Почти как три богатыря - Николай Шмигалёв

Тут уж наши герои, как говорится, отвели душу (не с людьми, чай, бились, и даже не с гоблинами). Царевич с Сероволком, один серпом, второй ножом, отсекали настырным снеговикам руки-ветви и разрезали снежные тела одним ударом, Премудрый, тот ещё интеллигент, работая увесистой тростью, как махровый разбойник дубинкой, безжалостно разбивал враждебно настроенный снег на мелкие комки. Кромсая врага, богатыри не забывали потихоньку пробираться по коридорам в направлении земной оси, где полагали обнаружить высокопоставленную пленницу.

Добравшись по сугробам до очередной двери, смельчаки проскользнули за неё и, закрыв дверь изнутри на ледяной засов, немного перевели дух.

– Никогда бы не подумал, что в ледяной глыбе может быть так жарко, – сказал цыган, вытирая пот со лба. – Надеюсь, дальше к нам отнесутся с большей прохладцей.

– Ты прав! Эти «прохладней»! – как-то без особого энтузиазма указал Царевич за спину товарищей.

Василевс и Яков обернулись и увидели несколько десятков выдолбленных изо льда рыцарей. Против них оружие было только у Царевича.

– Этих я беру на себя, а вы постарайтесь найти Надежду, – заменил серп на молот Иван и бросился навстречу надвигавшемуся врагу, – Мы ещё встретимся, мужики! – донеслось из ледовой «кучи малы», и первые осколки льда, словно искры волшебного костра, полетели по залу.

Проникнув за очередную дверь, колдун с цыганом наткнулись на стаю снежных песцов, в синих глазах которых горел холодный огонь вечной мерзлоты. Почувствовав исходящее от разгорячённых тел разрушительное для них тепло, песцы, оскалив ледяные клыки, стали окружать людей.

– Ха! Это мой махач! А ты не мешкай, – бросил Яков магу и, обернувшись в рослого волколака, прыгнул в гущу враждебной стаи.

– Мы ещё встретимся, обязательно встретимся, Василевс! – вновь донеслось до колдуна из рычащего «клубка» борющихся монстров.

«Где-то я уже это слышал, – подумал Василевс, на секунду задержавшись у очередной двери. – Блин, точно также нам кричал и Ваня! Как это, ёлки-палки, по-геройски!» – мысленно умильнулся товарищами колдун и вышел из помещения, оставив вражескую стаю на растерзание Сероволку.

Выбравшись за дверь, Василевс огляделся. Он оказался в сумрачном помещении, наполненном холодным паром – эдакая полярная криопарилка. Пар был густым и вяз в горле словно кисель, с трудом проникая в лёгкие, что создавало серьёзный дискомфорт в такой жизненно важной процедуре как дыхание.

С каждым вдохом колдун чувствовал, как его веки наливаются свинцом и неуклонно возрастает желание плюнуть на всё, повалиться на пол и захрапеть без задних конечностей. Осознавая, что столкнулся с сильной криомагией, сонный зевающий Василевс, собрав волю в кулак, выставил перед собой трость и прочёл «туманоразгонное заклинание».

Заклинание сработало! Магический туман рассеялся, выпав на пол маленькими снежинками. Правда, «снежинки» не захотели оставаться в полутвёрдом состоянии. Собравшись по кучкам, они самостоятельно вылепились в ледяных москитов и закружили по залу, жаля колдуна в незащищённые одеждой места, покрывавшиеся после болезненных укусов ледяной знобящей коркой.

Догадавшись, что против него действует заговорённая вода, пытающаяся в любом физическом состоянии проникнуть в его организм, чтобы изнутри уничтожить непрошеного гостя, Василевс пошёл на уловку. Он прочёл «теплопроводное заклинание» и лёдяные москиты, растаяв и перейдя в жидкое состояние, слились в единое целое, образовав вязкую лужу вокруг Премудрого. Не останавливаясь на достигнутом, вода повела себя совсем уж не по законам природы. Она нагло стала взбираться по одежде колдуна вверх к его дыхательным путям, намереваясь если уж не захлебнуть его собой, то, как минимум, проникнуть в тело, к мозгу и другим жизненно важным органам.

Дождавшись, когда вся лужа окажется на нём, колдун выхватил из-за пазухи коржун с мёртвой водой и щедро плеснул ею на жидкого противника, тем самым разорвав молекулярную структуру заговорённой жидкости и начисто лишив её недоброй памяти. Забыв, зачем она влезла на человека, лужа в нерешительности замерла, а Василевс, не давая ей опомниться, сделал «контрольный выстрел» из бутылки с живой водой, окончательно сняв чары с этой самой загадочной субстанции планеты. Донимавшая волшебника вода стекла с его, оставшегося абсолютно сухим, плаща и мгновенно замёрзла на ледяном полу.

– Совсем другое дело! – похвалил себя Василевс, перешагнул через поверженную жидкость и, пройдя к резной (я уж не буду напоминать, что ледяной, и так понятно) двери, распахнул её и увидел сидевшую на ступенях возле переливавшегося разноцветными сполохами трона женщину.

Что-то неуловимо знакомое было в её холодной аристократической красоте, а что, Василевс никак не мог припомнить. Вот вертелось в голове, и так, и сяк, и эдак, а не вспоминалось.

– Хм! Она на нашу царицу как две капли похожа, только худа и стройна больно! – угадал подоспевший с передовой Иван, которому, естественно, подсказало советливое Кольцо.

– Неживая она какая-то, «замороженная», словно статуя, – добавил Сероволк, уже в человечьем обличье, встав с другой стороны от Василевса. – Хотя больше на «заторможенную» смахивает.

– Что-то вы быстро обернулись, – обрадовался невредимым товарищам Премудрый. – Не прошло и полгода.

– Дак дурное дело нехитрое! – в унисон ответили возвращенцы с ледяных полей боёв, а Царевич ещё добавил:

– Ну что скажешь, знахарь?

– Это она! Наша государыня-матушка Надежда! – сказал Премудрый, признав в женщине «первую леди» страны. – Возможно, изменилась она так из-за криогенной диеты. Вы же слышали, как эти диеты тело женщин порой «лечат», а и так расшатанную психику завсегда «калечат». Правда, у меня на этот счёт есть другие опасения.

Окружив трон, друзья сразу поняли, что подтвердились и другие опасения Премудрого. Царица была не в себе. Вернее, наоборот, в себе, но не одна там. Ещё что-то, скорее всего, заговорённая вода, находясь внутри женщины, подавляла её аппетит, условные и безусловные рефлексы, силу, волю, а также силу воли и высшую нервную систему. От этого она и выглядела вялой, сонной, бесчувственной и ко всему безразличной.

– Государыня, мы прибыли за вашим величеством! – доложил колдун. – Нас царь-батюшка Владибор Ильич за вами снарядил. Не соизволите ли собираться, сударыня?

– Что Вова, что ни Вова, всё равно, – бесцветным голосом произнесла Надежда, даже не посмотрев на прибывших спасителей.

– Э-эй! Надежда батьковна, – бесцеремонно дёрнул её за рукав цыган. – Приходи в себя, нам линять надо. Неохота по твоей воле здесь ещё даже лишнюю минуту торчать.

– Что воля, что неволя, всё равно! – не изменила тона царица, но глаза на Сероволка подняла, запоминала видно.

– Вот же заладила, – топнул ногой Яков. – По ходу ей кто-то здесь кукушку конкретно двинул.

– Понятно мне всё, – просмотрев её зрачки и прощупав пульс, сделал медико-магическое заключение Василевс. – У неё сильная криомагическая амнезия, приведшая к атрофии практически всех чувств. Это не смертельно, но нужна смена этой криогенной обстановки и климатических условий в целом.

– Вот и я о том же! – сказал Сероволк. – Надо сваливать из этой криминогенной обстановки! Ноги в «зубы» – и вперёд, то есть назад.

Сероволк знал, что говорил, у него на такие вещи чутьё было неслабое.

– Давай-ка вот что, – предложил Премудрый. – Ты не ноги в «зубы», а царицу в руки, а мы с Ваней сейчас веток у разломанных снеговиков временно экспроприируем и дружно с дровами к воздушному шару вернёмся.

– Зачем дрова?

– Как зачем? Ты же не хочешь всю дорогу назад государыню на своём горбу тараканить? Вот мы на воздушном шаре и полетим. Управлять им много ума не надо, а по воздуху гораздо скорее будет.

– Дело говоришь! – похвалил смекалистого коллегу цыган и, схватив не сопротивлявшуюся царицу в охапку, поспешил с товарищами на выход.

Набрав достаточно хвороста, богатыри прошли через очищенные в боях залы и, распинав толкавшихся в холле, уже не таких воинственных снеговиков, вышли из дворца.

На улице продолжало светить, но нисколечко не греть, большое полярное солнце.

– О! А вот и Полисей в добром здравии и с богатой добычей, – кивнул в сторону воздушного шара Сероволк.

Недалеко от них, свистя чудовищной одышкой, лежал не менее чудовищный Кин-Кон со связанными воедино за спиной всеми четырьмя лапами. Возле гигантопита, с чувством исполненного долга, лизал снег Искалибур, а королевич, сидевший верхом на монстре, уже в третий раз зачитывал задержанному чудовищу его права.

– Последний раз повторяю, вы имеете право хранить молчание, также запрет и на рычание, всё сказанное вами может серьёзно навредить вашему здоровью. – заученно бубнил Полисей в ухо монстру, который готов был уже пожертвовать этим самым ухом, лишь бы больше не слушать занудливо бормотавшего рыцаря.