Отборная невеста кн. 1 - Илона Волынская

В грязную камеру? — он посмотрел на нее с таким возмущением, будто идея отправиться в тюрьму была ее собственной нелепой выдумкой.

Мог бы не напоминать, что камера — грязная!

— Я больше не дочь благородного семейства. Мне так сказали…

— Но чего они от вас хотели? О чем спрашивали? — он перегнулся через столик и даже протянул руку, чтобы погладить ее по волосам, но кажется, в последний момент побрезговал и только коснулся относительно чистой щеки кончиками пальцев.

— Про папу с мамой… Кто у нас бывал… по вечерам… о чем разговаривал… — цедить слова было почти невыносимо — сразу возвращалась камера и чудовищный, лишающий сил и соображения, огромный и бесконечный страх.

Несмотря на свою огромность он рос и дальше, с каждой минутой, с каждым часом: при виде чиновника, перебирающего бумаги, и двух громил, не сводящих с нее глаз, будто стоящая перед дознавателем девочка могла на него напасть. Она даже в чем-то была благодарна огромности того страха, потому что когда ей показали кнут, страх попросту перестал помещаться в ее маленьком теле, и ударил в голову, так что она потеряла сознание. Тогда ее оставили в покое, а потом она и вовсе стала не нужна.

— И что вы им сказали? — настороженно спросил виконт.

Она поглядела на него возмущенно — точно, как смотрела на дознавателя:

— Откуда же мне знать, если гувернантка всегда укладывала меня спать? Как маленькую…

— Но меня-то вы узнали? — вкрадчиво спросил он.

— Но… — она на мгновение растерялась — гувернантка, конечно, присматривала, чтоб ее подопечная не выходила из спальни, когда в отцовском кабинете собирались немногочисленные гости, но разве могла она уследить за юркой девчонкой? Так что Булка не раз и не два выбиралась из своей комнаты. Прокрасться к кабинету она не рисковала, но смотреть сквозь балясины лестничных перил на гостей было любопытно. Виконта она заметила еще тогда — большой, представительный, и даже красивый в своем гвардейском мундире, хоть и старый, конечно. Сам он на Булку не обращал внимания, всё маме ручки целовал. А Булка мечтала вырасти и стать красивой, как мама — все говорят, что станет! И такой же роскошный гвардеец будет целовать ручки уже ей. — Я… Я видела вас днем! Вы как-то заезжали, по поручению из дворца.

— Вот как? — с явным сомнением переспросил он. — Дознавателю вы так и сказали?

— Меня никто о вас не спрашивал. — торопливо пояснила Булка. — Я просто сказала ему, что не могла никого видеть!

И повторяла это раз за разом, даже когда дознаватель лениво, будто делая наскучившую работу, начинал бить ее по щекам.

— Вот и умница. — задумчиво сказал виконт.

— Вы… вы ведь мне поможете, монсьер? — она робко подняла на него глаза. — В память вашей дружбы с моими родителями.

— У нас не было особой дружбы. — он резко поднялся и отошел к камину, вновь повернувшись к ней спиной. — Не скрою, я был в восхищении от вашей матушки — как и многие столичные сьеры. Жаль, что ее постигла такая судьба!

Булка схватилась рукой за горло. Ему жаль… Жаль ему…

— Так чем же я могу помочь вам, милая? — развел руками он.

— Быть может вы… что-то знаете об… остальной моей семье… — выдавила она.

— Не интересовался. — равнодушно обронил он. — Уж простите, моя дорогая, но думаю, у них сейчас хватает своих бед. Учитывая, что ваш титул отменен, а все владения должны перейти в казну. Да и как вы до них доберетесь — денег у вас нет, а если будут, вас пристукнут бандиты в первой же подворотне.

Вооот как! Булка сжала кулачки так, что полукружья ногтей впились в ладони. Убедился, что она ничего не рассказала дознавателям, и теперь собирается просто выставить ее обратно в грязь и холод? И даже без печенья?

Она судорожно сцепила пальцы и протянула с приторной невинностью:

— Ах, монсьер, но куда же мне идти? Разве что обратно в тюрьму, к господину дознавателю.

Он обернулся так резко, что от его движения всколыхнулся огонь в камине. И посмотрел на нее с недобрым прищуром:

— Однако…

Большего благородный сьер добавить не успел — внизу, у входной двери, загрохотало так, что слышно было и здесь, в кабинете.

— Вы соображаете, в чей дом пришли? Наш монсьер во дворце служит — да он вас в порошок сотрет! Проваливайте отсюда! Сейчас же! — заверещала горничная.

— Приятно видеть прислугу, так защищающую дом своего хозяина. — раздался негромкий, даже ласковый мужской голос, но от этой негромкой ласковости почему-то становилось не по себе.

Во всяком случае, виконт смертельно побледнел и… схватился за горло. За ее, Булкино, горло.

Ее выдернуло из кресло, подхватило, будто вихрем, ударило об стену… и вот она уже почти висит, доставая до пола лишь мысками ботинок. Пальцы виконта сомкнулись на ее шее, заставляя до боли задирать голову.

— Это ты их сссюда привела? Что ты им наболтала? — прошипел он — капли его слюны обрызгали ей щеки.

— Нет! — прохрипела она, обеими руками хватаясь за его запястье в напрасных попытках оторвать его руку от своего горла. — Я… не знаю, кто это!

— Врешь! — также шепотом выдохнул он и замахнулся.

Она зажмурилась в ожидании удара…

Глава 31. Допрос у Черного Вилье

Королевский двор

— Признавайся! — он с размаху шарахнул кулаками по столешнице. Массивная грубая доска гулко ухнула под ударом.

Я посмотрела равнодушно. Он же не рассчитывает запугать меня, избивая стол? Вот если бы он бил меня… то это больно. И невероятно унизительно. Когда понимание, что твоя боль, и обида, и вообще ты сама не значат совершенно ни-че-го! Что никому не больно, если тебе больно. Что ты — меньше, чем вещь, потому что вещь — она вещь и есть, и может быть использована, а ты — вещь о себе возомнившая, и за свое самомнение должна быть наказана. Чтоб место свое не забывала.

Потому, когда при тебе бьют стол — это даже приятно. Это значит, что тебя ударить не посмеют. Что ты — есть, и ты что-то значишь.

А еще после удара о такой крепкий стол кулаки болят. Что тоже приятно. Хотя лучше бы он головой бился, это доставило бы мне вдвое больше удовольствия.

— В чем признаваться, мастер Вилье? — заинтересовалась я.

Черный Вилье, первый помощник начальника Тайной Службы королевства Овернии, глухо зарычал и шарахнул кулаками по столешнице еще раз.

Го-ло-вой! С размаху.

— В убийстве! — и снова кулаками — бах!

— Мастер Вилье… — очень хотелось потереть лицо. Но я так долго держалась, чтоб и