Обновление статуса - Аннабет Альберт

воротничков» (прим. пер.: Синий воротничок — понятие, обозначающее принадлежность работника к рабочему классу, представители которого, как правило, заняты физическим трудом с почасовой оплатой), что хочет жизни в академии. Но Рут прорвалась сквозь его шестнадцатилетние страхи, помогала ему искать школу и говорила: «Ты всегда можешь преподавать». И он так и сделал.

Однако прямо сейчас ему нужен был план. Ответ. Рядом с ним зевнул Улисс, катая лапой крошечный мячик. Одна из игрушек Пикселя. Грудь Ноа сжалась. Может быть, он знал.

Мужчина не хотел знать, но знал, что должно быть сделано. Ему не нужны были советы Рут — ответ был прямо перед ним, ожидая, когда он сбросит эту глупую мантию страха и начнёт действовать.

* * *

Гуманитарный зал «Робертс» был устрашающе пуст. Студенты будут на каникулах ещё полторы недели, и большая часть факультета взяла неделю отдыха между Рождеством и Новым годом. Но не Чак Моррисон. Ноа точно знал, где найти декана. Он медленно поднялся по лестнице на третий этаж, оставляя много времени для похищения инопланетянами или солнечной вспышки, или другого освобождения от своего задания. Мужчина покатался на велосипеде и шёл длинной дорогой по кампусу, рассматривая здания из песчаного кирпича и пустые внутренние дворики. Пять лет назад он честно думал, что нашёл подходящее для себя место. Стремление к педагогическому мастерству, преданные студенты и достаточное финансирование научных исследований. Для него это была не только работа. Это был его дом.

Кроме того, что, может быть, это было не так. После смерти отца Ноа, его мать перекрасила дом в коричневый. Он был синим с белыми полосками двадцать лет, но при первой поездке обратно домой Ноа встретило коричневое здание с карамельными полосками. Его мама сменила и мебель. Больше никакого мягкого кресла в гостиной, вместо него пара скромных стульев с цветочной обивкой по бокам от камина, над которым висела картина. Каждое изменение казалось нежеланным напоминанием об уродливой правде брака его родителей.

Побывав дома, он так не хотел возвращаться туда ещё раз, что оставался у Рут под предлогом помощи в снятии ковров в её спальнях наверху.

Этот дом, его кампус, вызывал у него похожее чувство, будто он не в своей тарелке, при первом возвращении. Его похожие убежища казались чужими, изменившись за шесть месяцев его отсутствия.

«Это ты изменился».

Он не потрудился пристегнуть велосипед на замок — никто не делал этого в кампусе, но мрачный холод преследовал его по ступенькам и внутрь здания. Ноа ходил по этим лестницам дюжины раз в день много лет, но всё, от полированных деревянных перил до важного портрета первого декана колледжа, во время его отсутствия, казалось, приобрело зловещий оттенок. У лаборантов была неделя отдыха, но в кабинете декана всё ещё горел свет, и мужчина видел лысеющую голову декана Моррисона через стеклянную дверь.

«Ты сможешь это сделать. Помнишь, как хорошо было после разговора с Рут?» После разговора с Рут у него было такое чувство, будто он выпил один из любимых энергетических напитков Эдриана. Ноа принял душ, подстриг бороду, съел полноценный ужин. И в ту ночь он спал лучше, чем месяцы до этого. Даже взобравшись на гору, археолог не испытал бы большего чувства триумфа. Если бы только он мог этим с кем-нибудь поделиться… Боль от нехватки Эдриана всё ещё была настойчивой, но эта боль его больше не парализовывала.

В опровержение этих мыслей у него поднялось давление. Он составлял список за списком, репетируя и отвергая речи у зеркала. Ноа готовился к этому моменту несколько дней, но это не помешало его пульсу подскочить, когда археолог постучал в дверь декана.

— Уолтерс! — декан Моррисон вышел из-за своего стола и похлопал Ноа по спине. — Не ожидал пока тебя здесь увидеть. Не смог устоять?

— Что-то вроде этого.

Ноа заставил себя улыбнуться.

— Ты справился за отличный срок. Я закончил твою книгу. Хорошо сработано, мой мальчик, очень хорошо. Возможно, это лучшая книга, выпускаемая факультетом, со времён нашей с Делонгом книги о библейской археологии. Мы печатаемся уже в четвёртый раз. Твоей книге я тоже предсказываю хорошее будущее.

Он вернулся на своё тёпленькое кожаное кресло и жестом пригласил Ноа занять один из мягких стульев для посетителей.

Декан Моррисон никогда не мог устоять перед шансом вставить в любую бочку свою затычку. Или напомнить Ноа, что он не разделяет ту же сферу интересов, как большинство факультета. О, он выполнял свои обязательства во время учебных поездок на раскопках в Израиле, но не испытывал к этому такой же страсти, как Моррисон. Ещё одна причина, почему Ноа не подходил им.

— Спасибо, — Ноа собрал пальцы в кулак, сжал его, повторил движение несколько раз, пытаясь направить свою кровь в правильные места. — Я хотел кое-что узнать о контракте…

— Ох, не переживай об этом и дальше. Как я сказал по телефону — это формальность. — Декан наклонился вперёд, и взял конфету из огромной стеклянной миски на столе. — Конфетку?

— Нет, спасибо. Дело в том, что есть кое-что, о чём, как я думаю, комитету по контрактам нужно знать.

— Оу?

Мужчина обхватил своими тонкими губами остаток конфеты.

— Я — гей.

В этот раз произнести эти слова было легче. Он рассказал Рут. Прошлым вечером рассказал своей маме, и их разговор был наполнен слезами обоих. Мир не рухнул. Как и Рут, его мама была опечалена в основном тем, что Ноа держался вдали и, несмотря на то, что она выражала сомнения, разговор прошёл намного лучше, чем мужчина надеялся.

— Уолтерс, — строго произнёс декан, глядя на него поверх очков в тонкой оправе. — Почему ты рассказываешь мне о своей личной жизни?

— Я, э-э…

Могло ли быть, возможно, что это тоже пройдёт лучше, чем он думал?

— Только если тебе не нужна рекомендация для духовной консультации? Наш пастор будет счастлив…

— Мне не нужно духовное руководство.

— Ну, и зачем обременять меня этим? — декан положил свои очки на стол. — Ты мне нравишься. Всегда нравился. Твоя личная борьба не заботит факультет… до тех пор, пока тебе по — прежнему удаётся вести хорошую христианскую жизнь. Существую программы, которые могут тебе помочь выбирать целибат вместо того, чтобы благородно сдаваться своим демонам.

Так близко. Так близко. Он мог кивнуть в знак согласия, и разговор был бы окончен.

Декан всё бы знал, и это не зашло бы дальше. Но он не мог этого сделать.

— Что, если я этого не сделаю? В смысле, не приму целибат? Не буду скрываться? Что если я выбираю… нуждаюсь в другом