнимает Вона за плечи, или в том, что я точно знаю, сколько лет моего отца мучил этот кусок дерьма, но я перестаю злиться и перехожу в режим психованной сучки.

Кричу от боли, призывая на помощь скорость Стража, чтобы перемещаться так же быстро, как любая ламия. Разворачиваюсь и опускаю короткий меч на плечо Адриэля. Мой клинок вонзается примерно наполовину, прежде чем Адриэль с диким воплем отскакивает от меня. Он убегает, а я снова кричу, потом падаю на колени, задыхаясь от жгучей боли и требуя от себя, чтобы остаться в сознании, не поддаваться тому, что