Изменник - Хелен Данмор

Ирина пощупала тонкую вязку кофточки.

— Под низ лучше надевать что-то теплое. Она, на самом деле, больше для красоты.

— Она великолепна. В магазине такую никогда не купишь.

Женщины обнялись. Высвободившись из объятий, Ирина будто невзначай спросила:

— Каково это, Аня?

— Ты про беременность?

— Конечно.

— Я пока не чувствую себя беременной. В каком-то смысле ничего не изменилось, и в то же время изменилось все. Еще я постоянно голодная, но когда сажусь есть, то сразу задумываюсь — зачем вообще я это делаю?

— Ты должна есть.

— Да, конечно. Но у всего теперь какой-то другой вкус.

Ирина вздохнула.

— Ну не странно ли? Всего несколько недель назад ты была такой же, как я — конечно, за исключением того, что ты замужем, — а теперь для тебя все изменилось. И твое будущее, и вообще все.

— Ага…

Она не могла рассказать Ирине, какое безумное, страшное ликование охватывало ее иногда поздно ночью, когда Андрей уже давным-давно спал. Ее дневное сознание советовало ей не быть ни в чем уверенной. У нее может случиться выкидыш — срок еще слишком маленький. Но в глубине души она была уверена. Наконец-то она будет держать на руках своего ребенка. О таком невозможно рассказать никому, а тем более Ирине.

Ветер становится еще холоднее и задувает в северо-восточном направлении. Скоро пойдет снег. Последние бурые листья сорвет с деревьев, и дети завизжат от восторга, когда за окнами сначала полетят первые редкие снежинки, потом густые снежные хлопья, и наконец начнется настоящий снегопад, первый в этом году. С тех пор, как растаял прошлогодний снег, для них прошла целая вечность. Широко распахнутыми, зачарованными глазами они будут смотреть на совершенно новый мир, а потом ринутся в него.

— Морозова создает нам лишние трудности, — ворчит Ирина, — потому что она твердо намерена вывести наш садик на «передовой край» достижений дошкольного образования. «Передовой край»! Вот я и думаю: этот край настолько узок, что как бы ей в один прекрасный день с него не свалиться.

— Об этом лучше не говорить, Ирочка.

— Так я только с тобой. Ты такая спокойная, Аня, я не понимаю, как тебе это удается.

Анна чувствует укол совести. Она всегда осторожна, даже с Ириной, а та настолько ей доверяет, что позволяет себе быть неосмотрительной. Анне и хотелось бы быть более откровенной, но это невозможно. Откровенна она только с Андреем, да и с ним она не делится всеми мыслями. Так уж ее воспитали, тут сомнений нет.

— Теперь, наверняка, организуют курсы, где будут объяснять, по каким критериям нужно оценивать рисунки дошкольников, — невозмутимо продолжает Ирина, чтобы разрядить обстановку. — И тебя, конечно, на них пошлют. Морозова всегда посылает тебя. Меня она считает тупой, как дерево.

— Она так не считает! Это просто смешно. Ты же у нас ведущий специалист по гигиене.

— Да. О мытье рук и поп я знаю все, в теории и на практике.

— Как и все мы. Пойдем, уже почти половина, пора отвести их в группу.

Андрей на собрании. На повестке дня — распределение санаторных квот. Для него это больной вопрос. К примеру, талассотерапия недавно показала хорошие результаты в лечении некоторых видов ревматизма. Но как же непросто выбить места для детей, действительно нуждающихся в санаторном лечении, тех, у кого подвижность суставов настолько нарушена, что из-за недостаточной гибкости начинают развиваться компенсаторные аномалии походки!

Теоретически основным критерием для получения места в санатории является необходимость. Но в действительности существует целая иерархия, и ее блюстители не только исключают из списка многих пациентов, которым лечение принесло бы несомненную пользу, но и яростно отстаивают собственные интересы.

Собрание бесконечно и непродуктивно. Иногда ему кажется, что он делает своим пациентам только хуже, защищая их права.

— Доктор Алексеев, я надеюсь, вы понимаете, что процедура отбора должна быть строгой и абсолютно непредвзятой.

— Естественно, понимаю.

— Мы не можем пойти вам навстречу только потому, что вы об этом просите. Ваша группа пациентов лишь одна из многих, кому также показан сорокадневный курс лечения в санатории «Красная звезда». Вам известно, что у нас сейчас проводится передовое исследование с участием детей, страдающих от возвратной пневмонии. Климат Ялтинского региона считается особенно благоприятным для пациентов с легочными заболеваниями.

— А кто у нас ответственный за случаи пневмонии? — в лоб спрашивает Андрей. Ответ ему известен, и они об этом знают.

— Руководитель исследовательского проекта — доктор Денисова.

Кто бы сомневался! Большей карьеристки он в жизни не встречал. Средних способностей врач, но блестящий администратор. Если выбор стоит так: он или Денисова, то никакого выбора нет. И все равно, просто из принципа, он поборется за свои интересы.

— Сколько коек нам выделил санаторий?

Шуршание бумаг. Обмен взглядами.

— Вы имеете в виду, на сорокадневный курс?

— Да.

— Согласно последней поступившей информации, нам выделено двадцать восемь мест в период с первого мая по десятое июня следующего года.

— Двадцать восемь! Но это же невероятно щедро! До этого «Красная звезда» никогда нам столько не предлагала. А нельзя ли их поделить между разными специалистами?

— Вы должны понять: все места выделены подгруппу пациентов. И ожидается, что именно лечение пациентов с одним и тем же заболеванием под наблюдением соответствующего специалиста даст наилучшие результаты.

— Я уверен, что смогу найти двадцать восемь пациентов, если это основное требование.

Он намерен довести дело до конца. Предположительно, единственным его оружием является наивность, а потому они вынуждены терпеливо с ним объясняться. Но он устал. Может, пора ему сдаться, и пусть Денисова забирает эти койки.

Снова шуршание бумаг. Нетерпеливые, раздраженные взгляды. Неужели Алексееву не хватает ума понять, что все уже решено?

— Я считаю, — голос говорящего звучит жестко, в обличительном тоне, — что именно благодаря инициативе доктора Денисовой нам было выделено такое значительное количество мест. И потому справедливо, что ее передовое исследование представит нашу больницу и будет проведено на лечебной базе санатория «Красная звезда».

А Денисова даже