Обновление статуса - Аннабет Альберт

за пять с половиной часов, останавливаясь только на заправке. Ноа понимал, что ему нужно добраться до дома прежде, чем полностью разрушится, и поэтому заехал в парк для домов на колёсах и автофургонов, который не видел полгода, нашёл своё место и забрался в кровать. Мужчина вставал, только если надо было вывести Улисса, а все остальное время провалялся.

Его телефон настойчиво вибрировал накануне Рождества и во время самого праздничного дня, но он отключал все звонки, даже не глядя на телефон. Не важно, кто это был, Ноа не мог разговаривать. Отчасти мужчина уехал домой для того, чтобы сбежать от искушения сделать что-нибудь глупое, например, прийти к Эдриану на Рождество, моля о прощении. Но это было бы вершиной безрассудства — искать очередную дозу наркотика в виде общения с парнем, зная, что только отложит неизбежную боль.

Улисс зарычал на него, тыкаясь носом в вялое тело, пока не сдался. Он вернулся через пару минут, чтобы бросить пустую миску в лицо Ноа.

— Ох, дерьмо. Я забыл завтрак?

Мужчина прошёл на кухню на неустойчивых ногах, нашёл какой-то корм для Улисса, и насыпал ему щедрую порцию. Когда он сам ел что-то последний раз? Вчера? Ноа открыл холодильник, но у него закончилось практически всё, и не осталось ничего, что бы выглядело съедобным. Упаковка вафлей без глютена с издёвкой смотрела на него из морозилки.

Чего он хотел, так это чего-нибудь жирного и тяжёлого. Чего-нибудь, что сможет взять обратно в кровать. Ноа даже не мог посмотреть ничего из своих обычных фильмов — слишком много воспоминаний об Эдриане, так что мужчина смотрел плохие документальные фильмы, которые и близко не заполняли тишину в его сердце. Он снял свой телефон с зарядки. Включил.

Он мог заказать пиццу…

Бз-з-з. Телефон завибрировал, пока он разблокировывал его.

— Ноа? Ноа, это ты?

По комнате эхом раздался голос Рут.

Ох, чёрт. Он случайно ответил на звонок. Неохотно Ноа приложил телефон к уху.

Игнорирование телефона было одно, но вешать трубку, когда ему звонила сестра, было для него слишком.

— Это я. Всё в порядке? — спросил он. Она говорила практически с паникой.

— Я пыталась дозвониться до тебя несколько дней. Ты не позвонил в канун Рождества и на само Рождество. Дети хотели поблагодарить тебя за подарки, которые ты прислал. Ты даже не написал. Ты получал мои сообщения?

— Нет, — признался он. — Мой телефон был… отключён.

Ноа не мог солгать и сказать, что телефон был сломан, даже если бы это облегчило её чувства.

— Что с тобой происходит?

Теперь её голос стал мягче.

— Ничего.

Он говорил совершенно как пятнадцатилетний подросток, который не хотел признаваться во внутренней суматохе своей старшей сестре.

— Я скучаю по тебе. Мы только получили сообщения на День благодарения и в канун Рождества. То же самое на Хэллоуин. Я даже не помню, когда последний раз говорила с тобой по телефону. Действительно говорила. Я переживаю за тебя.

«Я тоже переживаю за себя». Он не мог говорить, смог только судорожно вдохнуть воздух. Её беспокойство обвилось вокруг него, как покрывало любви, которое угрожающе приблизило Ноа к полной потере самообладания.

— Поговори со мной.

Слова поднялись по его горлу; те, которые он скрывал от неё восемнадцать лет. В чём был смысл скрывать дальше? Ноа уже испортил свою жизнь до неузнаваемости. И мужчина оттолкнул Рут уже так далеко, имело ли значение, если он ещё дальше вытеснит её из своей жизни.

— Я — гей.

В горле Ноа застрял ком. Если бы у него в желудке была какая — нибудь еда, то его бы вырвало. Рука мужчины дрожала, пока он держал телефон.

Глава 18

Его объявление встретили сдавленные рыдания.

Ноа чуть не уронил телефон, мужчину едва не парализовала боль от услышанного, но он заставил себя, молча ждать её упрёков. Может быть, ему поможет встреча со злостью.

Напомнит, почему он был так глуп с Эдрианом. Почему целибат был для него правильным выбором. Да, Ноа практически приветствовал её разочарование.

— Мне… жаль, — произнёс он. — Мне не следовало обрушивать это на тебя.

Пожалуйста, не плачь.

— Ох, Ноа, — она шумно вздохнула, прочищая нос. — Я плачу не из-за того, что мне грустно. Я не была уверена, почувствуешь ли ты когда-нибудь, что можешь мне это рассказать.

— Ты… ты знала?

Его мир накренился, аккуратно упорядоченные блоки, какими он видел свою семью, перемешались как куча «Лего».

— Подозревала. С тех пор, как ты был ребёнком, на самом деле. Ты никогда… Девушки просто были не для тебя. И ты был таким тихим… а затем стал пропадать всё больше и больше.

— Почему ты ничего не говорила?

За окном встало солнце Техаса, совершенно вопреки бушующему в его мозгах шторму.

— Я не хотела обидеть тебя, если ошибалась. И долгое время не была уверена, знал ли ты сам об этом.

— Я знал, — тихо сказал он. — Поэтому не смог жениться на Саре.

— У меня было предчувствие, — произнесла она без осуждения в голосе. — Ты поступил храбро. Отпустил её вот так, не пытаясь заставить жить во лжи.

— Я живу во лжи каждый день, — хрипло проговорил Ноа, не намереваясь так сильно раскрываться. Его слова, казалось, прорывались сквозь дыры в защите.

— Но ты рассказываешь мне. Это начало. И если ты говоришь мне… — она затихла, и он практически услышал её улыбку. — Ты, должно быть, кого-то встретил. Иначе ты ничего бы мне не рассказал, и я так…

— Нет.

Ударив по своей тумбочке, чтобы подчеркнуть слово, он остановил её, прежде чем она смогла выразить своё счастье. Ему на грудь будто упал булыжник, распространяя повсюду боль.

Почему Рут не могла разозлиться? Было бы намного легче, если бы она просто накричала на него…

«Как ты всегда кричишь на себя?»

— Нет? — с грустью переспросила Рут.

— Почему ты так нормально к этому относишься? — взорвался он, повысив голос достаточно, чтобы отпугнуть Улисса от еды. — Не должна ли ты читать мне лекции о моей душе? Мы вместе ходили в одну церковь. Ты всё ещё ходишь в церковь каждую неделю, верно?

И ты голосуешь…

— Ноа, — голос Рут теперь был резче, вернулся тон старшей сестры. — Как моё голосование объясняет то, почему ты скрывал это от меня много лет? Ты предполагал, что я буду слишком осуждающей, чтобы справиться с правдой о своём собственном брате? И да, я хожу в церковь, но у нас теперь новый священник. Более прогрессивный. Времена меняются, даже в церкви.

— Не везде.

За его окном на