Владимиро-Суздальская Русь - Юрий Александрович Лимонов

— Ростов и Суздаль, — возможно, уже к 90-м гг. XI в. имели коммунальные органы власти. В новых городах — Владимире и Переяславле — вече возникло в 60—70-х гг. XII в. Социальная структура этого института на северо-востоке Руси повторяла структуру веча на северо-западе страны. Вече образовывалось из свободных людей, жителей города. По своему классовому составу оно состояло из бояр, а также мужей — дворян, «воев» — представителей класса феодалов, купцов, торговцев. Эти прослойки имели ведущее значение при решении важнейших вопросов политики города и земли. Но кроме них существовало ремесленное население города. Лично-свободное, оно составляло большинство городского населения, но не имело решающего значения. Наряду с перечисленными прослойками определенную роль в делах коммунальных органов играла церковь. Например, духовенство Владимира, клирики местного храма св. Богородицы, во многом разделяли взгляды и мнения главных участников веча — феодалов и купцов.[523] Думается, надо прийти к определенному выводу о том, что к XII–XIII вв. властью в «Суждальской земле» обладал господствующий класс.

И еще одно, уже частное замечание. Теперь можно ответить на вопрос, поставленный в начале раздела: что же понимал в 70-е гг. XII в. горожанин (клирик храма св. Богородицы) под словом «добро», за которое так упорно и ожесточенно боролись не только его земляки, но и все жители северо-восточных центров? В результате проведенного исследования можно утверждать, что он понимал под этим словом свободу, независимость города, право на существование самостоятельных коммунальных органов власти, право на вече.

ГЕНЕЗИС РУССКОГО ДВОРЯНСТВА

Генезис и эволюция русского дворянства являются важнейшими проблемами не только истории Северо-Восточной Руси, но и всего отечественного феодализма. Главенствующий класс ведет свое происхождение от той небольшой социальной группы, которая зародилась в период феодальной раздробленности. Для исследования генезиса и эволюции дворянства нами использованы нарративные и дипломатические источники — летописи, акты, грамоты, т. е. все письменные памятники, содержащие сведения о происхождении и становлении той социальной группы древнерусского общества, которая получила название «дворяне».

Достигнув больших успехов в области изучения крестьянства России, советская историография уделила меньше внимания изучению класса эксплуататоров — феодалов.[524] За последнее время вышло несколько работ, в которых дано определение функции новой прослойки феодального общества, поставлен вопрос о распространении ее по территории Руси, затронута тема земельных владений дворянства.[525]

Прежде чем перейти непосредственно к исследованию этого вопроса, следует сделать несколько предварительных замечаний. Для анализа термина и его социальной сущности необходимо привлечь наиболее ранние редакции летописных источников: Лаврентьевскую, Ипатьевскую, Новгородскую первую летописи, Летописец Переяславля Суздальского и Московский летописный свод 1480 г., содержащий ранние источники, которых нет в других памятниках. Подобная выборка объясняется тем, что сам термин, обозначающий рассматриваемую нами социальную группу, еще не установился к XII в., как, впрочем, и само его содержание. Он находился в стадии становления и соответственно мог эволюционировать. Естественно, к каждому понятию надо отнестись с величайшим вниманием и с большой осторожностью, привлекая старейшие редакции летописей. В памятниках более поздних редакций рассматриваемый термин мог исчезнуть, замениться или, что еще больше усложняет анализ, претерпеть трансформацию под рукой редактора, сводчика или переписчика в сторону знакомых и, следовательно, современных им понятий.

Несмотря на подобные предварительные замечания о необходимости анализа источников наиболее ранних редакций, напрасно было бы искать термин «дворянин» в древнейшей части наших летописей — «Повести временных лет». Ни Лаврентьевская, а следовательно, Радзивиловская, ни Ипатьевская летописи, ни Летописец Переяславля Суздальского, ни Московский летописный свод 1480 г. в начальные века русской истории этого термина не знают. С IX в. до третьей четверти XII в. понятие «дворянин» отсутствует на страницах наших летописей. Нет его ни в краткой редакции Русской Правды, ни в грамотах того периода.[526] Конечно, мы далеки от мысли утверждать, что подобной, социальной группы не существовало в XI и первой половине XII в., а может быть, даже ранее. Наоборот, некоторые данные позволяют говорить, что дворяне были в указанный период.[527]Но подобного термина наши источники, как летописные, так и актовые, не знают. И само слово «дворянин» сравнительно новое.

Первое упоминание о дворянах находим в Лаврентьевской летописи под 1174 г. в рассказе об убийстве князя Андрея Боголюбского. Это известие принадлежит руке владимирского летописца третьей четверти XII в. Оно попало в свод 1178 г., который был составлен при Успенском соборе города Владимира, ставшего в XII–XIII вв. крупнейшим центром летописания на северо-востоке.[528] В известии, датированном июнем 1174 г., владимирский летописец сообщает: «. горожане же Боголюбьскыи и дворане разграбиша, дом. княжь, и делатели иже бяху пришли к делу, злато и сребро порты и паволокы, и именье емуже не бе числа, и много зла створися в волости его, посадник его и тиунов его, домы пограбиша, а самех избиша детьцкые и мечникы избиша, а домы их пограбиша.»[529]

К слову «дворане» в Лаврентьевской летописи издатели присовокупили следующее примечание: «В дворане в а сходства с А почти нет. Вследствие этого фразу можно, прочесть и иначе и двора не разграбиша, но это противоречило бы следующему (курсив издателей. — Ю. Л.)».[530] Уже первое упоминание о дворянах в Лаврентьевской летописи заставляет обратить внимание на этимологию и первоначальное значение этого термина. Подобное применение термина исключительно интересно. Оно показывает, что издатели обратили внимание на то, что переписчик текста в XIV в., следуя за своим образцом, видимо, колебался в выборе букв «а» или «А» («юс»), а следовательно, не знал, написать ли «дворане» или «дворяне». Подобное колебание отразило, вероятно, правописание самого оригинала.

Этимология слова проста. Термин происходит от слова «двор». Люди, жившие на княжеском дворе, назывались вначале «дворане», «дворяне». С другим объяснением согласиться трудно: например, люди, имевшие собственный двор. Определение понятия «дворянин» должно базироваться на понимании этого термина, первоначально обозначавшего княжеских, боярских «людей со двора», «дворовых» или даже «дворских», т. е. живших и постоянно находившихся на феодальном дворе, в усадьбе феодала. Отсюда скорее всего и очень интересное для нас написание этого слова в Лаврентьевской летописи. Видимо, термин, который мы рассматриваем, мог писаться (и произноситься?) в 70-е гг. XII в. как «дворане» и еще не приобрел устойчивую позднейшую форму XIII в. — «дворяне». Подобное предположение превосходно подтверждается чтением Летописца Переяславля Суздальского, составленного весной 1216 г. и отразившего позднейшую по сравнению с Лаврентьевской летописью Радзивиловскую летопись.[531] В этом памятнике читаем: «Горожане же Боголюбьскыи и дворяне разьграбиша дом княжь и делатели, иже бяху пришли к делу: злато и сребро, порты же и паволокы и имение, ему же не бе числа».[532] Как видим, здесь совершенно четко написано «дворяне». Таким образом, мы сталкиваемся с эволюцией